***
Минцзюэ чувствует себя побитым псом, когда наконец выбирается из проклятого леса, помогая Синчэню двигаться сквозь чащу и неся на себе бессознательное тело не успевшего восстановиться Сун Ланя. Перед ними следует Аньцин, тоже раненый, но меньше — не столь сильно, чтобы не суметь выполнить приказ главы ордена о разведке, и благодаря его внимательности группа из четырёх откровенных калек успешно обходит особо крупную нечисть, а мелкая уничтожается направляемыми духовной силой саблями. После схватки с ордой трупов, призванных к тому несчастному домику, кажется, со всей округи, ни у кого не было достаточно сил, чтобы подняться в воздух или использовать талисманы, а фейерверк, обычно использующийся для призыва помощи, мог привлечь внимание врагов — именно поэтому все они оказались в том неловком положении, когда полагаться приходилось лишь на зрение, слух и быстрые ноги. И ничего из этого у них толком не было. Путь обратно занял больше времени, чем мужчины рассчитывали, и мрачный вечер сменился не менее мрачной ранней ночью. Ко всему прочему, Цзычэня лихорадило, что хорошим знаком не было, а у его друга до сих пор отсутствовало зрение, несмотря на то, что Минцзюэ дал ему духовную пилюлю, как правило, быстро нейтрализующую любые яды — удивительное изобретение целителей клана Вэнь*. Вероятно, отрава была необычная, а может и вовсе на самом деле на даочжана наложили проклятие — кто, мать его, знает? Сюэ Ян был способен на всё — и это напрягало, вселяя самые нерадужные мысли. Циансе встречает их напуганным взглядом, и выглядит так, словно готов вот-вот грохнуться в обморок. — Глава, там… Вся деревня — трупы! Часть стала лютыми, ну и… Я еле… сбежал, — тупит взгляд юноша и кусает губы, словно желая разодрать их в кровь. Кажется, он забыл, что изначально его целью и был простой побег, спасение девчушки, если дело примет неожиданный оборот. — А-Цин от ужаса упала в обморок, спит под деревом. Я не нашёл ни пугала, ни Мэн Яо… никого не нашёл. Простите меня, я… — Ты молодец, — прерывает поток мыслей заклинателя мужчина и кидает взгляд на закутанную в накидку адепта девочку. — Ты спас её, как я и велел. За Мэн Яо отвечал не ты, за пугало — тем более, — на лице мальчишки постепенно теплеют тени отчаянья и недовольства. Минцзюэ чувствует странную гордость и треплет младшего адепта по волосам, думая, что будь Хуайсан хоть на толику более боевым, более мужественным, он бы вырос в кого-то похожего на Циансе. — Лес надо будет зачистить, но сейчас мы с этим просто не справимся. Отдыхаем и думаем, как быть дальше. Минцзюэ устало выдыхает, растирая пальцами складку между бровями, и помогает Сяо Синчэню с Сун Ланем устроиться рядом с А-Цин, пока старший из его сопровождающих активно изучал содержимое своей зачарованной сумки, периодически интересуясь «нет ли у шиди** чего-нибудь полезного». Младший ученик с охотой опустошает свои запасы, демонстрируя всё, что у него осталось: один фейерверк, несколько стопок пустых талисманов и парочка готовых, бутыль с водой, да и заживляющая мазь с бинтами. В закромах самого главы ордена находится ещё один пузырёк с несколькими пилюлями, которые он без зазрения совести пихает Аньцину в руки и велит заняться собой и ранеными даочжанами, а сам лишь скидывает с плеч слегка запачканный и в паре мест порванный плащ и осматривается по сторонам. Нужно было сделать носилки. Сун Цзычэня и А-Цин можно было уложить вместе, чтобы не беспокоить ослабшего заклинателя и сон несчастного ребёнка — так больше шансов, что раненый больше духовно, чем физически, мужчина продержится до ближайшей деревни, а ребёнок не будет мешаться под ногами. Не смотря на свою слепоту (очень хотелось верить, что временную) Сяо Синчэнь двигался довольно проворно, особенно если ему указывали путь, так что об этом глава Не