Время и вечность

Надпись на камне в проходе, куда они собирались пройти, очень не понравилась Цилину, однако он не стал ничего говорить, доверившись У Се — если тот хочет что-то сделать или куда-то направиться — Чжан поддержит его, пойдет следом и проследит, чтобы любимому не грозила опасность. «Тот кто пойдет туда не вернется, и не видать ему света дня» Они ползли по узкому проходу пробитому магмой в скальной породе. Надписи с постепенно уменьшающимися цифрами давали надежду, что выход уже близко, однако вот они уже продвинулись дальше иероглифов «два инь», но дверей все не было видно. У Се дышал неровно, но упорно полз вперед. — Я что-то нашел! — вдруг воскликнул У Се. Все трое смотрели на надпись «один инь», когда У Се нашел еще кое-что — древнюю бронзовую свечу. Ее было решено оставить и друзья двинулись дальше. Немного отдохнув, но все еще не увидев выхода, У Се все же зажег свечу. Сначала он долго вглядывался в тьму пещеры перед собой, а затем погасил фонарик и сказал Панцзы сделать так же. — Я нашел выход! — наконец радостно провозгласил Наивняшка, и все прибавили ходу, желая как можно скорее оказаться подальше от этой каменной преисподней. И тут сзади, где в конце их группы полз Толстяк, раздался странный звук. У Се обернулся, все также держа перед собой свечу. — Эй, Толстяк, что с тобой не так? Все трое замерли. Цилин и У Се напряженно смотрели куда-то за спину Панцы. Толстяк медленно обернулся и тут же рванул вперед. — Толстяк, что там? — обеспокоенно спросил У Се, тоже начиная двигаться. — Бумажные солдаты императора, они, как в той легенде! — ответил Панцзы, пытаясь отбиться от нападающих кукол. — Цилин! — окрик Толстяка, и вот черный меч рассекает бумажного солдата, вцепившегося в Панцзы, но их там много, очень много. У Се старается открыть дверь, однако солдаты добираются и до него. — Цилин, — для их треугольника естественно — звать Сяогэ в минуты опасности, но сам Чжан никогда не признается, что его сердце замирает каждый раз, когда его зовет У Се. — Дверь открыта! — запыхавшийся Наивняшка зовет друзей за собой, прочь из этого прохода, забитого невесть как ожившими бумажными куклами. Толстяк застрял, но У Се удалось его вытащить, пока Цилин прикрывая их, рубил мечом марионеток. Довольные возгласы Панцзы со стороны выхода дали понять, что тот собирается отомстить за покусанный зад своим любимым методом — взрывчаткой. Чжан слышал, как У Се звал его, и очень старался разделаться с бумажными солдатами поскорее, чтобы любимый не волновался. А беспокойства в голосе У Се становилось больше, заставляя Цилина ускорится и рвануть на зов, в котором слышалась паника. Он увидел, как занятый борьбой с одной из марионеток У Се перекинул зажженный динамит в сторону стоявшего у двери Толстяка. Панцзы лопатой отбил опасный мяч в нутро прохода, и Цилин вылетел из него, пропустив снаряд над собой. У Се и Панцзы захлопнули дверь, за которой через миг раздался взрыв, и привалились к ней. Во взгляде У Се, обращенном к Цилину читалось беспокойство, поэтому Чжан кивнул, показывая любимому, что с ним все в порядке. Немного успокоившись и отдохнув, Наивняшка начал размышлять вслух обо всех странностях, встреченных ими в этой гробнице. — Когда я был там, я ничего не видел, но как только я зажег свечу, то увидел дверь и этих монстров, — говорил он, снова зажигая свечу. — Я думал, свеча вызывает галлюцинации, но когда мы прошли через дверь — стало понятно: пока она горит, все, что мы видим — это реально. Цилин подошел к У Се и найдя его ладонь, сжал ее в своей. На удивленный, но полный тепла взгляд он произнес: — Фрески, которые мы видели, вызывают галлюцинации, а эта свеча нейтрализует эффект. Он не говорил, что он видел, но не мог отойти от У Се, напоминая себе — «живой, теплый!». Взгляд Наивняшки после этих его слов показал раньше произнесенного тут же подтверждения, что и он тоже что-то видел. — Тебе тоже что-то привиделось? От необходимости отвечать Цилина, желавшего раз и навсегда похоронить в своей неверной памяти кошмар, навеянный фресками, избавил Панцзы. — Да хватит говорить о глюках! — мигом развеял напряженную атмосферу всегда чувствующий подобные моменты Толстяк. Его привычный треп успокаивал. — Благодаря моей храбрости нас не сожрали монстры, — продолжал Панцзы. — Ну, конечно, свеча тоже помогла… — Свеча оказалась полезна, цени это, — серьезный тон Цилина контрастировал с веселым голосом Толстяка. — Ценю, — так же серьезно ответил У Се, однако взгляд его четко говорил, что тему с глюками они не закончили. Цилин лишь обреченно-согласно прикрыл глаза. — Чувствуете, жареными морепродуктами запахло! — продолжал веселиться и злорадствовать Панцзы. — Прям полная прожарка! Что это за место? Так темно… Этот же вопрос заботил и Цилина. Он осмотрелся и обошел небольшую комнату, в которой они оказались. На стенах были развешаны уже знакомые бронзовые пластины, а на небольшом возвышении находился гроб, над которым висело устройство для собирания грома. Это все очень напомнило сокровищницу Ян Догуана. У Се тоже заметил это сооружение и сразу направился к нему. — Толстяк, глянь! — окликнул он Панцзы. Тот подтвердил первые мысли Цилина. — Это приспособление собирает гром, — но Толстяка больше интересовала гробница. Панцзы с помощью У Се открывал гроб, а Чжан по давно устоявшейся привычке страховал их, первым заглянув под крышку. Ничего примечательного там не нашлось — только древний труп. Толстяк разочарованно застонал, но помня, что было в пещере Ян Догуана, они с У Се начали обстукивать дно гроба, но ничего интересного не нашли. Пока Толстяк пытался сдвинуть гроб, У Се осматривал стены комнаты. — Панцзы, смотри, — позвал друга Наивняшка. Теперь они вдвоем осматривали бронзовые пластины.