Political Animals

Вот за такой неуязвимостью и гонится Стив. Теперь они с Сэмом не могут завалиться в бар, как раньше, когда были моложе, и когда лицо Сэма не мелькало во всех СМИ и во всех ведущих политических подкастах, но они могут распить пару кружек пива на крыше своего дома. – Это ощущение… оно невероятное, не правда ли? – спрашивает Сэм. Ночь становится прохладнее, хотя сейчас они пребывают в настолько хорошем расположении духа и кажется глупым, даже думать о том, что сказали бы их матери, если бы увидели их сейчас. И вот они стоят бок о бок на крыше, глядя на другую часть Вашингтона, в футболках, слишком тонких для пронизывающего ночного ветра. По большей части они об этом не особо беспокоятся, но изредка пробегающие мурашки по коже Стива, говорят о том, что ему не очень-то и тепло, но Сэм, сидящий слишком близко, несколько компенсирует отсутствие тепла прижимаясь к нему своим боком. Это то, что происходит после того, как вы проносите дружбу через года – более не существует никаких реальных границ, только дюжина воспоминаний о том, как они проебывались, и еще больше воспоминаний о том, как в эти самые моменты они были рядом друг с другом. Стив никогда не знал человека лучше него. С каждым днем он чувствует все большую благодарность за то, что Сэма зацепило то, каким маленьким аутсайдером он был в те дни в средней школе. – Делать то, что мы мечтали делать и теперь осуществляем наши мечты? – Стив смеется. – Да, Сэм. Это невероятно приятно. Сэм криво и довольно улыбается. Он подносит горлышко бутылки ко рту и делает глоток какого-то хипстерского пива, которое Стив взял в супермаркете органических продуктов. – Так что же дальше? – спрашивает Сэм. – Что мы будем делать дальше? – Голосование в палате представителей, – говорит Стив. Он до сих пор трепещет от одной мысли об этом. Их первый законопроект, Законопроект, за который проголосовали в одной из палат. Это, блять, – у него нет подходящего слова. Безумие, наверное. – Дебаты. Вычитка и еще поправки. Голосование по поправкам. Голосование по законопроекту. Затем его отправляют в Сенат. – У Роуди там всё схвачено, – небрежно замечает Сэм, и Стив смотрит на него. – Да? – У нас была пара встреч на эту тему, – говорит Сэм, пожимая плечами. – Наши законопроекты не так уж различаются. Нам не составит труда согласовать их, если только Дом не пустит всё по пизде. Это заставляет Стива нахмуриться. Он знает, что Сэм будет бороться изо всех сил, чтобы не допустить этого, но с Домом, возглавляемым республиканцами, ты никогда не можешь быть уверен наверняка. – Каково соотношение голосов? – спрашивает Стив. Сэм бросает на него косой, наполовину веселый, взгляд. – Разве это не твоя работа? – спрашивает он. – Как моего начальника штаба. За что я тебе, блять, плачу? – Чтобы я выглядел красиво, – усмехается Стив и допивает пиво. – Еще по одному? – Пожалуй, да, – говорит Сэм и протягивает ему пустую бутылку. Стив разворачивается, чтобы пойти к холодильнику, который они притащили, ставит пустые бутылки на стол для пикника, установленный на крыше, и берет еще две. – Мы можем улучшить ситуацию с Домом, – говорит Сэм. – Это должно повысить вероятность успеха. Большинство демократов на нашей стороне, хотя у меня все еще запланировано несколько обедов с… Аляской и Западной Вирджинией, кажется? – Ах, – с пониманием отвечает Стив. Убедить Техас почти нереальная задача, но некоторым из небольших штатов можно объяснить всю сложившуюся ситуацию и переманить на их сторону, в пользу защиты человечества.Такое случается крайне редко, но вполне возможно. Стив не может вспомнить представителей оттуда. Кто-то по имени Дракс, припоминает он. – В любом случае, – Сэм делает еще один глоток и прояснившимся взглядом смотрит на Стива. – Все это не пустая трата времени. Есть пара республиканцев, до которых мы можем достучаться, если пообещаем кое-что в будущем, и Роуди делает все возможное в Сенате. Все в политике завязано на взаимовыгоде, не так ли? Стив фыркает. – Представь, делать что-то для общего блага, без всяких условий. Сэм хватается за грудь и выглядит потрясенным. – Кто мы, по-твоему, такие, кучка благодетелей? Мы пришли сюда за снижением налогов. Это почти заставляет Стива уродливо смеяться. – Этот парень... Квилл, верно? – спрашивает он Сэма. – Он один из непредсказуемых. – В основном, – говорит Сэм. – Есть еще парочка. Рид Ричардс. Дэниел Рэнд. О, Лафейсон. Бровь Стива взлетает вверх. – Серьезно? Он живет ради хаоса. – Вот почему он непредсказуем. – Сэм усмехается. – У меня