Political Animals

После произошедшего довольно тяжело работать, но он старается изо всех сил. Он нарезает круги по офису Сэма, ранее ровная стопка бумаг разбросана почти по всей поверхности стола, большой монитор Сэма включен, планшет Стива лежит на диване. Он снимает обувь и ходит из одного конца офиса в другой. Он читает одну страницу, затем другую. И снова возвращается в другой конец офиса. Его голова гудит, слова расплываются перед ним. Он выпивает три таблетки ибупрофена, выпивает еще чашку кофе и продолжает ходить, вслух читая документы. Тут есть эта поправка от Сэма и поправка от Ванды, другая поправка, предложенная представителем из штата богатого нефтью, и вот есть еще другая поправка, предложенная представителем из Орегона, который гордится своей ультра-либеральностью и, честно говоря, он пахнет большую часть времени довольно резким запахом эфирных масел, от которых кружится голова и тошнит всех нормальных людей. Есть копия законопроекта Сенатора Роудса, который сейчас проходит через Сенат. Есть связующее звено свидетельств компаний Big Oil и Big Coal, в которых говорится, что это катастрофа – вся Зелёная Реформа – это абсолютная нелепая катастрофа, и весь законопроект приведет не только к потере рабочих мест американцами, но и задушит промышленность и разорит угледобывающие сообщества, и в любом случае, никто не слышал новости? Изменение климата же совсем блядски не реально! В какой-то момент Стиву так все это надоедает, что он бросает всю пачку документов на стол и достает телефон. Она поднимает трубку, когда он звонит во второй раз. – Детка, дай мне минутку… – раздаются визгливые звуки и звук как будто что-то открывают, а затем несколько криков, и у Стива действительно случился гребаный сердечный приступ, прежде чем она вернулась на линию. – Упс! Прости за это. – Иисус Христос, ма, – говорит Стив, в то время как его сердце бьется слишком быстро. – Не произноси имени Господа всуе, Стивен, – говорит Сара Роджерс, и Стив закатывает глаза. – Ты не была в церкви с момента как мне стукнуло пять, – говорит Стив. – И даже тогда ты произносила имя Господа при каждой возможности. – Да, хорошо, – весело говорит Сара в трубку. – Делай то, что я говорю, и не повторяй мои поступки. – Кстати, – подозрительно говорит Стив. Он прислоняется плечом к стене и смотрит в окно. – Что ты делала? – Не влезай в то, о чем тебя не просят, вот что я тебе скажу, – говорит Сара, и Стив снова закатывает глаза. – Я пыталась вытащить свой мольберт на крышу. Стив делает паузу и трет глаза. – Через пожарную лестницу? – он говорит, категорически. – Через плотно закрытую дверь на крышу, Стив, – говорит его мама по телефонной линии. – Кто-то занялся ремонтом лестницы. Что мне оставалось делать со своим садом? Я не могу оставить свои растения умирать. – Ты можешь попытаться не умереть, пытаясь вытащить их, – бормочет Стив. – Извините, мой сын хочет сказать мне, чтобы я не наделала глупостей? Тот же самый сын, за которым я убирала годами? Сколько аптечек экстренной помощи я приносила тебе? – говорит Сара. Стив слышит, как ее голос снова начал звучать отрывисто, так что ему кажется, что она снова пытается выбраться на пожарную лестницу. – В какой-то момент мне казалось, что это аптека придет к нам домой и купит у меня бинты. – Это, – говорит Стив. – Это преувеличение. – Так ли это, дорогой? – спрашивает Сара, и Стив морщит нос, хотя она этого не видит. Он слышит еще немного пыхтения, а потом его мать должно быть наконец-то взобралась на крышу, потому что слышно как она тяжело выдыхает. Еще несколько фоновых звуков, и затем ее голос смягчается. – Что случилось? – Почему что-то должно быть не так, ма? – Уже почти полночь, и я уж не говорю о том, что ты никогда не звонишь своей бедной старой маме, но, Стивен Грант, ты никогда не звонишь своей бедной старой маме. Стив закусывает губу, чтобы сдержать ухмылку. – Во-первых, что ты делаешь, таща свой мольберт на крышу в полночь? – У меня сейчас здесь зажжен свет. В любом случае, не избегай вопроса, – говорит Сара. – Я не и избегал, – говорит Стив. – И во-вторых, у тебя более загруженный график общения, чем у меня. Я почти никогда не могу поймать тебя на линии. – О, я хотела тебе сказать, – спокойно говорит Сара. – Я начала встречаться кое с кем. – Что? – почти кричит Стив. – Ой, тсссс, ты сильно драматизируешь, Стив, – весело говорит его мать. – Ничего серьезного. Просто кое-кто из