———
Flashback Чон остается у Намджуна, ночует в одной кровати с Юнги, прижимающего его к себе всю ночь, бормочущего слова утешения и извинения. Ким сторожит его сон возле кровати, на надувном матрасе, боясь приближаться также близко, как старший. Щеки неприятно стянуло от слез, накрывших примерно через час после его пробуждения в чужой спальне. Почему именно он? Вселенная так сильно отгораживала его от парней, захвативших сердце и рассудок? Юнги не на шутку перепугался, увидев, как парня всего трясло, словно в ознобе. Намджун нашел у себя только ромашку, а затем весь вечер пытался напоить Чона, где-то в глубине отмечая абсурдность затеи. Тогда Юнги дал ему свой годный рецепт на седативные, Ким вдаваться в подробности не стал, некогда. Хосок тем более. Он лишь переживает, когда дверь за парнем закрывается, все время, переспрашивая старшего, когда вернется хозяин дома. — Ведь это я виноват? — первое, что он говорит, когда Джун возвращается, — Простите, я не хотел так явно, — он всхлипывает, сжимая руками чужой свитшот, — Моя влюбленность настолько очевидна? Я никогда не хотел этой грязи … клянусь! — Тише, — просит самый старший, совершенно растерянно — Ты самый чистый и невинный. — Верно, — подхватывает Намджун, протягивая стакан с водой, где он развел порошок, — На тебя невозможно злиться. Чон принимает все, что ему дают, открывая им высочайший уровень доверия. Парни озадаченно переглядываются, устраиваясь рядом с ним. Хосок еще спит, когда они готовят на кухне завтрак. Парни стараются как можно меньше шуметь, Намджун сосредотачивается на нарезке овощей, а Юнги варит кофе. Они делят одну пару эйрподс, чтобы слегка отвлечься от гнетущей тишины, но все еще слушая все подозрительные звуки из спальни. — Послушай, — шепотом начинает Мин, не в силах терпеть, — Он сказал влюбленность? Ким выключает огонь на плите, вздыхая. — Мы бы не смогли долго игнорировать этот разговор. Оставалось лишь ждать, пока он случится. Жаль, что при таких обстоятельствах, но правда, — парень раздраженно шикает, чуть не повышая голос, — Ты не видел его влюбленность? — Что ты хочешь? — Юнги раздраженно взлохмачивает свои волосы, — Люди не всевидящие, не все понимает намеки и... — Так вот оно что, — прерывает его младший, складывая руки на груди, — Ты поступил еще более жестоко. Видел, но не понимал? Верно? Юнги стискивает кулаки, пока Ким самодовольно усмехается. Попал. В самый центр мишени. Верно, Мин не был дураком или законченным эгоистом, которому было плевать. Когда же он понял? Такое ощущение, что с самого начала. Симпатия была слабой, так он считал. Юнги она казалась вполне преодолимой, несколько месяцев после выпуска и мгновенно перебьется у обоих. — Наивный такой, — Намджун ему сейчас не завидует, — Он же такой очевидный, о чем ты вообще думал? — Меня скорее волнует, что теперь нам делать? End of flashback———
Чона выворачивает второй раз, и страшный звук мучений выводит старшего из замешательства. Чимин уже присел рядом с Хосоком, поглаживает его по спине, шепчет что-то успокаивающее. И Юнги это отдается той самой ночью, когда он поступал зеркально. Чушь. Мин не подливал ему спиртного, не лез ему в штаны, собираясь засосать прямо посреди танцпола, и уж точно не стал бы добиваться занятого молодого человека. — Малыш, — говорит старший, когда Чон встает, опираясь на Пака, — Поедем домой? В ответ ему кивают несколько раз, но перед этим Хосок просит умыться и прополоскать рот. Рвота заметно помогла ему стать трезвее, хотелось принять душ и завалиться спать. Желательно рядом со своими парнями. Он так и не понял свои чувства насчет их приезда. Он так и не смог четко рассмотреть лицо Юнги в этом темном помещении и при таком состоянии. Чертов алкоголь. На улицу его выводят двое, в этот раз Юнги снова ведет под ручку, Чон невольно чувствует себя провинившимся сыном. Хотя, так оно и есть. Ожидал ли Мин, что вместо теплого и радушного приема, тот будет смотреть на него пьяного, блюющего в общественном туалете, и самое страшного — доступного. Хосок поморщился, не было сил плакать, не было сил анализировать, хотелось просто спрятаться от ситуации, используя самый незрелый механизм защиты. — Напиши мне, как будешь дома, хоть точку. Пак в одной футболке, несмотря на холод. Верхняя одежда тоже где-то в клубе, но Мин не дал времени сориентироваться. Хосок не смотрит в