Реддл: История крестражей

Утро прогнало размышления, стоило отдернуть портьеру: ночью Литтл-Хэнглтон и окрестности щедро накрыло снегом. Спокойная белизна скрыла канавы и разбитые колеи, кочки и овраги, выровняв поля до самого горизонта. Я едва различал границу, где белое пространство переходило в серое, неровное полотно из облаков. Я вышел из дома. То ли действовала защита, то ли деревенька под холмом и правда затихла, но сюда не долетало ни звука. Холодный воздух казался плотной, прозрачной средой, мгновенно поглощавшей любой шум. Я поднял палочку — от порога по склону беззвучно пролегла тропинка. Никто не мешал мне уйти по ней. Впервые за все время я чувствовал себя свободным, но это ощущение несло с собой не облегчение, вроде того, что я испытал, выбравшись из приютского шкафа, нет; это было обещание пустоты. Позади должны были остаться не только все заботы, но и желания. Я вспомнил, как Реддл опустил полотенце на мою голову, перед тем как попытаться убить; вспомнил Эми и ее поцелуй, Мелиссу, Антонию и Адрияну. «Мое лицо не может выглядеть столь ужасно». Я ощутил волну покоя от лечебных чар так явственно, словно опять оказался под их действием, а следом — нараставшие, смущающие чувства, заставившие меня оборвать волшебство. Там, на холме, я просто прикрикнул на Реддла и сбежал к реке; но что я мог поделать с ними здесь, где не было ни Тома, ни реки, только бесконечный снег и моя память. Тесный коридорчик меж сугробами заносило поземкой. Я не должен был испытывать к нему симпатию, а тем более чувствовать связь между нами. То, как Реддл вел себя на балу... Том, судя по всему, перешел границу, до которой убийство представляет собой тяжелый выбор. Он хотел показаться таким в нашу первую встречу; он стал таким сейчас. И все же, как демонстративна была его жестокость, возражал я сам себе. Сколько раз, обращал я внимание, он, разгуливая между пленниками, бросал взгляд на меня. И ведь всякий раз от чего-то — от движения ли губ, от необъяснимого оттенка во взгляде или от самой его зависимой, детской потребности увидеть реакцию — у меня замирало сердце. Я испытывал это и задолго до бала, но теперь чувствовал острее. Хотелось выйти из толпы, поймать руку с палочкой на разбеге жеста и вывести, вытащить оттуда: из центра внимания, из замка, из липкого сплетения его и чужих расчетов, из распадавшейся на куски действительности, которую он таким образом пытался собрать воедино под своей властью. Никем незамечаемая уязвленность в нем влекла меня, как след крови — хищника, но с хищнической же яростью Том Реддл останавливал меня: жестокостью, цинизмом, нарочитой отстраненностью от страданий, которые он причинял жертвам. Кое-что еще настораживало меня не меньше приступов сочувствия Тому. По временам, вспоминая о бале, я словно видел события глазами кого-то из приспешников Грин-де-Вальда. Я вспоминал слова и действия Реддла, и вдруг ловил себя на том, что не испытываю ни сочувствия, ни злорадства, ни каких-либо иных чувств по отношению к жертвам. Словно это мятый обрывок газеты или брошенная бутылка. Не имеющий значения предмет. Пустое место. Я боялся того, кто смотрел на случившееся подобным образом. Боялся, что стремясь приблизиться к Тому, я превращаюсь в него. Должно было быть наоборот. Оглянувшись, я понял, что снег давно расправился с проложенной тропинкой. Я попытался найти ее, но окрестности походили на бескрайнее ледяное море белого цвета, и единственная на много миль вокруг твердая земля лежала за моей спиной. *** Ближе к обеду я вновь вышел прогуляться и заметил с задней стороны холма фигурку, взбирающуюся к особняку. Том поднимался, сосредоточенно глядя под ноги и, кажется, намеренно не замечая меня. Когда он подошел ближе, я швырнул в него снежок. Снаряд брызнул осколками, столкнувшись с его плечом. От неожиданности Том замер. Я бросил в него второй снежок. По-прежнему не двигаясь, Реддл проследил его траекторию озадаченным взглядом и шагнул в сторону в последний миг: снежок нырнул в сугроб. Он изучающее рассматривал лунку, когда третий шар впечатался в его ухо. Из рук Тома выпал сверток. Я не сдержал смешок. Пару секунд Реддл смотрел на меня и вдруг сорвался с места. Я шагнул назад, оступился, рухнув в снег, но быстро поднялся: встреча с моей жертвой обещала быть малоприятной. Я удирал со всех ног, холодный воздух резал горло. Мне казалось, он вот-вот меня схватит, но Том превзошел ожидания. — Депульсо! — услышал я крик и на всякий случай пригнулся. В тот же миг