кооператива. – Кое-кто, – говорит Стив. – Кое-кто парень или кое-кто девушка? – Я взрослая женщина, милый, мы не называем их девушками, мы называем их женщинами, – говорит Сара. – Во всяком случае, это мужчина. – Я думал, ты поклялась не связываться больше с мужчинами, – хмурясь, говорит Стив. – Знаешь, я думала так же, – говорит Сара, и Стив почти видит улыбку на ее лице – яркую и озорную. Люди всю жизнь говорили Стиву, что он заводила и заноза в заднице, но все это только потому, что им не представилось возможности познакомиться с Сарой Роджерс. – Во всяком случае, не сложилось исполнить данное обещание. Хотя он милый. Смешной. Каждую неделю он дает мне кочан капусты, прошу я об этом или нет, в этом все дело. – Как романтично, – насмешливо говорит Стив. – У него есть имя? – Конечно, есть. У каждого есть имя. Стив делает паузу, затем вздыхает. – Ты не собираешься мне его говорить? – Еще нет, – говорит Сара через мгновение. – Но скоро, обещаю. В любом случае, ты все еще избегаешь темы разговора из-за которой и позвонил мне. Что случилось, дорогой? Стив выдыхает, что-то низкое и глубокое из его нутра или в его нутро. Он не осознавал, что он настолько сжался, что его плечи едва ли не закрывали его уши, но теперь он осознаёт как был зажат, когда они опускаются дюйм за дюймом. Он чувствует себя усталым и истощенным до мозга костей. Он начал бы терять равновесие, если бы попытался сделать еще один шаг. Пытаться изменить что-то – это сложно. Он работает изо всех блядских сил, пытаясь сделать это, а затем кто-то вроде Баки говорит, что он неебически неправ или что-то в этом роде… Стив, должно быть, издаёт какой-то шумный звук, потому что его мать нетерпеливо восклицает на линии. – Это кто-то сделал так, что ты издаёшь гневные звуки, – говорит она, слишком хорошо его зная. – Так кто это был? И что он сделал? Стив молчит минуту, пытаясь придумать, что сказать. Он полагает, что скажет то, что приходит ему в голову в первую очередь, поэтому он хочет спросить, действительно ли он неправ? А вместо этого он говорит: – Ты и папа, – говорит он. – Вы всегда любили друг друга? Сара, кажется, удивлена ​​вопросом, хотя и не так удивлена, как Стив. – Иногда, – говорит она. – Думаю, в большинстве случаев. Почему ты спрашиваешь? Стив не знает, как сказать то, что он хочет сказать – он не знает, как бы он описал свою ситуацию с самого начала. Он еще не рассказал своей матери о Баки, в основном потому, что нечего сказать. Он просто парень, с которым он продолжает перепихиваться; мудак, который проникает под его кожу всеми способами, просто для того, чтобы попасть под чью-то кожу. Если Стив не может перестать думать о нем, то только по той причине, что он никогда не встречал никого даже близко приводящего его в такую ярость. – Что бы ты сделала? – тихо спрашивает Стив. – Если бы ты попала в ситуацию, которая... компрометирует тебя? Но ты не можешь пойти на компромисс? Сара Роджерс имела дело с моральными и этическими дилеммами своего сына с тех пор, как он появился на свет, поэтому она даже не задает дополнительных вопросов. – Что произойдет, если ты пойдёшь на компромисс? – она спрашивает. – Я бы... потерял себя, – говорит Стив. – И потерялся бы в себе: в своих чувствах, эмоциях и сомнениях. Я бы возненавидел ту часть меня, которая уступила... всему этому. Мне это было бы противно. – Было бы? – легко спрашивает Сара. – Хорошо. А что было бы, если бы ты этого не сделал? Стив думает о Баки, который его бесит, раздражает и ужасно злит. Он хочет убить его половину гребаного времени, когда видит его. Другая половина его смущает. Он отдаленно вспоминает как ласкает его мягкий рот своим собственным. – Думаю, я потеряю... что-нибудь еще, – говорит Стив. – Типа. – Хорошо, – говорит Сара. – Думаю, тогда ты должен спросить себя, кого ты отпустишь легче. Или, может быть... тебе тоже не нужно ничего отпускать. Стив хмурится. – Как? – спросил он. По телефону слышно как Сара легонько вздыхает. – Я очень тебя люблю, Стив, – говорит она. – Но ты никогда не делал ничего наполовину. Я не могу тебя этому научить. Ты никогда не умел идти на компромиссы, это попросту не заложено в твоей природе, и это нормально, пока тебе не понадобится идти на компромисс. Иногда это стоит того, а иногда нет. Я не знаю, о ком или о чем идёт речь, но похоже, что, возможно, тебе нужно подумать о том, чего ты хочешь больше. Легче сказать, чем сделать. Стив здесь не для того, чтобы поступиться