раны

Инженер всегда был тощим. На зарплаты родителей-учёных особо не разживёшься, и Кеша с детства привык, что, если в холодильнике появляется колбаса или красивые оранжевые мандарины – скоро праздник. Удовольствие от задорно кисловатых мягких фруктов он растягивал на недели, ел понемножку, и всегда угощал маму с папой, которые с улыбкой брали не больше дольки за раз и ласково трепали по отросшим русым кудрям. Они хотели дать сыну всё, что могли, и на каждый день рождения Кеше покупали небольшую плитку настоящего шоколада. Сладкоежка Кеша радостно делился кубиками ароматно пахнущего лакомства, но мама всегда отмахивалась, говорила, что у неё аллергия, а папа просто молча отказывался и целовал его в лоб, начиная щекотать уворачивающегося от сильных рук сына. В остальное время еды было немного, но Кеша не знал, что может быть по-другому, а потому и не считал себя обделённым. Так жила в то время практически каждая семья, мальчишки во дворах были все сплошь худыми и костлявыми, да взять того же Катамаранова – сплошные кожа да кости. Кеша привыкает есть мало, а после смерти родителей, молодой совсем лаборант, погруженный в работу и формулы, порой забывает поесть вообще. В холодильнике тесной однушки редко появляется что-то кроме бутылки молока и пакета сухих баранок, да и постепенно уменьшающаяся зарплата не располагает к чему-то большему. Поэтому Кеша перебивается обедами в общей столовой и не обижается, когда Лёшка пытается незаметно стянуть у него с тарелки котлету. Порой Инженер сам отдаёт ему свою порцию – он знает, что Лёшке нужно кормить племянницу, оставшуюся без родителей. Ребёнку еда важнее, а сам Кеша перекусит дома баранкой или чай попьёт. Кеша привыкает к постоянному тянущему ощущению в животе, к чрезмерной усталости и постоянному холоду. Надевает старые тёплые свитера, чтобы не мёрзнуть, постоянно заливает в себя чай или воду и старается концентрироваться на работе. Говорит себе, что чрезмерная худоба - просто характерная для него комплекция и стабильно отнекивается от заискивающих предложений Жилина то на обед зайти, то взять парочку банок солений с дачи. Полковник смотрит каждый раз недовольно, вздыхает тяжело, но не настаивает. C появлением Ромы жизнь начинает обретать новые краски. По вечерам Инженер торопится домой с радостным предвкушением особого гостя, тратит те немногие деньги, что у него есть, на кое-какие сладости к чаю и кормит ими Стрельникова, с улыбкой наблюдая за ним. Сам не ест, врёт, что не голоден, потому что печенья немного, а до следующей зарплаты Рому нужно чем-то угощать. Кеша не обращает внимания на чуть трясущиеся по утрам руки и только шипит недовольно, когда в очередной раз неловко обжигается в лаборатории, опять забыв надеть перчатки. Говорит себе, что голова кружится при резких движениях от недосыпа и одновременно с этим игнорирует то, что спать он, наоборот, стал больше. Инженер просто машет на это рукой и улыбается устало, когда в очередной зимний вечер видит знакомый силуэт у ворот НИИ. Рома встречает его впервые, и от этого даже осточертевшая усталость отступает под натиском тёплой волны в груди. Хочется бесконечно переставлять тяжёлые ноги в стареньких ботинках по пушистому снегу, чувствовать рукой жар идущего рядом человека и рассказывать сбивчиво о буднях советской инженерии. Рома впервые целует Кешу в сумраке перегоревшего фонаря у подъезда, под осыпающимся им на головы снегом и холодом февральской ночи. Снимает перчатки, грея окоченевшие кешины ладони в своих руках, и ласково-неловко касается носом скулы на прощание, прежде, чем раствориться в темноте улицы. Инженер смотрит ему вслед, а затем заходит в квартиру счастливый и разрумянившийся, впервые за долгое время чувствующий необъяснимую лёгкость в груди. На радостях съедает два черствых пряника и засыпает с улыбкой на лице, словно ему снова пятнадцать и Ленка впервые поцеловала его в щёку на перемене. Кеше становится хуже, когда в середине месяца неожиданно ударяют лютые морозы. Ярко-голубое небо неприятно слепит воспалённые глаза, тело пробивает дрожь, и он старается пройти весь путь до НИИ как можно скорее. На работе не особо лучше – в старом здании с хлипкими окнами и никудышным отоплением воздух стылый и обжигающе холодный. Инженер надевает на халат пальто, не обращая внимания на странно покосившегося на него стажёра, но это не помогает – всё тело сотрясает крупная дрожь, а руки сводит судорогой. Взволнованный Лёшка пытается отпоить его горячим чаем и ведёт к огромному