Время и вечность

— Ты моложе меня, ты не хочешь быть со мной, потому что я старый, — начинает вдруг плакать Толстяк. — Я ведь тебе в отцы гожусь… Я умру… Я умру раньше тебя… У Се пытается утешить друга, но у него это не получается — Панцзы уже ревет в голос. Следующие слова У Се острым лезвием проходятся по сердцу Цилина: — Толстяк, ты не умрешь, поверь, я умру раньше тебя… — уверенность в голосе У Се показывает — насколько ему на самом деле тяжело жить с этой мыслью. Цилин в который раз обещает себе — сделать все, чтобы его любимый был счастлив и спасти его! — Это я умру раньше! — Панцзы возражает очень горячо. — Я… — Что ты сказал? — наконец доходят до Толстяка слова друга. — У Се, ты не можешь умереть раньше! — слезы и гнев слышаться в голосе Панцзы, он кричит в полный голос. — Я старше, ты не можешь раньше меня умереть! Пообещай, что не умрешь раньше меня! Это требование остается без ответа, У Се лишь виновато прячет глаза, а затем тихо, с запинками, произносит: — Я точно умру раньше… Грудь Цилина разрывается от боли, он почти не может дышать. Ему хочется вскочить на ноги, схватить У Се в объятия и поцеловать, нет — заткнуть поцелуем! Чтобы не смел больше говорить о своей смерти, чтобы жил! — Что я буду делать, если ты умрешь? — плачет Панцзы, повторяя мысли Чжана. — Как мне жить, если ты вдруг умрешь? Цилин слышит стенания Толстяка, но сейчас все его внимание сосредоточено на У Се. Чжан не железный, а несчастное лицо У Се, вкупе с завываниями Толстяка срывают последние ограничители. Неуловимо быстрым движением оказывается рядом с У Се и, радуясь, что Панцзы рыдает лицом к стене, крепко прижимает к себе любимого, буквально набрасываясь на его губы отчаянным поцелуем. В этом поцелуе он выражает все — нежность, страх, любовь, обещание защитить и спасти, клятва — всегда быть рядом… У Се не понимает причины такой внезапной страсти, но отвечает не менее жарко, лишь стараясь прижаться еще ближе… Когда они все же оторвались друг от друга, У Се внезапно начинает кашлять, заставляя сердце Чжана замереть. Успокаивает лишь то, что кашель резко прекращается, а на лице Наивняшки появляется удивленно-непонимающее выражение. Чжан понимает — действие токсинов прошло и его любимый снова в норме, и… ничего не помнит! А вот рыдающий Толстяк явно все еще не в себе: — У Се, не умирай, я люблю тебя… Эти слова заставляют Наивняшку удивленно вскинуть на Панцзы фонарик. — Токсин воздействует на нервную систему, — под причитания Толстяка объяснил У Се Чжан. — Похоже на опьянение. Ты поборол его действие. Видеть такого У Се — удивленного, заинтригованного, и самую малость смущенного, как никогда приятно, и настроение Цилина улучшается. — Поборол? — и новый взгляд на все еще признающегося в любви — ему? Цилину? — Толстяка. — Сяогэ, а я… — теперь У Се смотрит только на Цилина, — тоже вел себя странно? Чжан знает смысл этого вопроса, но лишь молча загадочно улыбается, позволяя У Се думать, что тот признавался ему в любви. — Почему ты улыбаешься? — У Се явно волнуется, не зная — что же такое творил в неадеквате под действием токсина. Цилин не отвечает, лишь все также улыбаясь, закидывает рюкзак на плечо и ободряюще похлопав У Се по руке, направляется к выходу. Пусть лучше его любимый мысленно сгорает от стыда за свое поведение, чем вспомнит, что было на самом деле. Чжан больше никогда не хочет слышать слова о смерти У Се, тем более из его уст. Цилин слышит, как У Се зовет за собой Толстяка, который наконец тоже протрезвел. Они ищут главный зал, надеясь найти следы дяди Саньшена, однако блуждают в лабиринте. Попытка сориентироваться с помощью компаса провалилась. — Похоже, когда мы пришли сюда, то запустили какой-то механизм, который вывел из строя компас, — предположил Цилин. У Се вновь спросил у Толстяка — где же юг. Когда тот определился, Чжану и У Се хватило одного взгляда друг на друга — они молча направились в противоположную от указанной Панцзы сторону. Еще полчаса блужданий ничего не дали. У Се наконец сдался и сказал, что нужно отдохнуть. Цилин внимательно взглянул на него — Наивняшке и правда требовался отдых, он запыхался и начал кашлять. Присев у стены, У Се достал баночку с таблетками и быстро закинул одну в рот. Однако это не осталось незамеченным Панцзы. — И что ты ешь? Делись! — направив луч фонарика на У Се, возмутился тот. — Это витамины, — попытался отвязаться от него Наиняшка. — Да не ври мне! — только Чжан заметил, как вздрогнул и немного побледнел У Се после этих слов Толстяка. — Ну-ка смотри мне в глаза! Замерший, как кролик перед удавом У Се, кажется даже не дышал. — Это что, энергетические добавки, да? — облегченный выдох У Се тоже заметил лишь внимательно наблюдающий за разговором Цилин. У Се отвернулся, убирая лекарства, он явно был рад, что Толстяк сам нашел объяснение. — Ах ты, старикашка, — не собирался успокаиваться Панцзы, — Цилин, ты только глянь, он без таблеток… Вот я намного старше, но не устал! Вот и ты, Сяогэ, тоже смотрю не устал — полон сил… Цилин не отвечал, он внимательно смотрел на У Се, пытаясь определить, насколько его состояние опасно. Тот в ответ на его взгляд и на слова Толстяка лишь криво улыбнулся, запивая таблетку водой. Толстяк направил фонарик на Цилина, видимо не понимая, почему тот не отвечает. Чжан не знал, что отразилось в тот момент в его взгляде, но Панцзы резко остановил словоизлияния: — Я помолчу. Цилин вновь ничего не сказал, лишь сел рядом с У Се. Долго молчать Толстяк не умел: — Кстати, а куда делся Лю Сан? — Да, где он? — Наивняшка адресовал вопрос Чжану, радуясь смене темы. Цилин прислушался: — В двухстах метрах. Чжан периодически слышал звук, похожий на свист — Лю Сан по-своему изучал пространство. «Идем в главный зал» — настучал Цилин. «Иду за вами, обо мне не беспокойтесь.» — ответили ему. — Как он смеет идти за нами? — услышавший это Толстяк возмутился. — Появится — придушу! Он явно еще не забыл пережитого по вине Слухача. У Се меж тем начал выстраивать из камешков схему их прохода, предлагая пойти в тоннель, что находился прямо перед ними. Чжан был не согласен — он не доверял таким недоделанным проходам, но другого пути не было. У Се не стал спорить, лишь поднялся и подхватив рюкзак двинулся вперед. Чжан, как и всегда, последовал за ним.