своей моралью. Но тогда, может быть, компромисс совсем не в этом. – Как ты думаешь, я услышал? – спрашивает Стив, меняя тему. Он еще больше хмурится. – Или я просто... зарою это в себе? Это определенно заставило Сару Роджерс рассмеяться. – О, милый, – говорит она. – Ты никогда не встречал того, кто по-настоящему бы зарывал чувства бульдозером. Это не тот ответ, который он хочет услышать, но, возможно, это тот ответ, который ему нужно услышать. Это помогает и не помогает. Это была очень запутанная ночь. – Иди домой, Стив, – говорит его мама. – И позвони мне в эти выходные. У нас с Габриель есть арт-проект, о котором мне хотелось бы тебе рассказать. – Не рисуй граффити там, где тебя могут арестовать, – советует Стив своей матери. Затем мягче, – Люблю тебя, мам. – Люблю тебя, дорогой, – говорит Сара Роджерс, прежде чем положить трубку. Это оставляет у Стива чувство… хорошо,он не почувствовал себя лучше, но стал ощущать себя более замотивированным. Он никогда не знает, о чем спросит свою мать, и она, вероятно, не знает, что ответит, но вместе они находят решение проблемы. Вместе они понимают друг друга. Он качает головой, убирает беспорядок со стола Сэма и хватает свой пиджак. Он выключает свет, чувствуя себя лучше, и выходит из здания. Стив ждет на углу, позвонив в Lyft(такси), когда слышит голос у себя за плечом. – Хей. Он не может остановить реакцию своего тела, как когда сжимается его желудок или когда хватка на его телефоне становится сильнее. Он делает вдох через нос и пропускать его через зубы. – Хей, – говорит он, глядя на Баки. Он снова смотрит на экран своего телефона, упорно наблюдая за движением вызванного такси. Он заказал приватную поездку, частично из-за того, что не хотел чтобы кто-то разговаривал с ним и частично из-за того, что устал настолько сильно, что обдумывал возможность уснуть на заднем сидении машины. Ему было важно наблюдать за тем, по каким улицам едет машина из-за денег, которые он заплатил и уж точно не из-за того, что воздух вокруг него внезапно очень сильно накалился, возможно, поэтому ему стало так трудно дышать. – Я не сталкерю тебя, – говорит Баки через минуту. Стив игнорирует его. – Знаешь, – говорит Баки. – Это на случай, если ты так думаешь. Он притворяется, будто получил сообщение. – Это просто совпадение, – продолжает Баки. – Что я пришел сюда в то же время, что и ты. Стив снова переключается на приложение такси. Хассан, 4,5 звезды, находится в 7 минутах езды. – Потому что я возвращаюсь домой, – говорит Баки чуть громче. – Поэтому я беру такси. Стив сердито смотрит на Хассана. Хассану нужно быть немного быстрее. – Да ладно, ты действительно собираешься меня игнорировать? – спрашивает Баки. Стив собирается убить Хассана. Или, по крайней мере, поставить ему три звезды. – Стив, – говорит Баки. Стив по-прежнему не отвечает, поэтому, когда Баки пытается схватить его за руку, он пытается вырваться. – Отвали! – говорит он громче, чем хочет, и Баки прикрывает его рот рукой. – Отпусти... Слова Стива приглушены рукой Баки, его спина прижата к кирпичному зданию. Его сердце колотится где-то в районе ушей, и он злится – он так взбешён, пиздецки зол, что чуть не кусает Баки за ладонь. – Ты прекратишь? – говорит Баки и сильнее прижимает его к стене. Стив смотрит на него с силой тысячи солнц*. В его сознании Баки был сожжен до хрустящей корочки, но на самом деле Баки просто смотрит на него широко раскрытыми глазами и слегка расстроенным выражением лица. Его рука, закрывающая рот Стива, тверда, и когда Стив открывает рот, чтобы что-то сказать в ответ, его язык скользит по ладони Баки, пробуя соль находящуюся на ней. Они оба уставились друг на друга, Стив с яростью и Баки… с чем-то другим. Настойчивостью. Может быть, даже немного со злостью. – Если я тебя отпущу, ты продолжишь вести себя как ребенок? – спрашивает Баки. Свирепый взгляд Стива усиливается, и Баки бросает на него тяжелый взгляд. – Хорошо, тогда будешь стоять вот так, пока я не закончу говорить. Стив подумывает укусить Баки за руку. Он действительно обдумывает это. Идея укуса как будто прямо там, на верхней части его рта, которая держит его зубы. – Не делай того, о чем, я знаю, ты подумываешь сделать. – Баки свирепо смотрит в ответ. Они зло пялятся друг на друга. Стив не проигрывает, но Баки все равно начинает говорить. Снова. – Прости меня, ладно? За...