раны

Поздняя осень пришла незаметно. Листья пожелтели и опали, а на смену красочным золотым дням пришли серые промозглые будни, полные тумана и мелкой неприятной мороси, от которой очки покрываются дождевой крошкой. Вся природа так и манит погрузиться в ту осеннюю меланхолию, от которой отпаиваешься горячим чаем с капелькой коньяка, завернувшись вечером в плед. Инженеру хочется валяться с Ромой на диване под тихое бурчание телевизора, обниматься, обсуждая глупость главных героев «Слёз сентября» да тихо готовить ужин на небольшой кухоньке. Но у него работа, а у Лидера опять какие-то свои бандитские дела. Холодный ветер лижет острым порывом шею, и Инженер ёжится, кутаясь в своё старенькое серое пальто. Наблюдает, как легко Рому подхватывает с коляски один из его парней, перенося в машину, и ощущает резкий, неприятный укол раздражения от того, как близко, интимно выглядит это прикосновение. Тут же одёргивает себя – бандиты его Ромы ребята хорошие, преданные, и наверняка даже не думают о том, что себе Кеша в голове представляет. Он наблюдает за тем, как чёрная тонированная машина отъезжает от подъезда. Вздыхает глубоко, уткнувшись носом в колючий шарф, и направляется в сторону НИИ. Работа рутинная и не требующая от Инженера больших усилий – всего-то разработать парочку новых формул – и, смешивая реактивы и наблюдая за их взаимодействием, Кеша то и дело прокручивает в голове все те моменты, когда его Ромы касался кто-то, кроме него. Аккуратно подсовывал ладонь под слабые колени, обнимал за спину, наклонялся так, что при желании мог почувствовать запах, исходящий от волос и кожи. Ощущал в своих руках вес тела. Стеклянная колба лопается в руках от сильного давления, и Кеша недоумённо выпускает её из рук, смотря, как осколки осыпаются на столешницу. Всё рабочее место приходит в негодность, и Виктор Сергеевич со своего места ворчит что-то о порче имущества, хотя колбы эти Инженер принёс из дома с личных запасов. Кеша автоматически бормочет извинения, начиная уборку, и не обращает внимания на мелкие царапинки, покрывающие левую ладонь. Заживут через пару дней. Мысли неправильные, странные и чужие будто бы, какие-то мрачные и одновременно удовлетворённые. Кеша сам себе не хочет признаваться, как ему нравится видеть слабого Рому, как нравится осознавать, что они в квартире одни, а Лидер не то, что ходить, даже стоять толком не может – врачи сказали воздержаться от интенсивных нагрузок хотя бы шесть месяцев, прежде, чем приступать к более тяжелой физиотерапии. Сейчас вечерами Инженер растирает, разрабатывает потихоньку чужие ноги, с теплотой посматривая на каждый раз смущающегося Рому, который не привык показывать слабости, не привык доверять, с таким трудом позволил сделать ему это в самый первый раз. Кеша хочет, конечно же хочет, чтобы Рома поправился. Чтобы снова поднялся, начал ходить и делать всё самостоятельно, не полагаясь постоянно на других. Но эти оставшиеся шесть месяцев Инженер выпивает медленно, смакует каждое мгновение, каждое прикосновение и доверительный взгляд металлических глаз, смотрящих на него снизу-вверх. Заталкивает поглубже то существо, что удовлетворённо урчит каждый раз, как Лидер оказывается у него на руках, и специально делает всё медленнее, чтобы продлить этот момент подольше. Кеша знает, что должен ощущать вину, что должен отводить взгляд при одном виде коляски, и, на самом деле, временами он действительно не может спать, ощущая гнёт воспоминаний того предновогоднего вечера. В такие ночи Инженер лежит в постели, чувствует тепло лежащего рядом тела и думает о том, зачем он вообще Роме сдался. Но затем проснувшийся рано утром Лидер открывает глаза, улыбается ему сонно, запуская ладонь в Кешины волосы, и подобные мысли трусливо разбегаются в стороны. Потому что Роме он нужен ровно настолько, насколько и Рома нужен ему. Синеватый раствор в очередной пробирке буреет, превращаясь в ярко-красный, льётся