рухнувшая с крыши лавина досрочно прекратила гонку. Когда спустя пять минут я в промокшей насквозь одежде, продолжая извлекать набившийся снег из самых неожиданных мест, ввалился в холл, Реддл стоял перед зажженным камином. Не знаю, что сияло сильнее: пламя в нем, или улыбка Тома, когда он с победным видом обернулся ко мне. — Я выиграл, — оповестил он важно. После преодоления чертовой тонны снега сил во мне осталось только на глубокий вздох. Оставляя за собой на каждый шаг по маленькому озерцу, под взглядом Реддла я доковылял до широкого, разлапистого кресла, затянутого бордовым бархатом, и рухнул в него, подставив к камину заледеневшие ноги. — Если так и будете сидеть в мокрой одежде, простынете, — заметил Том, заложив руки за спину. — Хочешь меня раздеть? — А вы ради этого остались? — А ты ради этого вернулся? — Я вернулся, мистер Ингард, потому что здесь живу. — Я имел в виду Белград, а не особняк. Это такой город, в Югославии. Я находился там, пока не явился ты. Том открыл рот, собираясь парировать, но, похоже, не смог придумать ответ; пренебрежительно фыркнув, он отвернулся к пламени. — Зато я выиграл, — повторил он. У меня возникло острое желание поддеть эту картонную невозмутимость. Я принялся стаскивать с себя обувь, краем глаза заметив, как обеспокоенно обернулся Реддл. Следом за ботинками в сторону полетели носки, пальто, свитер и рубашка. Оставшись в одной майке и брюках, под немым наблюдением исподтишка я подтолкнул кресло поближе к огню. Теперь мои голые пятки едва не упирались в каминную решетку. Раздался смешок. Я невозмутимо повернулся к Реддлу. — Манящие чары проходят на третьем курсе, — он говорил спокойно, но его взгляд предпочитал фокусироваться в районе огня и моих ног. — Но вы так типично предпочли им объятия с креслом... Словно вас отвращает сама идея волшебства. Я не спешил с ответом, давая ему возможность прочувствовать всю ненадежность картонных строений. — Зато я сильный, — заметил я невзначай, отвернувшись и закрыв глаза. Паузу заполнил мягкий шорох трех шагов. — Отчего же вы не воспользовались силой на балу? — голос прозвучал ближе. — Когда вы с Грин-де-Вальдом устроили представление? Или на галерее? Сказать, что я жаждал открыть глаза и увидеть его реакцию, значит не сказать ничего. Но так бы ему стало легче справиться с собой. — Я имел в виду, — вкрадчивым тоном начал Том, — что сила — не та категория, что имеет вес в мире магии. Пожалуйста, — он сделал значительную паузу, — отныне везде используйте заклинания. Я рассмеялся и открыл глаза. Отчасти строгие, приказные интонации мальчишки и, правда, веселили. Том стоял возле кресла, заложив руки за спину. Его подбородок был приподнят, и он взирал на меня из-под прикрытых век. Я расслабленно вытянулся в кресле. — Ты ошибся, юный маг. Брови Реддла поползли вверх. — Ты ошибся, — повторил я. — Я не собираюсь исполнять твои веления. Мы оба знаем, что у меня была возможность уйти. Ты вернулся, застал меня в особняке и решил, что я жажду стать твоим подручным. Так вот: ты ошибся. Да, я остался, но не для того, чтобы тебе подчиняться. — Ну, конечно, — усмехнулся Том. — Вам недостанет смелости подчиниться мне или кому-то еще. Я онемел от удивления. — Вы все еще напуганы своими чувствами по поводу увиденного на балу, не так ли, мистер Ингард? Я дал вам не только выбор уйти или остаться, я дал время, чтобы вы разобрались с этими впечатлениями. Увы, вы оказались слабее. Мы оба знаем, — Том облокотился на кресло спереди, зависнув надо мной, — вы боитесь не положения подчиненного, вы боитесь одного конкретного приказа. Ведь если я попрошу вас убить, вы знаете, что сделаете это. Эта тяга зрела в вас давно, и вы пришли ко мне, чтобы однажды оправдать себя тем, что это был чужой приказ. Что это не ваша воля, что это не часть вас. И потому сейчас вы лжете себе, что боитесь ее, — его нос почти касался моего носа. — Потому что пока вы боитесь чего-то, вы не можете с этим объединиться. Края его расстегнутого пальто лежали на мне листами свинца, похоронив под своей тяжестью все мои маски. Реддл оказался прав; настолько прав, словно в третий раз использовал на мне легилименцию. И в этот раз успехом и властью он упивался не меньше. Под этим пронизывающим, торжествующим взглядом я чувствовал себя игрушкой в голой картонной коробке: негде укрыться, защититься невозможно. Как будто невыносимо грубое, шершавое прикосновение к обнаженной коже. Я не собирался поддерживать тему. — У тебя, похоже, с этим объединением