то, что я сказал раньше. Ты просто очень, блять, много болтаешь и никогда не перестаешь думать, что, может быть, кому-то еще стоит позволить поговорить какое-то время. – Эоетёпрднбзнях, – говорит Стив. – Что? – спрашивает Баки. – Эоетёпрднбзнях. – Что ты… – начинает Баки, а затем моргает. – Ох. Он смягчается, немного ослабляя хватку. – Это и есть твое представление об извинениях? – спрашивает Стив, буквально закипая от злости. – Я, блять, извинился, ага? – говорит Баки, и на этот раз он свирепо смотрит на него. – Да, мне жаль, что ты такой мудак, Стив, – саркастически говорит Стив. – Это прекрасное извинение. Что, Сатана научил тебя этому? – Если ты собираешься быть мудаком, я имею полное право называть тебя мудаком, – разочарованно говорит Баки. Наконец он отпускает Стива и отступает. Стив слегка отскакивает от кирпичной стены, когда восстанавливает автономию. Он так взвинчен, что некоторое время отряхивается. – Боже, ты сводишь меня с ума. – Как и ты, приятель, – говорит Стив низким, напряженным голосом. Баки не сразу что-то говорит, и Стив тоже. Воздух между ними густой, наполненный напряжением. Затем Баки проводит рукой по волосам. – Ты думаешь, я в восторге от этого? – Чего? – Стив свирепо смотрит. – Этого, – говорит Баки, указывая между ними. – Что бы мы ни делали. Моя семья была членом Республиканской партии со времен Никсона. Возможно, и раньше. У нас в дедушкином доме есть фотография Рейгана в рамке. Я ездил туда каждое лето, видел, как он смотрит на меня из своего кабинета. Это не вызывает у него симпатии к Баки. Во всяком случае, это напоминает Стиву, что то, что они делают, глупо – что Стив не может быть одним из тех либералов, которые активны на улицах, а затем плюют на официальную часть политики. Стив отказывается быть одним из них. – Я был президентом Республиканского колледжа в Принстоне, – говорит Баки. Стив закатывает глаза. Конечно же, Баки учился в Принстоне. – Я ненавижу... ненавижу таких, как ты. Таких, блять, самоуверенных, что вы не останавливаетесь, чтобы подумать, что могут быть и другие точки зрения. Другие способы делать что-то. Стоит тебе только взглянуть на меня, и ты думаешь, что ты лучше меня. Иди нахуй, ты не лучше. Стив даже не знает, как воспринимать эти слова. Баки Барнс в костюме от Братьев Брукс и блестящих туфлях из Бог знает какого дизайнерского магазина, с дипломом Лиги Плюща и явно с большим количеством денег, чем он знает, что с ними делать, – этот Баки Барнс говорит ему, Стиву, что он думает, что он лучше его. – Ты, должно быть, блять, издеваешься надо мной, – бормочет Стив себе под нос. Баки снова проводит рукой по волосам и разочарованно выдыхает. – Вот почему я не спрашиваю парней, с которыми трахаюсь, об их политических взглядах, – говорит Баки. – Это просто разрушает... все. Это заставляет... сердце Стива замереть, просто от чистого преимущества во всей этой ситуации. Он делает быстрый вдох, огонь разгорается в его легких. Он сжимает пальцы так, что его ногти оставляют полумесяцы на мягкой коже ладоней. – Разрушает что, Барнс? – медленно, немного холодно спрашивает Стив. – Ты думаешь, это не имеет значения? То, как ты смотришь на мир, то, в какие рамки ты его возводишь. Ты не можешь просто спать с кем-то и продолжать спать с ними и говорить, что это нормально, что их взгляды просто противоположны твоим. Как ты можешь спать рядом с ними, зная, что они ненавидят тебя и все, за что ты стоишь? Что то, о чем они думают и за что борются, идет вразрез с тем, кто ты есть? Я не... я не могу этого сделать. Я не понимаю. – Почему в этом обязательно должна быть борьба? – говорит Баки, его голос срывается. – Господи, не все здесь личное. Люди верят в то, во что верят. У каждого есть своя причина для того, что они поддерживают. Тебе не нравятся мои доводы? Хорошо. Они и не должны. У меня опыт, отличный от твоего. У меня другая точка зрения. Не все будут сходиться во взглядах. Кого это волнует? Мы все еще люди, Стив. Мы два парня, которые нравятся друг другу и… неважно. Хорошо проводят время. В конце концов... разве это не имеет значения? – Нет, – говорит Стив, и его голос звучит холодно даже для него. Он устало проводит рукой по волосам. – И если мне придется объяснять, почему – это все, что я имею в виду. Не твоя репутация на кону, Баки, а моя. Она на кону, и я не хочу это игнорировать. Баки смотрит на него в течении одного момента, когда Стив не может прочитать то, о чем он думает, а затем у него вырывается низкий вдох. Его плечи, которые поднялись