бойлеру с горячей водой, стоящему на кухне. Это немного помогает, и Кеша кое-как дотягивает до вечера. На чистом упрямстве плетётся до дома, игнорируя обманчиво удобные сугробы, манящие своей мнимой мягкостью, и дома валится на диван, не раздеваясь. Ему снятся родители, сидящие за столом, ломящимся от еды. Мама улыбается, протягивая ему руку, зовёт присоединиться к ним, и Кеша тянется к ней, но резко выныривает из сна под звук громкого стука в дверь. Хмурится недовольно, не понимая, что от него хотят, и только спустя несколько мгновений осознаёт. Подрывается резко с дивана, едва не путаясь в полах пальто, и плетётся к двери, которую ещё как-то умудрился закрыть. У Ромы брови нахмурены забавно и сжаты в полоску бледные губы. Инженер ощущает, как его оглядывают спрятанные за стёклами очков глаза, и облокачивается о стену для верности, ноги отчего-то дрожат. – Ты чего так долго открываешь? – Н-ну я сп-…заснул случайно. Рома проходит в квартиру, снимает пальто и очки кладёт на полочку в прихожей. Смотрит на одетого в верхнюю одежду Инженера недоверчиво и взволнованно. – Что, прямо так и заснул? – Мне просто холодно стало. Замёрз, вот и…а пальто же тёплое, да, зимнее. Инженер вжимается в стену спиной, когда Рома подходит ближе. Ощущает, как аккуратно снимают с его головы шапку, как ложатся мягко на лоб лишённые перчаток тёплые ладони. Для этого Стрельникову приходится высоко поднять руку, от чего привычный уже пиджак забавно топорщится на плече. Кеша фыркает тихо в усы, глаза прикрывает от этой ненавязчивой заботы, слышит, как бормочет ромин голос тихо «да вроде и температуры нет». Рома принимается снимать с него пальто, и Инженер податливо позволяет ему, смотрит на сосредоточенное лицо и снова начинает дрожать от накатившего холода. Утыкается лбом в плечо опешившего Стрельникова, чуть ссутулившись, и вздыхает тяжело. Хочется тепла и спать. А ещё чуть-чуть поесть, но последнее молоко он вроде бы допил вчера. Нужно как-то потерпеть до среды. Мысли вяло текут в тяжёлой голове, и Кеша рассеянно отмечает, как его обхватывают руки Ромы. Это их первое полноценное объятие, и Инженер довольно вздыхает, греясь о тёплого Рому, не замечая, как начинает немного заваливаться на него. Не чувствует, как напрягается Стрельников, ощутив под пальцами остро выступающие под кожей позвонки, худую спину и рёбра, которые возможно пересчитать даже сквозь рубашку. Рома видел, что Кеша худой, но не настолько же. Он аккуратно ведёт вялого Инженера в комнату, укутывает в лежащий на спинке кресла плед и усаживает на диван. В поисках подтверждения собственных догадок Рома идёт на кухню и чертыхается, когда из съедобного находит там парочку долек сушёного яблока и коробку с чёрным чаем. Вспоминает, что и не видел никогда, чтобы Кеша при нём ел. Стрельников чертыхается, ругает себя самыми последними словами за невнимательность и набирает своим ребятам. Разговор выходит короткий то ли от злости Ромы на самого себя, то ли от недоверчивого голоса сына, спрашивающего, всё ли в порядке. Он заставляет себя успокоиться, прежде, чем вернуться к успевшему задремать Инженеру. Садится рядом, обнимает одной рукой, и ловит смущённо-усталый взгляд открывшихся тёмных глаз. Кладёт свою руку на бледную кожу, ласково поглаживая, целует коротко в бровь и всё же спрашивает: – Ты отчего же голодаешь, отец? Кеша предсказуемо отводит взгляд. Хочет было стыдливо отвернуться, но Рома не позволяет. Сжимает крепко, но не больно, подбородок, смотрит прямо и требовательно. – Н-ну что ты говоришь такое, Ром? Я привык, хорошо всё. – Нет здесь ничего хорошего. Гробишь же себя. Да и я тоже остолоп, всё додуматься не мог. Кеша хмурится тут же, смотрит укоризненно глазищами своими тёмными сквозь стёкла очков, и Рома подавляет порыв снять эти очки, чтобы расцеловать лёгкими поцелуями тонкие веки. – И не ост…не глупый ты вовсе, я просто не хотел…ну, говорить, это же не важ-…пустяки всё это. – Не пустяки. – Рома всё же не сдерживается, сдвигается немного, чтобы коснуться губами прохладного лба. Бормочет тихо на ухо. – Ты всё мне говорить можешь, понимаешь? Всё. Кеша кивает в ответ. Льнёт ближе, и Рома прижимает его к себе, дарит своё тепло и посматривает на тикающие мерно часы, висящие на стене. До приезда ребят есть ещё минут пятнадцать. Пусть Кеша пока отдохнёт, успокоенный теплом и объятиями, а потом Рома его откармливать будет. Выбрал он себе человека, за которым глаз да глаз нужен. Ничего, Роме за ним последить только в радость будет.