есть идея как подобраться к нему. Как будто трудно понять о чем он думает. – Ты имеешь в виду Одинсона? – спрашивает Стив. Тор Одинсон – один из новых сенаторов-демократов. Новый не потому, что он новичок в Конгрессе, а потому, что он был республиканцем в течение многих лет, прежде чем какая-то семейная трагедия заставила его стать демократом. Он не любит говорить об этом, но с тех пор он в основном придерживается либеральной линии. Он также брат Лафейсона, в какой-то степени. Может быть, наполовину. Похоже, он единственный человек, который может держать Представителя в узде. – Мы идем на матч по боксу, – говорит Сэм. – Ага, – говорит Стив. – Подожди, пока эти фотографии попадут в Твиттер. – Думаешь, они заподозрят коррупцию? На этот раз Стив громко смеется. Он выпивает половину своего пива. – Нет, идиот, – ухмыляется он. – Они наверняка захотят, чтобы вы вдвоем пососались. Сэм, кажется, размышляет об этом, забавляясь. – Ну, это один из способов закончить карьеру политика. – Да благословит Господь социальные сети, – говорит Стив и прислоняет свою бутылку к бутылке Сэма. – Да благословит Господь социальные сети, – соглашается Сэм и чокается горлышком бутылки со Стивом за этот своеобразный тост. – Какой бы дьявол их ни придумал, я полагаю. Они допивают еще пару бутылок пива, тихо разговаривая в ночи. И они конечно же говорят о политике, и, бесспорно, о законопроекте, но их отношения – это больше, чем просто политический союз, и так было всегда. Всю свою жизнь они были в первую очередь лучшими друзьями, а политическая карьера оставалась на втором месте. Поэтому это только немного удивляет и совсем не раздражает, когда Сэм наклоняется к Стиву и спрашивает: – Итак, Барнс. Стив сразу замирает. Он уже был немного навеселе от достаточно большого количества выпитого пива. И все же, если что-то и может его отрезвить, так это мысли о Баки Барнсе и о том, как все пошло не так. – А что насчёт него? – спрашивает Стив. Его голос слишком вял, чтобы быть небрежным, поэтому Сэм тут же поднимает бровь. – Вы расстались? – Мы, – говорит Стив, многозначительно глядя перед собой, – никогда не были вместе. – Ага, – говорит Сэм. С минуту он молчит, потом снова толкает Стива локтем. – А ты знал об этом? – Да, – раздраженно отвечает Стив. – Ага, – снова говорит Сэм. – А он знал об этом? Стив не отвечает. Он не отвечает достаточно долго, чтобы Сэм снова заговорил. – Что тебе в нем нравится? Это не тот вопрос, которого ожидал Стив. – Что? – Что тебе нравится в Барнсе? – снова спрашивает Сэм. – Я его не знаю, поэтому ничего не могу сказать о том, почему он тебе не подходит. Я знаю только, что он богат, республиканец и работает на Тони Старка. Стив пристально смотрит на него. – Разве этого недостаточно? Сэм фыркает. – Да, иногда, – говорит он. – Но иногда нет. Между вами явно что-то есть. Вы, ребята, кажется, не можете расстаться друг с другом, и я знаю, что секс, должно быть, хорош, но я также знаю тебя как облупленного. – Что это значит? – спрашивает Стив. Сэм закатывает глаза. – Это значит, что есть много людей, которые стали бы лучшим выбором для перепиха, Стив. Ты можешь зайти в Тиндер прямо сейчас, и половина Вашингтона захочет переспать с тобой. Черт возьми, ты снова можешь позвонить Шэрон, и я гарантирую, что она даст тебе еще один шанс. – Не знаю, – бормочет Стив. Его разрыв с Шэрон был неизбежным и ему было не совсем чтобы горько от этого, но никогда не бывает легко расстаться со своей девушкой, с которой ты встречался три года – какая была причина у их расставания? Он никогда не мог точно назвать ее. – Но ты этого не делаешь, – многозначительно говорит Сэм. – Не видел, чтобы ты искал кого-то в приложениях для знакомств, уже несколько месяцев. Я не видел, чтобы ты ходил в бар для того, чтобы подцепить кого-нибудь и после привести домой или просто переспать с кем-то ещё. – Что, я должен просто привести кого-то в дом Представителя? – Стив что-то бормочет в свое пиво, и Сэм, по праву, игнорирует его. – Я не могу вспомнить, когда ты познакомился с этим парнем, потому что теперь мне кажется, что ты трахался с ним целую ебаную вечность, но я знаю, что все это время ты не обращал внимание ни на кого другого. Так в чем же дело, Роджерс? Это просто секс? Он так хорошо выглядит? Стив чувствует себя все более и более… если не раздраженным, то, по крайней мере, сбитым с толку. Сэм – напористый друг, и Стиву это нужно, но это не значит, что ему должно нравиться, когда он на самом деле напорист. Стив Роджерс может дать мастер-класс