до ушей, начали опускаться. – Все это… это не сработает не так ли? – говорит он. – Несмотря на то, что у тебя есть… все твои причины, но ты продолжаешь меня трахать. Зная кто я и что я из себя представляю. Стив не знает, что на это ответить. Он чувствует себя херово по этому поводу. Экран его телефона загорается. Ваша машина скоро подъедет. Приготовьтесь к поездке с Хассаном. Он убирает свой телефон. – Мы просто трахаемся, Баки, – наконец-то говорит Стив. – Это не лучшая моя… идея. На самом деле это неебически хуевая идея. Но мы просто трахаемся и если все это… то похуй. Вот что означает секс из ненависти, не так ли? Баки молчит на протяжении минуты которая, кажется, длится целое мгновение. В воздухе снова появилось напряжение и напряжение в нутрé Стива; напряжение бежит по венам Стива, вставая противным комком в горле. Он чувствует себя дерьмово, хотя у нет причин чтобы чувствовать себя так. Он просто одно из хуевых решений Баки и Баки, что ж, он стал настолько же хуевым решением для него. – Да, – говорит Баки с неуверенным смешком. – Да, думаю ты прав. Тогда почему ты делаешь из всего этого такую трагедию? Мы просто два трахающихся парня. – Ты прав. – говорит Стив. Хассан подъезжает к обочине. Они оба продолжают стоять в неловком молчании, руки Стива в карманах, а руки Баки возятся с манжетами на его рубашке. Стив вздыхает и поворачивается лицом к Баки, его нервы сейчас это коктейль из смешанных, очень изнеможенных чувств. – Где ты живешь? – спрашивает он. – Недалеко от Маклина, зачем тебе? – спрашивает Баки. Стив выпускает несколько смешков. Конечно же он живет в одном из самых богатых пригородов округа Колумбия. Это почти облегчает груз лежащий на его плечах, и откровенно говоря, от этого ему становится чуточку лучше. Стив ухмыляется Баки. – Подвезти? Восемнадцать различных выражений сменяют друг друга на лице Баки, и Стив не может прочитать ни одно из них, прежде чем Баки бормочет: «Конечно», а затем ему кажется что он сказал что-то вроде «Насколько еще хуже все это может стать?», на что Стив откровенно делает вид, что не услышал этой фразы. Баки садится в машину и Стив садится следом за ним. Хассан не против скорректировать свой маршрут, и как только они добавляют еще одним адрес в приложении и все вроде бы приходит в норму, он выезжает на дорогу, а на заднем сидении его машины звенит оглушающая неловкая тишина, которая укрывает их словно одеялом. Стив снимает свой пиджак и кладёт его на сидение рядом с собой, чтобы он не помялся. Хассан ищет подходящую станцию на радио, и жаль, что Хассан наслаждает как кантри, так и западной музыкой, но по крайней мере Стиву не приходится слушать тишину в которой он погряз вместе с Баки. В первые пять минут поездка довольно неловкая, напряженная до такой степени, что у него бегут мурашки по коже. Баки продолжает кидать на Стива такие взгляды, которые Стив узнает только из-за того, что волосы на его затылке встают дыбом, каждый раз когда он так делает. До квартиры Баки примерно полчаса езды, и ему кажется поездка будет ощущаться длиною в несколько дней, если они продолжат сидеть в таком напряжённом молчании. – Слушай, – говорит Стив, довольно тихо, но кажется Хассан совсем не заинтересован в драме развернувшейся на заднем сидении его машины. – Я не пытаюсь быть мудаком, окей? То что между нами, это просто… Честно говоря, он замолкает, потому что он не знает что пытается или не пытается сказать Баки. Это просто продолжает происходить, как будто сами силы природы сталкивают их лбами или тот вид магнетизма, которые ученые создают для питания квантовых компьютеров и возможно также для подпитки ада. Но притяжение их друг к другу, как каких-то блядских магнетических полярных противоположностей, не значит ровным счетом нихуя. В конце концов, они все еще неправильны друг для друга, диаметрально противопоставляются на всех мыслимых уровнях, и Стив не собирается пробовать обдумать все это в другом ключе. Одно дело, когда они делают это просто чтобы, блять, сделать это. Все остальное… ну, нет ничего другого. Все это не означает ровным счетом ничего больше или чего-то меньше. И Стив не собирается что-то менять. – Прибереги все это, Роджерс, – говорит Баки, закатывая глаза и глядя на потолок машины. – Я, блять, слышу как крутятся шестеренки у тебя в голове. Я знаю. Секс из ненависти. Ты говорил. Разница между его тоном и языком его тела просто шокирует, потому что Баки закатывает