не беспокоился. Удовлетворённо кивнув самому себе, он поворачивается к упорно вьющемуся у Аньцина, который был занят попытками врачевания, Циансе и громко командует: — Установи барьер из талисманов и выйди подальше в поле, запусти фейерверк. Думаю, наши адепты заметят сигнал. Двинемся им навстречу. Юноша кивает и моментально скрывается с глаз. Спустя одну палочку благовоний*** над цветущим лугом, и от резкого всполоха в небе слегка мигнуло полупрозрачным куполом защитное поле. Закончив рубить носилки, мужчина приял удобную позу для медитации и мысленно постарался сосредоточиться — необходимо было заставить золотое ядро вырабатывать духовную энергию быстрее. Подле него устраиваются и адепты ордена Не, завершившие свои дела, и спустя какое-то время Циансе гордо извещает старших, что готов не то что к обратному пути — к бою с толпой лютых мертвецов. Какая жалость, что он отступился, стоило в лесу чему-то пошевелиться. Спустя ещё одну палочку благовоний все заклинатели двинулись в путь. Минцзюэ и Циансе взяли на себя носилки с раненым Цзычэнем и А-Цин, а старший адепт поручился за сопровождение незрячего даочжана. Встав на сабли, подчинившиеся мирному приказу хозяев со слабо ощутимым нежеланием после кровопролитной схватки, заклинатели взмыли в воздух, плавно направляя лезвия в сторону слабо виднеющихся каменных пиков крепости. На полпути их встречает повозка в сопровождении адептов ордена Не и двое очень расторопных лекаря, тут же занявшихся даоджанами и маленькой девочкой. От сопровождения же он узнаёт, что Мэн Яо со вторым раненым заклинателем вернулся в крепость ещё до захода солнца; про пугало никто ничего не знал, и переглядывались так, словно глава сошёл с ума. Заклинатель нахмурился, и далее в путь двинулся сам, приказав адептам ордена позаботиться о его спутниках.***
Лань Хуань опекает детей так, как только может: сначала успокаивает, старательно отвлекая внимание от навязчивых страшных воспоминаний. Он играет для них на сяо, выведя из так неожиданно ставшего неуютным и пугающим полумрака главного зала, затем тащит в сторону всегда шумного крыла, где суетились слуги крепости, ведёт на маленький балкончик, с которого открывался прекрасный вид на поля и зеленевший в отдалении лес. Когда ветер с озера крепнет и холодеет, Сичэнь просит пробегающую мимо кухарку об одолжении — принести им горячий чай и пару пледов, а младший господин крепости спешно добавляет: «В кабинет да-гэ!», прежде чем женщина, добродушно и понимающе кивнув, скрывается из виду. Сичэнь ждёт, пока дети по очереди выберутся из-за узкого столика и едва-едва собирается запереть застеклённую дверь, как взгляд цепляется за разрезавший горизонт над лесом зелёный фейерверк, сложившийся в форму, смутно напоминающую морду кланового зверя ордена Не, высеченную на дверях, ведущих в залы, фигурных лестницах и на потолке тренировочного зала. — Это сигнал о помощи, — дрожащим голосом говорит Хуайсан и хватает учителя за руку, — Надо рассказать! — Сичэнь осторожно сжимает ладошку в ответ, чуть кивает и жестом просит остальных детей следовать за ними. Младший брат Минцзюэ буквально бежит впереди всей процессии, показывая дорогу, и ещё чуть-чуть и влетел бы прямо в вышедшего из-за угла Мэн Яо. Помощник сразу лишился всякого намёка на живость во взгляде, а лицо на пару секунд исказилось от ужаса. — А-Яо! Где командующий Ин? — лепечет ребёнок, цепляясь за серый рукав заклинателя с каким-то неподдельным доверием, и это заставляет того отмереть. Сичэнь чувствует, что что-то здесь не так. — Молодой господин, что-то случилось?.. Командующий отправился в патруль, буквально пару минут назад, — голос Мэн Яо самую малость дрогнул, и Лань Хуань машинально вышел вперёд, стараясь на всякий случай отгородить детей. По задрожавшим уголкам губ помощника главы