раны

Игорь не конфликтный. Он никогда не устраивает драки, не задирает ребят помладше, а порой и заступается за них. Да взять хотя бы тот случай с Водолазом и его очкой в первом классе – Катамаранов тогда хотел припугнуть издевающихся над одноклассником ребят стулом и не рассчитал, задел краем деревянной спинки Кешу, которого потом пришлось ещё в медпункт вести. Неловко ворчал то ли извинения, то ли успокаивающие слова хлюпающему носом тощему мальчишке и сам для себя решил присматривать за ним время от времени. Такие, как Водолаз, мишень лёгкая, Игорь понял это ещё в первый свой школьный год. Именно поэтому каждый раз, когда местное хулиганьё пыталось навострить свои уши в сторону Кеши, Катамаранов вырастал за его спиной, отпугивая даже самых смелых. Игорю нравится защищать тех, кто в помощи нуждается. Помогать ставить на место слетевшую велосипедную цепь для местных дворовых ребят, пачкаясь в мазуте чуть ли не до локтей, и носить тяжёлые сумки для пожилых старушек. Подкармливать вечно голодных до еды и простой ласки собак и кошек, почёсывая их за пушистыми ушами. Катамаранов делает это ненавязчиво, не ищет случая, чтобы помочь, выделиться среди остальных, нет. Куда там Игорю, вечно непричёсанному, с кое-как заправленной в штаны рубашкой и отсутствием нормальных навыков вербального общения становиться примером для подражания? Игорь просто подсознательно чувствует, кто в его помощи нуждается, и по возможности эту помощь оказывает. Он не любит драться, хотя знает, что сможет победить в любой стычке, и потому зарабатывает репутацию странного, диковатого, но относительно безобидного лесного ребёнка, приходящего на уроки с карманами, полными дикой земляники и грибов. Все просто знают, что лезть к нему не стоит. Серёжа Жилин в катамарановскую категорию тех, кто в помощи нуждается, не попадает. Он самостоятельный, умный и вполне может за себя постоять. С Серёжей можно отправиться искать подболотники, не боясь, что тот не умеет плавать. Можно бродить с ним по лесу, рассказывая про его боязливых обитателей и пытаться выманить лису из норы поздороваться, не наткнувшись на осуждающе-непонимающий взгляд. С Серёжей можно спокойно быть самим собой – не бояться обнять, провести пальцами по шее и щеке, уткнуться лбом в плечо, потому что прикосновениями Игорю общаться проще. Серёжу хочется слушать, завалившись головой на тёплые костлявые колени, довольно зажмурив глаза от яркого солнечного света. Дремать, краем уха улавливая ворчливые интонации в ставшем уже родным голосе единственного друга, и стараться над домашней работой, чтобы суметь перейти в следующий класс вместе с Жилиным. Его хочется целовать мягко, едва касаясь губами, и сжимать в своих объятиях целую вечность. И Игорь делает это в один октябрьский вечер, когда они продрогшие сидят у кромки озера, наблюдая за проплывающими мимо дикими утками. Сердце его радостно поёт, когда прохладные чужие губы целуют в ответ. Серёжа в категорию лёгких мишеней для местной шпаны не входит, Игорь даже мысли такой не допускает. Поэтому, когда в одно майское утро Катамаранов видит выбегающих из переулка довольных пацанов девятого «Б» с содранными костяшками и парочкой разбитых носов, он без задней мысли направляется туда, чтобы помочь одному или нескольким избитым парням. В сознании мелькает тревожная мысль, мог ли быть в этом районе Водолаз, но абсолютно всё из головы вылетает, когда Катамаранов узнаёт лежащий на грязном асфальте силуэт. Игорь ног не чувствует, едва ли не пролетает оставшиеся несколько метров, бухается на колени рядом с распластанным на земле Жилиным и замирает с поднятыми руками на мгновение, не решаясь коснуться, после чего всё же кладёт одну ладонь на чужую щёку, второй чуть потряхивая за плечо. Серёжа стонет недовольно-болезненно, приоткрывает свои карие глаза, смотрит немного расфокусировано. У него губа разбита в кровь, наливается на скуле синяк, вся рубашка с этими его трогательно подкатанными в жаркие дни рукавами измазана в пыли и редких капельках крови. Серёжа подняться спешит, бормочет тихо: – И-игорь?.. Жмурится болезненно, закусывает до побеления губу, едва попытавшись опереться на левую руку, и у Игоря внутри поднимается ярость такая, какой он в жизни своей не чувствовал никогда. Он бережно подхватывает заваливающегося на бок Серёжу, помогает сесть, облокотившись о прохладную стену, и смотрит. На разбитую губу со стекающей по подбородку кровью, на искажённое болью лицо и поднимающуюся от неглубоко поверхностного дыхания грудь. На обратной стороне век будто кто-то кассету проигрывает – довольные ухмылки выходящих из переулка уродов, и у Игоря весь мир в глазах подёргивается красной пеленой. Кулаки сжимаются так крепко, что ногти до белых полос вгрызаются в ладонь. Катамаранов не говорит даже, рычит тихо и угрожающе: – Порррву нахеррр… Порывается было встать, но знакомая ладонь цепляет подол незаправленной рубашки, удерживает легко, едва-едва, но Игоря этим прикосновением будто гвоздями к полу пришпиливает. Он замирает, утихомиривает беснующееся тёмное нечто внутри, выдыхает медленно, и открывает глаза, чтобы посмотреть на Серёжу. Тот так же внимательно смотрит на него самого, сканирует тёмными пронзительными глазами взволнованно, и Катамаранов с глухим каким-то отчаянием думает, что именно этот момент – избитый Серёжа с кровью на лице, переживающий отчего-то не за себя, а за невредимого Игоря – ставит окончательную точку. Завершает осознание того процесса, что начался уже давно и не закончится никогда. Катамаранов протягивает руку, накрывает ладонью здоровую щёку, ощущая прохладную кожу. Гладит кончиками пальцев, целует в висок, слыша облегчённый выдох Жилина, который понимает, что сиюминутная месть откладывается и Игорь никуда не убежит, сломя голову. Серёжа ластится устало к руке, лбом упирается в ладонь и говорит тихо: – Хорошо всё, Игорь, не болит почти. – Не ври. – Да я не… – В больницу пойдём. Игорь цепляет аккуратно руками под плечи, поднимает плавно на ноги, поддерживая. Терпеливо ждёт, пока Серёжу перестанет шатать, и отряхивает грязную рубашку от налипшего мусора, заодно проверяя, не морщится ли тот от прикосновений к рёбрам и бокам. Жилин пыхтит скорее недовольно, чем болезненно, явно смущённый своим состоянием. Опирается тяжело о катамарановское плечо, касается успокаивающе носом чужого уха. – Может, лучше в медпункт? Там Таня сегодня дежурит. Выпускница Таня мечтает стать доктором. Латает всех школьников класса с седьмого, даже вывихи вправлять умеет. Тане Игорь доверяет. Поэтому просто кивает, кладя руку на серёжину спину, направляет прочь из переулка. Что случилось, Катамаранов выяснит потом у краснеющего, смущённого поцелуями в шею Серёжи, а через пару дней будет ходить с содранными костяшками и мрачно-довольной улыбкой. А сейчас Игорь усыпляет собственные тягуче тёмные, тяжёлые мысли, сосредотачиваясь на тёплом плече и тихом серёжином дыхании.