глаза и говорит так, как будет его языком завладел сам дьявол, но все это не соответствует языку его тела. Его тело напряженно сильнее, чем складка между его бровями. Он наклоняет голову к плечу, которое ближе к Стиву и выдавливает из себя улыбку, и Стиву не требуется даже разбирать эту улыбку на составляющие, он сразу видит насколько та фальшива. Казалось бы, что все это не имеет значения, потому что он двигает свое напряженное тело немного ближе к Стиву, дистанция между ними сокращается и угол между ними становится чуточку острее, и на самом деле, все это не имеет значениях потому что Стив тоже наклоняется ближе к нему. Пролетающие уличные фонари только подчеркивают остроту скул Баки, а затем бросают тени вокруг его глаз, что делает его нечитаемым для Стива. Все это было бы в тысячу раз легче, если бы он не был таким невероятно привлекательным, потому что тогда Стив не почувствовал бы странного тянущего чувства в груди, когда смотрел на него. На самом деле, все его чувства смешиваются, и часть его настолько зла, что ему хочется прижать большой палец к его запястью и почувствовать, что он также действует на него, и держать палец там пока его не отпустит. Ритм сердца в его груди продолжает сбиваться сегодня вечером; и он совершенно не знает, что с этим делать. Тени от фонарей размывают намерения Баки, но он определенно хотел ввести его в заблуждение. Тени делают его менее похожим на высокомерную гадюку, которой он на самом деле является, и его взгляду представляется нечто более мягкое, нечто грустное и усталое, как-будто кто-то с человеческими контурами, и Господи, Стив терпеть это не может. Стив предпочёл бы, чтобы тот снова злился, видеть как его лицо кривится от отвращения, нежели чем то как он выглядел сейчас, что-то среднее между тем и другим. Он просто пиздецки устал, чтобы снова ссориться с ним и уж точно не делать этого на заднем сидении машины незнакомца, который легонько напевает прискорбную песню о пиве и разбитом сердце. Баки фыркает, и откидывает голову на сидение. Кажется он доволен тем, что его поездка сопровождается тишиной, когда Хонки-тонк Мен видоизменяют тон или что-то что делает визжащая гитара на радио. Именно Стива это раздражает больше, и выражение лица, которое он ранее видел на лице Баки, сейчас проникает под его кожу. Он уже решил, что не хочет больше спорить с ним сегодня вечером. Уж точно не на счёт этого. Стиву нужно прогнать эту гримасу с его лица. Между ними всегда присутствует накал страстей; и только обстоятельства их встречи решают будут ли они целенаправленно спорить и кричать друг на друга или же трахаться. Он уже решил, что не собирается спорить сегодня вечером, так что… остаётся только второй вариант. Он тянется и касается бедра Баки ребром ладони. Это могло бы быть обыкновенной случайностью, за исключением того, что это не так, и он может поклясться, даже от этого небольшого и безобидного прикосновения, рой мурашек проходит через все его тело. Баки поворачивается, чтобы взглянуть на него, его бровь приподнята, и выражение на его лице откровенно и без слов понятно: «Что ты блять творишь?». Это более знакомая территория, по крайней мере Баки смотрит на Стива как будто тот самый настоящий придурок. Стив конечно же знает, что это его решение просто ебанутое, но это нисколечко не останавливает его. Кажется, что это никогда не останавливало его. У них буквально недавно был разговор обо всем этом, не правда ли? И сейчас… это глупо, но знание того, что это неебически тупо нисколько не делает все это менее реальным… и сейчас Стив ощущает как-будто это вызов, и это именно то перед чем Стив никогда не мог устоять. Стив медленно гладит бедро Баки, невероятно медленно двигаясь наверх, что создаётся такое ощущение как-будто он не двигает рукой совсем. Баки наблюдает за ним перифирическим зрением. Выражение его лица выдаёт раздражение, даже злость, но он не двигается. Не то чтобы Стив мог сделать многое на заднем сидении такси. Просто возможность немного потрогать Баки… просто касания уже создают сексуальное напряжение между ними. Не то чтобы он сделал что-то большее в любом случае. Уж точно не с Хассаном фальшиво напевающим милую песенку о предыдущих отношениях певца из Техаса, который в любой момент может посмотреть на заднее сидение, и поймать их с поличным. Тем не менее, это его не останавливает. Его пальцы хватают Баки за бедро, и глаза Баки темнеют от возбуждения. Машина движется по