ордена было видно, что он играет на публику, старается держать лицо. — Мы видели фейерверк! — первым говорит Усянь, выглядывая из-за широкого бирюзового рукава Сичэня, и пару раз быстро моргая. — Сичэнь-гэ, пойдём быстрее! — пока Вэй Ин виртуозно вытягивает из внезапно потерявшего дар речи помощника Мэн, куда именно отправился нужный им человек, Лань Хуань сосредоточенно думает, пытается понять, что происходит, и внезапно вспоминает слова Минцзюэ, сказанные после нападения сян хуо: «Я уверен, что в моём ордене есть предатель. Поэтому никому, слышишь? Никому не доверяй сверх меры», и успевает лишь краем глаза заметить, как Яо кусает губы, прежде чем проводить их почтительным поклоном. Командующего они всё же не находят, зато нос к носу сталкиваются с двумя старшими адептами, и А-Сан виснет на них так, словно те были его единственным спасением. Мужчины переглядываются между собой, благодарят учителя, наследников орденов и их спутников за внимательность, и исчезают в пасти Юдоли — спустя минут десять Лань Хуань с детьми наблюдают, как процессия во главе с этими же адептами, покидает крепость под шумный стук копыт. Вся эта беготня сумела немного отвлечь детей от главной проблемы, и выглядеть они стали поживее, хотя всё ещё дёргались под любой шорох. Отсидевшись в кабинете хозяина крепости, где А-Сан чувствовал себя явно раскованнее и спокойнее, что передавалось и остальным, пока не был выпит весь чай, Сичэнь глубоко вдыхает и выдыхает, прежде чем предложить гостям отправиться в Юньмэн, к родителям и наставникам, где точно ничего не угрожает, но если Ваньин и Усянь с готовностью просят так и сделать, то Ванцзи цепляется в рукав брата так сильно, что ткань едва-едва не трещит по шву. — Брат, — кротко, дрогнувшим голосом, начинает он, и Сичэнь всё понимает; А-Чжань волнуется и за него тоже, не желая оставлять одного. — Можно? — Конечно! — нервно кивает Хуайсан, — Можешь остаться с учителем Ланем… В его комнате. Брат не будет против, я уверен… — он мнётся с ноги на ногу, а руки дрожат, и Лань Хуань машинально треплет воспитанника свободной рукой по волосам. — Вы оба останетесь со мной, пока Минцзюэ-сюн не вернётся. Входить в главный зал страшно, не смотря на то, что Биси приветственно рычит и разгорается сильнее, а чернокнижника давно увели и очистили помещение. К двери, ведущей в Пристань Лотоса, дети буквально бегут. К удивлению Лань Хуаня, по ту сторону толпятся люди в фиолетовых одеждах, а во главе процессии стоит строгая женщина, которую Сичэнь запомнил со своего прошлого визита. Почтительно склонив голову, он умоляет госпожу простить детям их оплошность, заверяет, что они всего лишь пришли в гости к А-Сану, и что пережитый ужас хуже всех возможных наказаний, но к своему удивлению находит, что хозяйка Юньмэна нисколько не изменилась в лице, притягивая мальчиков в свои объятия. Несмотря на суровый вид, она просто не смогла унять в себе материнские чувства, усмирившие всякий намёк на злость, стоило Цзян Чэну и Вэй Ину только появиться в дверном проёме. Попрощавшись с воспитанниками Цзян и их суровой свитой, Сичэнь чувствует умиротворение и сжимает в руках маленькие ладошки младшего брата и ученика, утягивая в свою комнату. Дети засыпают почти мгновенно — сказывается поздний час и пережитый ужас, и Лань Хуань только и может, что укутать их в одеяла плотнее, и устроиться рядом. Он не ложится — сидит, обуреваемый странным подозрением, что рано расслабляться. Беспокойство оправдывается в тот момент, когда за дверью слышится возня и тихий вскрик, потом ещё один, и ругань под гулкий топот ног. Лязг металла. Тихие взрывы. В главном зале совершенно точно что-то происходило, и это не вызывало ни капли сомнения, и худшее, что могло быть — это побег чернокнижника. Сичэнь на всякий случай проверяет заперта ли