глаза Чимину, одолевает невероятный стыд, просто тихо извиняется, и под тяжелый взгляд Юнги сворачивает к парковке. — Когда ты прилетел? — ненавязчиво начинает младший, смотря вперед. — Три часа назад, — парень устанавливает в машине более теплую температуру, только сейчас замечая, что Хосок без верхней одежды. А тот мысленно дает себе оплеуху. Юнги приехал сюда на своей машине, будучи в усмерть уставшим после долгого перелета. — Прости, пожалуйста, за это недоразумение... — Я не хочу сейчас это обсуждать, но нам есть о чем поговорить. Хосок, конечно же, понимает все с полуслова, поэтому чтобы не раздражать старшего еще больше, старается перевести тему: — Как ты узнал, где я? — Местоположение твоего айфона, — небрежно бросает он, параллельно выруливая на одну из главных улиц. Унизительно. Перед ним сейчас его любовь. Со всей возможной нежностью спас от нежелательного поцелуя, привел в чувства. Обогревает, оберегает. Они здесь. Все теперь в их отношениях будет хорошо. Неприятное чувство унижения вдруг перебивает умиротворение. Эмоции все еще не поддаются ему, в реальность верится слабо. Юнги, сидя напротив, щурится от слишком яркой вывески, заезжая на парковку. Мин прямо на расстоянии вытянутой руки. Хочется дотянуться, но вина ограничивает порыв. Чон не расстраивается. Уже сегодня он будет ночевать со своими парнями. — А Джун спит? Вымотался совсем, скорее всего прилетел и вырубился, тот ведь так устает. Или Юнги пожалел его, уверив в то, что справиться со всем, не желая лишний раз волновать и… — Он не приехал — говорит Юнги будничным тоном, выходя из машины. Глупая шутка. Может он прячется где-то на парковке? Или спустится встретить их. — Подожди, ты …вы? — Мы не вернулись, — как отчетливо отбивается фраза, каждая буква, каждый слог, кричит о том, что он должен был знать. Все его непонятные чувства наконец-то сложились в выцветший старый пазл. Как ребенок. Сколько раз уже проходили. — У меня проблемы с визой, я задержусь тут, а потом обратно, — поясняет Мин, наблюдая за реакцией своего парня, — Всего лишь хотел сделать тебе сюрприз, думал ты дома. — Ммм, — пытается сдержать рвущее его по швам отчаянье. Только всего. «Приехал расстроить тебя еще больше, дать частичку тепла, забрав потом все остальное.» Дома опять тихо. Не меняется совершенно ничего, даже когда они вваливаются туда вдвоем. Хосоку почти смешно. До скованного дыхания забавно. Пока Юнги копается в гостиной, отыскивая документы, Хосок находит в шкафчике транквилизаторы. Мин обозначил ему свое место так быстро, что парень не успел понять, что же для него значит их воссоединение, но зато с небес спустился резко. У них с недавних пор, на кухне валялась не начатая пластинка, старший думал ему понадобится, но справился без. А выкинуть никто не успел. Хосок знал, что те не дадут ему избавиться от тревоги на долгое время, да и, честно, ему вообще не стоило их принимать, тем более на нетрезвый организм. Вся его проблема не ограничивалась лишь тревожностью, но он пошел на поводу неизвестного ему порыва. — Я в душ. Юнги ничего не отвечает, лишь продолжая копаться в документах. В ванной Хосок начинает оправдывать его. Мин просто пытается обуздать злость от всей этой неприятной ситуации, стараясь занять себе чем-то помимо срыва на дорогого человека. Так оно и есть. — Извинюсь еще раз с утра, — вода приятно избавляет его от ощущения грязи, к тому же слегка проясняет мысли. Он позвонит Намджуну, поддержит его, они обязательно помирятся. Парни скоро будут рядом с ним, а если нет, то скоро Рождество. У него будут выходные — он полетит к ним, чтобы быть вместе в такой праздник. — Хосок, — Мин врывается без стука, Чон даже не успевает испугаться, как его хватают за руку, насильно выталкивая из кабинки, — Что ты пил? Парень грубо хватает его за подбородок, заставляя смотреть на себя. Чон ненароком вспоминает недавний инцидент на работе, видимо, это место скоро будет у него в извечных синяках. — Кто тебе это дал? Как часто ты это пьешь? — он никогда еще не разговаривал с ним таким голосом, — Я жду ответа ровно минуту, а потом я заставлю тебя насильно выблевать это. Такой Юнги пугал, все его внутреннее естество будоражил. Впервые опасность была аккурат перед его носом. — Твои транквилизаторы, я просто не думаю, что заснул бы и… Мямлит младший, на что Мин заметно смягчается, отпуская подбородок