Время и вечность

Когда наемники Цзяо заметили погоню, в Цилина опять полетели пули и ему пришлось замедлиться, спрятавшись за деревом. Тут к погоне присоединились и военные, неизвестно где и как нанятые У Се. Воспользовавшись тем, что наемники отвлеклись на военных, Цилин по одному обезвреживал врагов, мельком с досадой отметив, что сам Цзяо уже почти добрался до входа в храм. Вот только Кан Цзян не дал ему так просто сбежать, выстрелив из гранатомета в двери храма, отчего Цзяо и его людей отбросило мощным взрывом, за которым последовал ещё один, когда подчиненный Эрбая увидел, что враги всё ещё пытаются сбежать. Люди Эрбая вместе с военными окружили остатки всё ещё пытающихся отстреливаться наёмников, зачищая деревню. А У Се, Цилин и Эрбай медленно подходили к площадке перед храмом, где поднимался оглушенный взрывом Цзяо. Чжан успел пообщаться взглядом с У Се и немного успокоился, привычно задвинув темную сторону поглубже, как только бой приутих. Цзяо был похож на сумасшедшего, утверждая, что Эрбай не может его убить, потому что с ним благословение бога Грома. На его предложение выстрелить, чтобы это проверить, Цилин с трудом сдержался, чтобы не последовать ему. У Се держал Цзяо на мушке, но не спускал курок, то ли борясь с принципами — не убивать безоружного, то ли, что вероятнее — опасался чего-то. Цилин заметил, что ни Толстяка, ни Лю Сана рядом не наблюдалось, что наводило на нехорошие мысли. Интуиция его не подвела — рядом с местом действия остановилась машина и всё внимание обратилось туда. Из нее буквально выкинули связанного Слухача с кляпом во рту, а затем вышел водитель — тот самый снайпер, держа пистолет у головы такого же связанного Панцзы. У Се сразу опустил оружие, испуганно выдохнув: — Толстяк! Не стрелять! — обернувшись к военным, приказал он, а затем вновь не отрываясь с ненавистью посмотрел на снайпера. Панцзы возмущенно замычал сквозь кляп, давая понять, что он в порядке, а Цзяо противно рассмеялся. — Слышали, что я сказал? — с превосходством глянул он на Эрбая и его команду. — Стреляйте! — никто не шевелился. — Ну тогда ладно, я ухожу! Цзяо издевательски помахал им ручкой и медленно пошел к машине. У Се и остальные так же медленно приближались туда же, держась на расстоянии и напряженно глядя на того, кто уводил от них добычу, прикрываясь другом. Когда Цзяо приблизился к снайперу и его пленнику, Толстяк извернулся и от всей души попытался его пнуть. Тот увернулся и послав издевательский воздушный поцелуй, подошёл к машине. Снайпер мгновенно оттолкнул от себя Толстяка и выхватив ручную гранату кинул её в сторону У Се и компании, из-за чего тем пришлось спешно отбежать. Цилин среагировал быстро, помогая Наивняшке и прикрыв того со спины своим телом. Взрыв был небольшой, но они все оказались на земле под действием взрывной волной. Цилин обнимал У Се за плечи, помогая ему подняться, а затем они все вместе рванули туда, где скрылась машина, однако окрик Эрбая, подошедшего к пленникам отрезвил У Се. — Сяогэ, вернись! — Цилин замер не только от оклика любимого, но и от того, что в груди закололо, показывая, что происходит что-то нехорошее, что У Се грозит опасность. В подтверждении этих мыслей Чжана, У Се вдруг закашлялся — сильно, надрывно и страшно. Он присел, оперевшись одной рукой о землю, а другой прикрывая рот. — У Се, в чем дело? — уж такое пропустить было невозможно. Однако вместо Наивняшки, всё ещё пытавшегося справиться с приступом, ответил Лю Сан. — Дядя Эрбай, — Слухач оглянулся на Толстяка и Кан Цзяна, но всё же продолжил, — У Се умирает… — А? — только и смог отреагировать на такие новости Эрбай. Цилин не вмешивался — и так понятно, что уже поздно, да и — это должно было случиться, ведь скрывать болезнь У Се было все сложнее. Привычной болью резанули слова Лю Сана о смерти У Се и его пояснения о природе его болезни… — Лю Сан, что ты не… — попытался отрицать У Се, но новый, более сильный приступ кашля заставил его согнуться пополам. Дядя Эрбай, подойдя к племяннику, оторвал его руку ото рта и с ужасом уставился на доказательство слов Слухача — У Се кашлял кровью… — И давно это у тебя? — прямо спросил Эрбай. — Мне осталось три месяца, — поняв, что далее отпираться бессмысленно, ответил У Се, пытаясь вытереть кровь с губ, но лишь размазывая её сильнее. Наивняшка вновь закашлялся и Цилин не выдержал, подошёл ближе, желая обнять и поддержать любимого в трудную минуту. Словно плача вместе с душой Чжана, с неба полился дождь… Все были поражены известием о болезни У Се, стояли и молчали, а сам Наивняшка поднял голову навстречу дождю, позволяя каплям смывать кровь, а возможно — слезы со своего лица. А потом, он просто упал, потеряв сознание и только надежные руки Цилина, буквально подлетевшего к нему, сразу подхватившие ослабевшее тело, не позволили У Се удариться о землю. Чжан вновь держал У Се в объятиях на глазах у всех, но ему было плевать — жизнь самого дорогого человека была важнее чужих мыслей. Дождь всё лил, смывая с лица Наивняшки кровь и грязь и вот уже кажется, что он просто спит и Цилин не может оторваться, вглядываясь в родное лицо, словно боясь, что стоит ему отвести взгляд — и он его потеряет…