за края розовой пеной, и Кеша поспешно суёт посуду в утилизатор, чью роль исполняет кастрюля с одной отколотой ручкой. Тяжело вздохнув, Инженер решает оставить реактивы в покое и берётся за формулы, с которыми наверняка безопаснее. Они занимают голову гораздо лучше, и до самого вечера Кеша успевает исписать несколько листов своим мелким убористым почерком, помочь стажёру с барахлящим сушильным шкафом и накормить нескольких лабораторных мышей остатками своего обеда. На улице уже стемнело, когда он выходит из здания и направляется выученной уже дорогой к дому. Машины у подъезда нет, но свет в окне кухни горит, и Инженер ощущает разом два противоположных чувства: радость, что Рома уже дома ждёт, и раздражение, что кто-то вновь нёс его на руках до третьего этажа. Мотнув головой, Кеша успокаивает самого себя, и быстрыми нетерпеливыми шагами поднимается в квартиру. Не виделись всего несколько часов, а уже не хватает тёплых рук, тихого дыхания и родного голоса. Лидер задумчиво читает книгу, сидя за столом, но, когда снявший в прихожей верхнюю одежду Инженер появляется на кухне, поднимает взгляд от текста. Улыбается едва-едва, заламывает уголок страницы и кладёт небольшой томик на скатерть. – Ну здорово, отец. – Рома довольно ухмыляется. – Как день прошёл? Колбочки, растворчики свои посмешивал? – Обычный день. Инженер ведёт плечом, зная, что спрашивать в ответ о дне Лидера бессмысленно, и склоняет голову, рассматривая. На том просторная тёмно-синяя футболка и свободные чёрные штаны. По-домашнему уютный настолько, что Кеша замирает, запоминая этот образ, и потом задаёт себе закономерный вопрос: а кто помог Роме переодеться? В груди поднимается ворох чего-то тёмного, и Кеша не спеша подходит к Лидеру, чуть откатывает его кресло от стола, ведёт пальцем по плечу, ощущая шов приятной чистой ткани. Рома вопросительно смотрит, приподняв подбородок, но ничего не говорит. Молча принимает все прикосновения и задумчивый, потемневший какой-то за стёклами очков взгляд. Инженер склоняется медленно, кладёт руки на чужие колени, не отрывая взгляда от ног, и плавно раздвигает бёдра. Ладонями ведёт выше, сжимает нагретую телом ткань штанов и неожиданно быстро подхватывает, прижимая к себе. Удивительно сильные руки держат крепко, но Лидер всё равно инстинктивно хватается за чужие плечи с запнувшимся вздохом, пытается заглянуть в родные тёмные глаза. Начинает тихо и позорно неуверенно: – Кеша, что ты… Слова кончаются, когда Инженер начинает идти, не выпуская его из рук, в полутёмном коридоре прижимает спиной к стене и приникает лицом к шее. Оставляет на коже кусачие поцелуи, вжимается грудью, и неожиданно отстраняется, смотрит своими чёрными в полутьме глазами просяще-вопросительно. Вместо ответа Рома находит в себе силы скрестить лодыжки у Кеши за спиной, обнимает за плечи и сам льнёт ближе, пряча стремительно краснеющее лицо в кудряшках распушившихся волос. Этот раз выходит другим. Контрастным, нежно-требовательным и невероятно чувственным. Кеша, медленно, благоговейно почти избавляющий Рому от одежды сменяется на напористо и голодно целующего, прижимающего своими вечно израненными ладонями чужие предплечья к простыням. Плавные аккуратные движения чередуются с несильными укусами по всему телу. Уже после, обнимая разморенного сонного Рому, с выключенным ночником и тихим шумом дождя за окном, Инженер незаметно косится на него, пытаясь обнаружить малейший признак недовольства, тревоги или непонимания. Лидер, будто чувствуя, приоткрывает один глаз, шутливо касается указательным пальцем чужого носа и советует «поспать уже, наконец, а не думы думать». Кеша следует рекомендации, но прежде, чем закрыть глаза, замечает сложенный аккуратно на стуле в углу комнаты белый костюм, а рядом небольшую трость, которую видит впервые. Улыбается довольно, но напоминание себе мысленно ставит – «отчитать Рому за то, что начинает подниматься сам так скоро».