дверь и тяжело сглатывает, стараясь унять дрожь в охладевших руках. Он надеялся, что его страшная догадка таковой и останется. Этот человек… проклял его, а следом, когда всё только-только наладилось, пришёл в крепость, преследуя ему одному известные цели. Сомнений, что вырвавшись он решит отомстить поймавшим его детям, не было — то ли от нарастающего беспокойства и паники, то ли от того, что Минцзюэ рассказал ему про Сун Ланя, обращённого в пугало — мстил Сюэ Ян с неизменной жестокостью и принципиальностью. Когда всё стихает, требуется не более получаса, чтобы он смог услышать в пронзающей тишине, как тяжёлой поступью к двери кто-то приближается, и весь обращается в слух, когда шаги стихают, а в дверь кто-то стучит. Холодные ладони сами по себе тянутся к ручке, когда раздаётся знакомый голос: — Сичэнь, ты ещё не спишь?.. — прижавшись лбом к двери, он пару раз судорожно выдыхает, думая, что именно так себя чувствовали дети, когда по коридору ходил тёмный заклинатель, именно так у них немели руки и ноги… Но он собирается с силами, и открывает дверь, уверенный, что столкнётся взглядом с тёмными глазами Минцзюэ. — О небожители, — выдыхает мужчина и тянет к нему руки, поддерживая и в следующую же секунду, ведомый одному ему непонятному порыву, притягивая к себе. Следом он замечает детей на постели и поджимает губы. Он знал, что случилось, и уже принял меры. — Ты… Вы всё время были тут? — кажется, спросить Минцзюэ хотел о другом, но не решился. — Да, — честно сознаётся молодой мужчина, позволяя себе прикрыть глаза и обвить крепкий торс хозяина крепости руками. От него пахнет травяным настоями, очевидно, он только после ванны или осмотра у лекарей… и как же это успокаивает, — Я слышал звон клинков и крики. Что случилось?.. Требуется минута, чтобы Минцзюэ смог подобрать правильные слова, заворожено вытаскивая из волос Лань Хуаня шпильку и зарываясь в длинные белоснежные пряди пальцами. Сичэнь не возражал, стараясь впитать тепло чужого тела и успокоиться. Он весь вечер оберегал детей, стараясь отбросить свои страхи и беспокойство, но сейчас… сейчас бороться с ними не было сил. — Мэн Яо, — говорит мужчина, утыкаясь носом в макушку собеседника. — Он оказался предателем. Попытался выпустить Сюэ Яна из темницы… Так и началась резня. Ублюдок успел ранить нескольких адептов и убить ещё троих, прежде чем его снова повязали. Мэн Яо… зарезал моего подчинённого. — в голосе не сквозит ничего, кроме холодной ненависти, и по телу Лань Хуаня пробегает дрожь. Он ёжится, и глава ордена спешно отстраняется, смотрит слегка затравленно и отступает от порога. — Прости, не самая приятная наша беседа… — Что с ним? — прерывая монолог друга, спрашивает Сичэнь, затягивая мужчину внутрь, и запирает дверь, и этот жест говорит всё и даже больше, чем Минцзюэ хотел бы услышать. Он с усмешкой проходит вглубь и вытаскивает из-под кровати с младшими братьями тонкий матрас и запасное одеяло — такие были во всех гостевых комнатах, на случай если постояльцев будет больше положенного. — Он изгнан и никогда больше не сможет ступить на порог крепости, не с клеймом предателя… А Сюэ Яна мы доставим в Ланьлин на суд, — категорично отвечает мужчина и расправляет спальный комплект, стягивает с себя ботинки, прежде чем устроиться на матрасе. Сичэнь, к его удивлению, не ложится рядом с Ванцзи и Хуайсаном, лишь поправляя им подушки и одеяло. Неужели эти события так сильно выбили праведного «учителя Ланя» из себя, что тот решил не спать вовсе?.. Заклинатель шутливо раскидывает руки в стороны, чуть-чуть улыбаясь. — Иди ко мне. Тебе тоже нужен отдых. Сичэнь краснеет, но, стянув со лба белоснежную ленту, и правда садится на матрас, прежде чем пихнуть Минцзюэ в грудь, заставляя лечь, и устроиться под тёплым боком. Теперь сон с глаз сбило у хозяина крепости.