по игнорированию своих проблем, и он не совсем уверен, почему он не может продолжать игнорировать эту конкретную проблему, учитывая, насколько успешным в этом он был до сих пор. За три недели, прошедшие после их скандальной встречи и неловкой дрочки в такси – если это вообще можно так назвать, – Стив избегал Баки, и, к его чести, Баки, похоже, тоже избегает его. Стив больше не ходит в спортзал, поэтому он не может столкнуться с ним там. Если он видит Баки где-то снаружи, он разворачивается и идет в другую сторону. Если он видит Баки в Доме во время заседания, он решительно смотрит куда угодно, только не на него. Однажды, к сожалению, они вместе попали в лифт, но Стив не сказал ни слова. Это были самые неловкие двадцать секунд за всю его ебаную жизнь, но он не сдался. Он хотел повернуться и прижать Баки к задней стенке лифта, но не сделал этого. Он был сильным. А теперь между ними... ну, ничего нет. Именно это он и говорит Сэму. – Он для меня никто, – отвечает Стив. – Он просто парень, которого я не могу бросить, потому что он горячий и секс хороший. Я даже ничего о нем не знаю, Сэм. Сэм странно смотрит на него. – Ну, а ты спрашивал? Стив сердито смотрит на него. – Что? – Сэм пожимает плечами. – Да, его политическая принадлежность дерьмовая, но ты когда-нибудь, типа, с ним разговаривал? Может быть, у него есть причина принять худшее из возможных решений. – Так не бывает, и ты это знаешь, – говорит Стив. – Ты не можешь выбрать быть республиканцем и говорить, что в конце концов ты все еще человек. – Ладно, – говорит Сэм. – Но он человек. Раздражение Стива усиливается. – Эй, не пойми меня неправильно, я понимаю, почему ты так себя ведешь, – говорит Сэм, глядя на него краем глаза. – Думаешь, я не понимаю? Политика имеет значение. Идеология имеет значение. Это дерьмо о жизни и смерти, и ты не хочешь испытывать чувства к кому-то, кто не находится на той же стороне, что и ты. Чьи ценности разительно отличаются от твоих. Я понял. – Но? – Стив запивает свое раздражение еще одним глотком пива. – Но, Роджерс, – говорит Сэм, и на этот раз его голос мягче. – Иногда тебе кто-то нравится. Они что-то делают для тебя. И ты должен выяснить, почему и что это. Это что-то, что перевешивает их дерьмовые политические взгляды? Может быть. А может, и нет. Ты должен это понять. И ты не сможешь понять этого, избегая парня. Стив не любит получать советы. Не потому, что полученные советы непрактичны или неразумны, а обычно потому, что так оно и есть. Стиву нравится быть правым. Он получает от этого радость, которую невозможно сравнить ни с чем другим. И если говорить по правде, это выводит его из себя. Дело в том, что его мать и Сэм – его менее любимые люди в мире (хотя они и самые любимые люди в мире), потому что Стиву нравится быть правым, но когда они оба вовлечены в решение его проблем, он чаще всего остаётся тем, кто якобы неправ. Он не думает, что ошибается в конкретно этом случае. Но он может и не думать, что Сэм тоже. Может быть, его мать права, и он упускает какую-то золотую середину. – Не знаю, – признается Стив. Он вздыхает так, словно дыхание исходит из его глубин. – Я думаю, он… весёлый, наверное. Он умный. Очаровательный, черт возьми. Он проникает под мою ебаную кожу. И чертовски сводит меня с ума. Боже, я его терпеть не могу. Но. – Но... – Но я не могу держаться от него подальше, – говорит Стив. – Я знаю, что это охуительно плохая идея, но я не могу держаться от него подальше. Сэм фыркает. Он допивает пиво и потягивается. – Мне надо отлить, – говорит он. – Ты же знаешь, что говорят о любви и ненависти, Стив. – Лучше не чувствовать ни того, ни другого, потому что быть ебаным киборгом – это все, что нам остается? – Ты такой пиздецки странный, чувак, – смеется Сэм. – Нет, говнюк. Это тонкая грань. Похоже, ты нашел свою тонкую грань. – Пиздеж, – бормочет Стив. Сэм хлопает его по плечу и желает спокойной ночи. Стив открывает еще одну бутылку и встает на краю крыши. Их здание недостаточно высокое, чтобы видеть весь Вашингтон вокруг них, но оно достаточно высокое, чтобы видеть окрестности вокруг их дома. Адамс Морган колоритный, странный и оживленный, даже посреди ночи. – Пиздеж, – повторяет он. Он потягивает пиво еще час, алкоголь становится все теплее и теплее в его руках. В конце концов, ему тоже нужно отлить, поэтому он собирает все оставшиеся бутылки пива, чтобы забрать их обратно домой. Конечно, есть тонкая грань между любовью и ненавистью, думает Стив. Но иногда это не любовь. Иногда, Сэм, это просто ненависть.