и кисть, а затем притягивая парня в свои объятия. Он гладит его по мокрым плечам, не опасаясь за свою сухую одежду. — Прости, солнце, что напугал, — Чон заметно расслабляется от чужого тепла, которого не чувствовал уже месяц, — Джун должен был их выбросить, черт, как подумал, что это тот парень или ты вдруг на что-то подсел, думал, взорвусь... — Юнги проводит по чужим волосам, — Точно, малыш, ты же замерзнешь. В кабинке тепло, рука и подбородок ноют, но представляя, что только успел надумать Юнги, младший сразу смягчается. Парень явно не был образцом доверия на сегодня, к тому же его мужчина был на взводе, а зная его столько лет, все прошло довольно адекватно. Мин присоединяется к нему через несколько минут, не пристает, не принуждает, просто окольцовывает талию со спины, опуская свою голову на плечо. — Я скучал, — выпаливает Хосок, а затем еще раз, — Так сильно скучал по тебе, так сильно скучаю по Джуни, по вам. Юнги что-то мычит, но его заглушает душ. Хосок уверено слышит там, что они тоже. Так и бывает. Они кидают общую селку перед сном Намджуну, тот засыпает их комплиментами, пока Хосок старается унять разбушевавшихся бабочек в животе. Ночь поистине наполнена волшебством, потому что Чон наконец-то засыпает, окутанный приятным теплом родного человека. Постель не кажется огромной, он не кажется здесь совершенно лишним. Мин держит его крепко, сопит в шею, иногда мягко целует. На утро Юнги слабо отчитывает его, берет обещание, что тот больше и капли в рот не возьмёт. Вечером обещает ему поговорить основательно, ведь сегодня дела. — Я приеду к вам на Рождество, верю, что получится — заявляет Хосок за завтраком, ковыряя йогурт, привезенный доставкой, — Сегодня же подам на визу и заплачу за срочность. — Сок-и, — Юнги ласково поглаживает его по руке, — Мне жаль, но ты ведь не успеешь. До Рождества две недели. Хосока задевает чужой реализм. Постарался бы подбодрить. — Успею! — упрямо заявляет он, откидывая ложку на стол, — Попрошу помощи! — У меня там нет знакомых, как видишь, я сам не могу уладить проблемы. Старший прекрасно осведомлен в личной жизни своего парня, у того нет друзей от слова совсем, вряд ли кто-то будет стараться для него, как бы несправедливо, по – мнению Мина, это не звучало. — Спрошу у Чимина! Юнги фыркает, откладывая ложку, всем видом показывая свое презрение. Ну конечно, как он мог забыть про этого наглеца. — И он попросит от тебя другую плату. — Мы друзья с детства, парень просто перебрал и отдался атмосфере. В отделе говорят, что у него недавно была девушка! Я вроде на нее не похож. Почти задыхается Хосок от такой наглости. Как его умному парню могла прийти такая странная идея? Это же чушь, Чимин и водится с ним лишь по причине детской привязанности, кому вообще он может быть интересен в таком плане? — Так, что ему мешает любить и девушек, и парней? — Чушь! — Я видел все своими глазами, он запал на тебя,— говорит парень, подходя сзади к Хосоку, обнимая за шею, — Как вы нашли друг друга? — Работаем вместе, — Хосок тепло улыбается от поступка своего парня , — Он мне здорово помогает, не наговаривай на него. — Не могу спокойно реагировать на такую дерзость. На работе хоть не пристает? Чон вдруг смеется, отнекиваясь от дальнейших вопросов. Старший, с сожалением, сообщает— ему надо уезжать сейчас. В посольстве назначено время. Младший заметно тускнеет, но решает, что к лучшему. Им итак есть, что обсудить, пока старший будет разбираться в посольстве, то он сможет разложить все свои вопросы по полочкам. Вчерашнее состояние не проходит после ночи, его все еще тошнит, поэтому самым лучшим решением будет вернуться в кровать, проваляться там до прихода Юнги. Он целует его на прощанье, как же хочется, чтобы так было все время. Порывается позвонить Джуну, но тот скорее всего спит. Поэтому пишет самую очевидную и искреннюю вещь: «Я скучаю». Когда он собирается отложить телефон, предавшись своим мыслям, то ему приходит новое сообщение. 8:45 p.m. Чимин: Привет, ты как? Точно. Он не отписался Чимину, хотя тот просил. Их вольное поведение на танцполе, перепалка Юнги с ним, да и дальнейшие события, явно привнесут новое в их взаимоотношения. Например, волнительное неудобство. Им обязательно будет неловко при личной встречи.8:47 pm Хосок: Привет! Я в норме, прости за сцену. Не мог бы ты никому не говорить? Ну обо мне и парне.