шоссе, и Хассан начинает петь немного громче. Выражение лица Баки едва различимо, так как он наклоняется ближе. – Какого хуя ты делаешь? Стив смотрит на Баки в темноте. Напряжение висит в воздухе между ними, толстое и скверное. Что бы они не делали, это ахуенно хуевая идея. Что может быть еще хуже, чем не делать чего-то подобного. Что может быть еще хуже, если начать делать что-то другое. Стив устал и эмоционально выжат, и не знает, что, блять, он творит. Его рот изгибается в улыбке. – Я думаю, что это очевидно, – Стив шепчет в ответ. Он берет в руки свой пиджак и кладёт его между ними, накрывая им половину колена Баки. На секунду позвоночник Баки распрямляется и становится как будто жестким, как будто он собирался возмущаться и собирался сказать Стиву остановиться, но вместо этого через секунду он снова ссутулился, прижавшись плечом к Стиву. – Я думал, что ты говорил, что это чертовски плохая идея, – говорит он низким голосом с едва ли скрытой насмешкой в нем. – Что это неебически хуевая идея. Что это было? Я же полная твоя моральная противоположность? – Да, – соглашается Стив, столь же тихим голосом. – Да, ты прав. Он двигает пиджак так, чтобы обеспечить себе доступ беспрепятственно водить ладонью по ноге Баки. Это довольно нелепая защита правдоподобного отрицания, в основном предназначенная для того, чтобы уберечь глаза Хассана, но теперь Стив чувствует, что по-настоящему может прикоснуться к Баки. В идеальной ситуации между водителем и пассажиром была бы одна из этих тонированных стеклянных перегородок, но он вполне уверен, что они предназначены для лимузинов, а не для такси в приложении Lyft машины марки Honda Civics. Своими руками он добирается до члена Баки, который не сильно возбуждён, но и не сказать, чтобы он не был возбуждён вовсе. Он добирается до ткани на промежности Баки и засовывает руку ему в трусы, и двигает рукой по всей длине его члена. Баки останавливает его, хватая Стива за руку. – Ты сказал, что не хочешь этого, – говорит Баки, низким голосом, балансируя на грани гнева. – Ты сказал… Он не заканчивает начатое предложение, а просто пялится на Стива. Стив не прерывает их зрительный контакт. Но также и не убирает свою руку. – Скажи мне остановиться, – говорит он. – И я остановлюсь. Баки этого не делает, хотя взгляд, которым он одаривает Стива, полон отвращения, к Стиву или к нему самому, он не мог сказать. – Я пиздецки тебя ненавижу, – шипит Баки и это по какой-то причине радует Стива. Это то, за что Стив может держаться. – Это чувство, – говорит Стив, при этом горько ухмыляясь. – Оно взаимно. Он снова медленно начинает двигать рукой по его члену, и дыхание Баки сбивается. – Как бы то ни было, – говорит он, закрывая глаза. – Беспричинный секс из ненависти, правда? – Ага, – говорит Стив, удовлетворенный заминкой в речи Баки. – Это ничего, блять, не значит. Баки позволяет своей голове откинуться на подголовник. Тепло от его члена чувствуется даже через ткань его одежды, и член стал намного тверже чем был до этого. Стив продолжает поглаживать его легкими движениями, при этом слушая бесконечные изменения в дыхании Баки, то как дыхание ускоряется, но не совсем сильно. Он не уверен, что это говорит о нем: что в один момент он может кричать на него в их противостоянии, а затем нет ничего желаннее, чем просто прикоснуться к нему, но вот они тут. Он не хочет выходить из себя, и не хочет выводить из себя Баки, он просто хочет заставить его почувствовать… что-то. Что-то что он – Стив, ему подарит. Что-то что никто другой не сможет. Его мозг – это миазма запутанных полумыслей и коктейль из сдерживаемых чувств, от которых он не может полностью избавиться. Баки сглатывает, и Стив наблюдает за движением его кадыка. Его собственный рот уже сухой как чертова Сахара, и насколько бы это не было абсурдно, он хочет его поцеловать. Это внезапный импульс, который он почти не может сдержать, но он знает, что сейчас это будет неправильным решением. Стив запутался в своих ощущениях, он прекрасно это осознаёт, гнев и то, о чем нельзя сожалеть – желание касаться Баки. Все это оседает тяжелым осадком в его голове и громко бьется о стенки его мозга, но ведь он уже трогает Баки, и если ничего другого, что не может быть еще более простым, чем когда один парень трогает другого парня и подводит к концу, или по крайней мере достаточно близко к нему, независимо от того, в насколько непригодном для этого месте они находятся. Мили