проблем нет, — заметил я охрипшим голосом, словно опасаясь реакции на то, что собирался сказать. — Это потому тебе удалось пережить эффект Вингарда от убийства Реддлов? Он отчетливо вздрогнул. Хотел выпрямиться, но я удержал его, поймав запястье, и имел возможность наблюдать, как проступают взметнувшиеся эмоции на бесстрастном и надменном лице, как безуспешно Реддл пытается вернуть себе контроль. — Откуда вы... — черты его лица вытянулись, он был бледнее обычного. Но трепетавшие губы сомкнулись в жесткую линию. — Как вы узнали? — Библиотека в кабинете. Ее пополняли ежегодно в одном и том же магазине. Но книг за этот или прошлый год я не нашел. И побеседовал с торговцами, внезапно потерявшими преданных покупателей. — Понятно, — нервно подытожил Реддл, делая неуверенные попытки освободить руку. — Не только сильный, но и сообразительный. — Бинго. — И что? Ждете исповеди о том, как обиженный сирота отомстил отцу и превратился в монстра? — Ставлю на то, что ты пытался поговорить с ними. — Довольно, — острие волшебной палочки кольнуло меня в шею. Похожий на подобравшегося, готового к броску хищника, Реддл следил за мной прищуренным, злым взглядом. — Шестнадцать лет. Ты еще не совершил ни одного убийства. Запланируй ты расправу, ты бы подстраховался, собрал бы их в одном месте, предусмотрел бы все детали... Но миссис Реддл нашли на лестнице. На лестнице между первым и вторым этажом. Заклятие, судя по расположению тела, было выпущено человеком, стоявшим ниже. Ведь если бы чары направили с верхнего этажа, жертва, потеряв равновесие, скатилась бы вниз. Но зачем миссис Реддл вышла на лестницу? Что привлекло ее внимание? От холла до кабинета целая миля, скрип половиц или чужие шаги не расслышать, тем более с другого этажа. Но не голоса, особенно если разговор идет на повышенных тонах. — Она вышла просто так. И ее я убил первой. — Да? А мистер Реддл что же, услышал грохот падения и остался в кабинете? Нет-нет, к сцене на лестнице уже некому было услышать ее мольбы и крики, так ведь? А Реддл-младший тем временем спал на третьем этаже. И ты шел за ним. Иначе зачем бы тебе понадобилась лестница. Ты бы, конечно, трансгрессировал, но дом был незнакомым. Тебе пришлось осматривать комнату за комнатой. Впрочем, суть не в этом. А в том, что первым ты навестил своего деда. — Вам лучше не продолжать... На миг мне показалось, что я уже видел над собой эту гневную маску: сощуренные глаза, сжатые в узкую линию губы и заострившиеся скулы. Палочка впивалась мне в кожу, явно намереваясь ее проткнуть. — О чем ты говорил с ним? Похвастался результатами ЖАБА? Рассказал про Клуб слизней? А может, значок старосты ему показал? Я успел заметить, как дернулось его плечо, но не стал отворачиваться. От удара перед глазами поплыли красные круги. Прежде, чем сквозь них успела проступить комната, Реддл поймал мой подбородок, развернул к себе и врезал мне еще раз. — Надеюсь, мы друг друга поняли? — процедил он. — Это тебе так мистер Реддл ответил? Взбешенный Том в два счета выбросил меня из кресла. Приземлившись на пол, я ощутил солоноватый привкус крови во рту. Ворот майки впился в загривок — Реддл приподнимал меня, держа за грудки. — Давай, прикончи меня, — выдохнул я, неожиданно для себя самого. — Освободи меня от этого. Пусть кто-нибудь другой мучается этим кошмаром. Перемена случилась так внезапно, что в первый миг я счел ее действием чар. Как и на галерее, я вдруг оказался в плену мучительного чувства желанной и недостигнутой близости. Словно через оба наших тела проходила общая волна, и до ломоты в скулах, до покалывания в кончиках пальцев, которыми я осторожно касался его одежды, мне хотелось прижаться к нему, чтобы всем телом ощутить эту волну в нем. Завороженный взгляд Реддла застыл на моем лице; его кадык дернулся, и меня обдало жаром. Том первым сбросил наваждение: отшатнулся, распрямился пружиной, и, отступив на шаг, швырнул какой-то пузырек. — Хотел разбить. Можете использовать по своему усмотрению. В моей ладони лежала склянка, в которой я оставил Дамблдору воспоминания о первых встречах с Томом и о его попытке меня убить. Все еще запечатанная моим заклинанием, до сегодняшнего дня она была страховкой: вздумай Том избавиться от меня, колдовство бы рассеялось, и в распоряжении Дамблдора оказались бы вещи, способные заинтересовать мракоборцев. Теперь страховки не было. А я мог предполагать, что Реддл побывал в Хогвартсе. — Том, я... Мои слова поглотила тишина опустевшего холла: Реддл исчез.