8:50 pm Чимин: За кого ты меня принимаешь? Болтать лишнее не в моих правилах.8:50 pm Хосок: Прости еще раз.
8:52 pm Чимин: Извиняться должен тут не ты. Я неправильно расценил, сложившуюся ситуацию. Повел себя неподобающе… Прости меня, пожалуйста.8:55 pm Хосок: Забыли. Ничего лишнего не было. А ты как там ?
8:57 pm Чимин: Отлично. Можешь не приходить в понедельник. Договорюсь.9:03 pm Хосок: Не стоит, я уже думал, что придется взять отгулы, мне надо сделать визу. В ЛА Прости за бестактность, но может у тебя есть варианты как быстрее все сделать?
9:05 pm Чимин: Это то о чем я подумал? Он не остается? Хосок недовольно поджимает губы. Юнги перед Чимином уже прослыл всевозможным мерзавцем, но тот знает ровно ничего. Ошибочные суждения строятся на недостатке информации. У Мина свои причины. У них все по-другому. 9:07 pm Чимин: Хосок, нет, в понедельник ты отдыхаешь. Насчет визы— позвони завтра к вечеру, обсудим. Но это такое дерьмо. Уважай и цени себя, пожалуйста. Выходит, что совсем рядом некому. Что-то доказывать не хочется. Это провальная идея, потому что: Чимина не переубедишь одними воскликами, пока он не узнает все полностью, то не поймет. К тому же, он во-первых, собирается молчать о личности Юнги, во-вторых о том, что Хосок встречается с мужчиной. Да, и обещал подумать насчет визы. Дорогого стоит. Парень проваливается в беспокойный сон. Он часто вздрагивает, от любого лишнего шума, иногда от стука собственного сердца. Примерно через несколько часов возвращается Юнги, старается как можно тише переодеться в соседней комнате. Чон собирается выскочить к нему, поднимается, двигаясь к выходу, как прямо у двери, слышит приглушенный голос: — Привет, Джун, — говорит Юнги в комнате, совсем тихо, очевидно, желая, чтобы его не услышали, — Представляешь, все почти уладилось. Я возьму билеты на послезавтра или на вторник, а насчет Соки, — он делает заминку, прикладывая палец к губам, — Вчера выгребал его из клуба жутко пьяного. Не телефонный разговор это. И я люблю тебя. Хосок тоже любит, очень сильно любит его, их, себя рядом с ними. Почему стало казаться, что он больше никогда к ним не приблизится? Он ведь мог сейчас войти, передать ему хотя бы привет, а лучше самому поговорить. Ведь это его парни. Почему тогда он прячется здесь, подслушивая чужой разговор? К тому же. Заминка с документами решится совсем скоро. Юнги уедет. Дверь в комнату открывается, а младший не может ответить на это чем-то кроме неестественной улыбки. Чон даже от двери не стал отходить. Хотя бы скрываться не будет. — Юнги, может уже поговорим? Расскажи мне о вас, почему мы так мало общаемся? Я ведь имею право знать? Хосок отходит к кровати, заваливаясь на нее спиной. Роль третьего колеса порядком бьет ему по почти распластанным нервам. Юнги ложится рядом, сгребая его в свои теплые и такие необходимые объятия. Конечности тоже переплетаются, сокращая расстояние. Они молчат, лишь мерно дышат, в разном темпе, но вместе. Хосоку так нравится этот момент, вот бы и Джун был где-то рядом, трогал его за руку и трепал по волосам. Он бы сейчас все отдал за это. — Индустрия полна ублюдков и грязи, но, — Хосок смотрит на Юнги, видя, как мужчина мечтательно улыбается, — Знаешь, это все становится не важно. В момент, когда я могу передать свои мысли через музыку. Не важно. И Мин увлеченно продолжает, пока у младшего нарастает желание расплакаться от беспомощности своей сущности. Он совершенно ничего не понимал. Нет, тот не использовал сложные музыкальные термины. Юнги говорил словно на другом языке, сначала Хосок уповал на то, что не разбирается в индустрии. А затем его не хило приложило головой о свои неверные предположения. Разница была в осознанном отношении к музыкальной карьере в целом. К значению этой поездки для будущего. Будущего Юнги