пролетают достаточно быстро и Стив подмечает как напряглась челюсть Баки, как он сжимает и разжимает кулаки, каждый раз когда ему приходится напоминать себе, что ему нельзя издавать звуков. Как только Баки тянется к коленям Стива, как будто он хочет ответить взаимностью на все происходящее, Стив отталкивает его руку, хотя его собственный член уже был невероятно твёрдым просто от того, что он трогал Баки. С одной стороны, дело не в этом. С другой стороны, пиджак Стива не смог бы скрыть их обоюдные действия, если бы он позволил Баки делать то же самое. Баки больше не тянется к нему, что его полностью устраивает. Им не нужно превращать происходящее в нечто большее. Вместо этого Стив усерднее работает рукой, и ускоряющее дыхание Баки, то, как он скрежещет зубами, то как он едва может контролировать себя от того чтобы не кончить, более чем достаточная награда для Стива. В конце концов, Хассан подъезжает к элегантному кирпичному многоквартирному дому с колоннами окружающими входную дверь. Стив едва ли не фыркает. – Да, это моя остановка, – наконец-то говорит Баки, его голос низкий и очень грубый. В воздухе повисла тяжелая тишина, которую буквально можно потрогать. Затем он наклоняется вперёд, его лицо опасно приблизилось к лицу Стива, и в течение одного удара сердца, Стив думает, что возможно они поцелуются, и в его голове разгорается конфликт, потому что упаси его Бог, он пиздецки этого хочет, но в тот же самый момент и не хочет, не после того разговора, что случился у них получасом ранее, не после этой уебанской ночи, которая случилась между ними, но Баки просто перегибается через него, что взять свой дипломат. По радио начинает играть песня, которую Стив знает, но не может пока что идентифицировать. Выражение лица Баки немного искажается, когда он снова откидывается на сидение, и их глаза встречаются на такой долгий, напряженный, молчаливый момент. – Тогда океюшки, – говорит Хассан, и Стив уверен, что это не его воображение разыгралось, а голос мужчины действительно звучит осуждающе. Стиву придётся поставить ему пять звёзд и невероятно большие чаевые, которые как бы показали как ему совестно, и ему повезёт если Хассан оставит ему хотя бы одну звезду, и то только из жалости. Стив думает, что он собирается что-то сказать, он не уверен что именно, но в этот раз Баки ничего не говорит. Он берет дипломат так, чтобы он прикрывал его член, когда он открывает дверь и выходит. Баки невероятно холоден с ним, чего никогда не случалось ранее, но это именно то, что сейчас нужно Стиву. Ну по крайней мере он так думает. Стив тоже ничего не говорит, даже не представляет, что он мог бы сказать, после всего произошедшего, и теперь уже накрывает своим пиджаком свои собственные колени с его ярко выраженным стояком. Баки захлопывает дверь за собой, и воздух внутри салона разрезает довольно громкий хлопок от закрывшейся двери. Он наблюдает за тем, как Баки уходит, не в состоянии примери́ть коктейль из выебанных мыслей роем жужжащих в его голове. Начинается припев песни играющей по радио и внезапно он понимает, что это песня Джимми Баффета, который буквально поёт: «Почему бы нам не напиться и не похерить все к чертям». Во-первых, фу. Во-вторых, не было ли это началом всех проблем Стива? – Блять, – выдыхает он довольно громко. Он откидывается на спинку кресла и позволяет голове стукнуться о подголовник позади него. У него есть еще по крайней мере двадцать минут, прежде чем он наконец-то окажется дома. Все что ему нужно – это поспать. Все чего он хочет – это пиздецки напиться. Под колоннадой Баки открывает дверь и исчезает в здании, при этом бросив один последний взгляд через плечо на машину. С такого расстояния, Стив не смог прочесть выражение его лица, и тогда ему приходит в голову мысль, что возможно ему стоит перестать пытаться. – Ты знаешь, – задумчиво произносит Хассан, отъезжая, – Было бы короче довезти сначала тебя, а потом твоего… друга. Он делает паузу перед словом друг. Стив чувствует, как головная боль пульсирует в его висках. – Ага, – говорит Стив, наблюдая, как здание уменьшается в зеркале заднего вида, когда они уезжают. – Было бы быстрее.

***

Сила тысячи солнц – отсылка к индуистскому санскритскому священному писанию, Бхагавада Гиты: «Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы в небе, это было бы подобно блеску Всемогущего…» – цитата, ставшая известной благодаря Роберту Оппенгеймеру, создателю атомной бомбы