Время и вечность

Они так и лежали вдвоем, в уютном молчании перемежающемся нежными поцелуями, пока к палатке не приблизился кто-то. Цилин неохотно встал, У Се — не менее неохотно выпустил его из рук. Когда Цилин вышел из палатки, оказалось, что это был Кан Цзян — помощник дяди Эрбая. Он поинтересовался самочувствием У Се и услышав, что тот спит и ему требуется отдых, кивнул, посетовав, что молодой третий господин совсем себя не бережет. Больше У Се никто не тревожил — Цилин стоял на страже его сна, размышляя об их разговоре. А уже ближе к ночи в лагере началась гулянка по поводу их возвращения из гробницы. У Се уже полностью восстановился и не подумаешь даже, что недавно валялся в обмороке. Он пил наравне со всеми, много говорил и веселился, даже спел песню с Толстяком, вот только слова этой песни и красноречивый взгляд на Сяогэ — становилось понятно — кому обращены эти слова. — Даже если судьба извилиста и причудлива, Пугает, заставляя поверить, что в человеческой жизни нет ничего хорошего- Не плачь, не грусти и не сдавайся! Я хочу быть с тобой всегда! У Се пел дуэтом с Панцзы, но и Толстяк и Цилин понимали — о чём эта песня. — Извилистые пути моей жизни Позволят увидеть всё более отчётливо, Когда я был растерян, одиноко и беспомощно сидел в углу. В тот год я был совсем молод, Пережил много падений и плакал навзрыд Даже если в жизни много извилистых дорог, Я хочу пройти этот путь! Перед внутренним взором Цилина промелькнул момент их первой встречи и он невольно улыбнулся, вспоминая того ещё совсем юного Наивняшку, с которым свела его судьба, там, на обрыве. Ведь с того самого дня всё и началось, словно тем самым робким: «Моё!», этот хрупкий парнишка обозначил не только свои права на древнюю маску, но и на самого Цилина. — Когда ты появился рядом со мной, С энтузиазмом следовал за мной, Словно огненно-красное солнце, Воодушевлял настоящего меня Вместе мы сможем преодолеть все трудности! Цилин знал — это ответ и обещание — жить, как можно крепче цепляясь за жизнь. Он кивнул и улыбнулся, что-то внутри медленно расслабилось, позволяя насладиться вечером и предвкушать будущую ночь. Когда У Се и Панцзы подошли к Лю Сану, который как раз собирался поиграть в бильярд и предложили показать Слухачу мастер-класс, Цилин улыбнулся — он был рад слышать перешучивания друзей и смех У Се. Было видно, что Толстяк не держал обиды на то, что творил Наивняшка под глюками, да и на Лю Сана они больше не злились. Чжан смотрел, как они играют, дразнятся, не давая Лю Сану даже взять кий, и его пламенный взгляд явно не остался незамеченным У Се. Но стоит ли винить Цилина — его любимый с кием выглядел очень горячо — особенно, когда наклонялся, чтобы ударить по шару… Тёмная сторона призывала прямо сейчас утащить Наивняшку в какое-то укромное место и… Ведь сейчас, после празднества, когда все затихнут и улягутся спать, людям вокруг будет явно не до него… не до них. И этим стоило воспользоваться — того быстрого раза в гробнице им обоим было явно недостаточно. Когда Лю Сан снова захотел пообщаться с У Се, тот отдал кий Цилину, кинув на него многообещающий взгляд — становилось понятно — Наивняшка всё видел, или даже скорее почувствовал весь жар чужого взгляда. И отвечал полной взаимностью, обещая, что сегодня — все будет. Благодарность Лю Сана заставляла У Се чувствовать неловкость — он не умел принимать благодарности, поэтому Наивняшка быстро свернул разговор и направился к остальным, уговаривая дядю спеть… Цилин терпеливо ждал, пока У Се то ли спаивая дядю Эрбая, то ли напиваясь сам, выпытывал из него обещанные подробности прошлой экспедиции. Цилин ждал в палатке У Се, не желая отвлекать родственников от тяжелого разговора. Опасности он не чувствовал — значит всё было в порядке. За время, проведённое с У Се сейчас, Чжан уже научился вновь распознавать все оттенки тепла в своей груди, что и прежде помогали так вовремя приходить на помощь любимому. И пусть то ноющее чувство в сердце напоминало, что У Се сейчас постоянно в опасности из-за болезни никуда не исчезло и стало почти привычным, теперь любое изменение в нем заставляло насторожиться, показывая, что любимый опять в беде.