и Намджуна. Его парень рассказывал о ней как о невероятном шансе и приключении. Он оставался собой: брюзжал на климат, время, людей и перелеты, но тепло вторил о студиях, аппаратуре и работе. А Хосок так не считал. Уже не считал. Сейчас их поездка превратилась для него в сущий кошмар. Ожидание неизбежных стычек, недомолвок убивало их отношения. Люди там казались Чону чужими, все воспоминания, созданные ими вдвоем тоже. Он не хотел себе в этом признаваться, но сейчас в нем сыграл эгоизм. Чимин настоятельно рекомендовал — знать себе цену. Пускай, Хосоку казалось, он на их фоне всего лишь мошка, но даже у такого как он может быть чувство достоинства. Почему он ничего не знает? Почему должен терпеть такое отношение. Хоть раз сыграй за себя. Их будущее для троих просто морозили, тянули время. Опять и опять. — Там, — он не уточняет, оба понимают, — Шанс выпал не только нам, у нас есть конкуренты, вполне неплохие. Правда, у нас все пока что получалось намного лучше. Они будут пытаться искать что-то компрометирующее о нас. — А это я. И Юнги смотрит на него так болезненно, но в тоже время с благодарностью. «Спасибо, что не заставил меня говорить это». Наверное, так он и подумал. Хосок снова сделал все сам. Смешно, до боли в легких. Полный бардак. — Солнце, мы тебя любим. Сейчас просто нужно быть еще более осторожными. А я попался вчера на глаза твоему собеседнику. Черт. Юнги тяжело это говорить, руками зарывается в свои волосы, чуть оттягивая корни. Переживает. — Он не скажет. Поверь. Не скажет. Возможно, что даже не понял кто ты. — Сок-и, о нем мы ещё серьезно поговорим. Но есть еще кое-что. Мне нужно съездить к брату сегодня. Я вернусь с утра. — Шутишь? Хосок старается посмеяться, Юнги не подхватывает. — Приезжаешь на два дня, уходишь, что днем, что ночью. — Мне надо убедиться, что с его бизнесом все чисто. И подчистить кое-что из моего прошлого. Прошу, — он ладонью проводит по щеке, — Я постараюсь быть в кровати еще до того как ты проснешься. Ты всегда любил поспать. — Ага, — знал бы он, что на самом деле стало с его сном, но делать нечего — Ты должен быть очень тихим, чтобы не разбудить меня. — Ты лучший, малыш, не представляю, как ты еще не сбежал от нас. Созвонимся с Джуни завтра? Дождешься же меня? « Как я могу не дождаться? Разве я не говорил, что сделаю все ради вашего счастья?» Что-то определенно было не так. Юнги почти не смотрел в глаза, ограничивался быстрым взглядом меж бровей. Палец на его руке был разодран в кровь, совсем свежие кровоподтеки. Парень волновался, переживал о чем-то, не желая раскрываться и делиться. А Чон ничего не мог сделать, из-за отсутствия внутренних ресурсов мог лишь ждать. Юнги собирает в сумку документы, а Чон в очередной раз стоит в дальнем углу. А так хотелось быть рядом. Так сильно хотелось, чтобы все было по-другому. Он прямо как перед глазами — бросился бы к порогу, настигнув одевающегося Юнги, прошептал бы на одном дыхании: — Ты не должен уходить! — двумя руками крепко схватился бы за чужую руку, оттягивая на себя, вкладывая все свои силы, сталкиваясь с удивленными омутами, «останови.останови.останови его», — Это все чушь, не закрывайся, хен. У вас есть я. И у нас втроем все получится. А Юнги бы улыбнулся. Своей фирменной десневой, и обнял бы так сильно, как только мог. Черт. Как лего бы сразу стало. Не существовало этих моментов разлуки и ненужных мыслей. Намджун прилетел бы в скором времени. Только они втроем. Как всегда. Рождество было бы наполнено их всеобщим счастьем. Он бы столько им объяснил. Возможно, Хосок бы пригласил Чимина — все бы разъяснилось. Дом перестал быть таким отчужденным. Он не хочет больше этого, не хочет оставаться один, ему нужен небольшой привал в долгом путешествии боли. Было бы здорово. Останься Мин сейчас. — Юн-и, я хотел ... Было бы здорово. Свет в прихожей гаснет. Юнги не оборачивается, отвечает кому-то по беспроводным наушникам, закрывая за собой дверь. — Ты ведь знаешь, — говорит Хосок уже в пустоту, когда шаги его парня за дверью стихают — Я никогда не смогу вас оставить.———
Чон долго сидит на пуфе в коридоре, не имея ни желания, ни сил подняться. Не хотелось снова оставаться в полном одиночестве, когда Юнги, буквально, во всех смыслах прямо на расстоянии десяти километров. Он знал, где живет его брат. Пересекались пару раз, он, конечно же, в качестве очень близкого друга. Тот не особо его зацепил. Хосок знал о нем лишь дату рождения, место проживания и что тот владел небольшим рестораном где-то в Сеуле. Они с Юнги в одном городе. А до Мина было все равно не достать. Что говорить о Намджуне, ушедшем еще дальше. Он топтался на месте. Все о чем было рассказать — работа, где половина заслуг ему не принадлежала. Брошенные увлечения, лживые слухи и назойливые мысли. Похвальный список. Особенно, когда и у его парней дела идут совсем плохо. Чон перевел взгляд на дверь. Заметил ли Юнги его разбитое состояние? Боль и горечь от постоянных поражений? Как просто было еще неделю назад. Глина, воспоминания о веселых днях и легкий плейлист Чимина. Тишину прорезает звонок домофона. На видео Чимин, держит в рук пакет и переминается на месте. Хосок на автомате открывает, собираясь, не думать ни о чем. Голова не резиновая. — Ты вроде забыл свою одежду , — с ходу говорит парень и протягивает ему пакет с курткой, оставленной в том ночном клубе, — И что у тебя за мина на лице? Где праздник в честь твоего парня? — Спасибо, — говорит парень, не замечая пересечения личных границ, — У него дела. Чимин, в любом случае, волен думать как пожелает. Волен придумывать любые небылицы, убеждать в этом себя или остальных, но не должен трогать Хосока. Он по горло сыт одними своими предположениями еще чужого злорадства не хватало. — Я понимаю, что у вас не заладилось, но не стоит говорить о нем дерьмо. Пожалуйста. — Больно он нужен, — хмыкает младший, проходя в квартиру, — Значит, не зря решился. Хосок смотрит на то, как Пак разувается, а затем хватает ничего не понимающего Чона за руку, ведя на кухню. Старшему, в принципе, все равно. Он не боится Чимина, ни одной такой мысли никогда не проскакивало. — Ты для меня особенный, — начинает он, Хосок внутри холодеет, — Тогда я жалел, что уехал и прекратил с тобой общение, — Чон садится на стул, неверяще смотря перед собой, — А потом ты снова появился. И я решил, что удача на моей стороне. Только, — перехватывает руки старшего в свои ладони, — Совсем другой. Угасший и потерявшийся. Мне пришлось медленно вытягивать настоящего тебя, попутно обыскивая всю вокруг на предмет причины, хах. Вчера нашелся сам. Я увидел его отношение к тебе, лишь поэтому дал себе право на шанс. Хосок готов был взмолиться прямо у него под ногами. «Остановись» — Не скажу, что люблю тебя до Луны и обратно, но симпатию чувствую точно. И буду бороться. Я тебя огорошил, поэтому дам тебе время подумать. Привычный мир рушится прямо в их квартире. Два месяца назад на этой кухне они вместе готовили себе ужин, смеялись, проливая вино. Сейчас здесь совершенно другой парень, в их пустой и тихой обители, признается ему в симпатии. Хосок смотрит на их "сплетенные" руки и чувствует свою тяжелую ношу. Все перемешалось, он не может осознать события последних суток. Не замечает ничего вокруг, тупо рассматривая свои и чужие пальцы. Он не видит — Чимин слегка хмельной, нервно прикусывает губы, что совершенно не в его стиле. Сейчас парень держит в руках желанные кисти, поражаясь тому насколько сильно они холодные. Но они слабо контрастируют с собственными конечностями. Его руки все еще не прогрелись с улицы. От этого лезет слабая улыбка.