раны

Быть близнецами забавно только со стороны. Это кажется таким очаровательным – два идентичных карапуза заставляют окружающих людей путаться и неловко пытаться узнать с первой попытки, кто есть кто. Но чем дальше, тем веселья меньше. Иметь рядом с собой человека, который является твоей копией внешне, но совершенно отличается внутренне, раздражает. Начинает надоедать одинаковая одежда, одинаковые причёски, одинаковый почерк даже, и Жила, будто назло всем, с третьего класса начинает писать левой рукой. Получается коряво и не читаемо, учителя ругаются и пытаются добиться от него нормального почерка, но он упрямо не поддаётся даже при угрозе вызова родителей в школу. В конце концов, от него отстают, и Жила довольно лыбится в лицо Серёже, который незаметно от мамы только глаза закатывает и крутит пальцем у виска. Жила в ответ пихает его в плечо и завязывается шуточная драка. К пятому классу почерк становится лучше. Жила рад, что стал хоть чем-то отличаться от брата. Ближе к подростковому возрасту у них начинают ломаться не только голоса, но и манера речи. Жила слушает, как плавно, текуче спокойно говорит Серёжа, растягивая гласные. Передразнивает его иногда, копируя выражение лица, и пару раз дурачит отца, притворяясь братом, получая потом лёгкий подзатыльник, когда мама приходит с работы и разоблачает его. Жила замечает, как сам начинает говорить быстрее, с грубовато-обрывистыми фразами и тембром чуть повыше, чем у Серёжи. Его это бесит неимоверно, но любые попытки специально понизить голос проваливаются, и он смиряется. Особенно после того случая, когда брат застаёт его в ванной в процессе и смеётся до слёз, сгибаясь пополам прямо посреди прихожей. Конечно же, большинство знакомых их различают. Но из-за школьного регламента и строгой мамы, которая сама покупает им одежду и стрижёт на кухне старенькой машинкой, выглядят они всё ещё одинаково. Только у Жилы чаще то появляются на руках царапины и синяки, то галстук неровно завязан, из-за чего Серёжа ловит его каждую перемену под лестницей, сигарету из губ вытаскивает и ворчит, поправляя одежду. Друзья у них по большей части разные. Брат таскается с тихоней Инженером и диким Катамарановым, пропадает временами после школы, и Жила смотрит, как направляются в сторону леса два силуэта. Серёжа возвращается потом домой довольный и покрасневший, врёт что-то о дополнительных занятиях, и Витя не сдаёт его только потому, что брат часто прикрывает его перед родителями. Сам Жила вертится в совершенно других кругах. К девятому классу он зарабатывает себе репутацию бешеной псины, с которой лучше не связываться, и на короткой ноге общается с выпускниками. Получает временами за длинный свой язык, и в такие дни Серёжа тихо ругается на него, обрабатывая кровоточащие костяшки и ссадины на лице. Жила не испытывает восторга от того, что у него есть близнец, но и особого отторжения тоже. Брата он любит, пусть и не показывает этого, и то, что у них лица одинаковые, может вызывать лишь раздражение временами. Особенно при виде явственно видного чужого разочарования, когда ищущий всегда такого любезного Серёжу человек осознаёт, что перед ним всего лишь Жила. В такие моменты Вите хочется шуткануть о «версии похуже», но он держит и мысли, и язык свой при себе. Витя и не думает, что однажды схожесть эту возненавидит. В тот осенний день первых учебных занятий Жила выходит из дома пораньше. Дипломат старенький забрасывает беспардонно за плечо, щурится на солнце, ещё по-летнему тёплое, и медленно бредёт по узкой тропинке между гаражей. Серёжа опять засобирался, копуша, и ждать его в тесной прихожей, прислонившись бедром к полочке с многочисленным папиными инструментами, Жиле надоело. Догонит, не маленький уже, и дорогу знает. Витя идёт неспешно, думая о том, что следующий учебный год – выпускной. Что нужно думать о будущем, о планах каких-то и открывающихся горизонтах. Это Серёжа вон уже определился, как мечтал мусором стать, так и горит этим до сих пор, а у Жилы такой мечты отродясь не было. Он давно уже как ветер в поле и не знает, что с жизнью своей дальше делать. Может, сразу в армию? Мысль обрывается резко и неожиданно – Жилу кто-то хватает сзади за шею и с размаха бьёт головой о железные ворота гаража. В ушах тут же раздаётся звон, дипломат выпадает из ослабевших пальцев, а ноги подламываются. Жила оседает на колени, рукой похолодевшей опирается о нагретое солнцем железо и чувствует, как кто-то больно сжимает его волосы, поднимая лицо вверх. Перед глазами размыто проявляются три силуэта. Ближайший Жила узнаёт сразу же. Боря Чельцов из выпускного «В». Наверное, пришёл мстить за то, что его Ленка целовалась пару дней назад с Витей на школьном стадионе. Девушка милая, добрая. Говорила, что Боренька её неласковый совсем и грубый, уйти всё хотела. Что ж, наверное, ушла. Грузный и массивный Боренька склоняется ниже, и лицо его искажается в выражении приближающегося удовольствия от избиения. Жила думает, что Ленке действительно стоит от него бежать, когда тот начинает говорить. – Ты в курсе, что девчонок чужих отбивать нельзя? Ну так мы тебя научим. Он кивает остальным, и Жила чувствует, как жёстко его поднимают с колен, чтобы увести в укромное место, где можно без проблем продолжить учить уму разуму. Оглушённый первым ударом, Витя едва ли не виснет в чужих руках, но всё равно пытается отбиваться, когда слышит позади приближающиеся быстрые шаги. Боря обращается к кому-то за спиной Жилы, но вяло текущие мысли не дают сосредоточиться, чтобы понять, кто это. – Слышь, тебя это не касается, понял? Мы с Жилой базарить пришли. – Ну так базарь. Ты, блять, разбирайся сначала, кому морду бьёшь, или не протянешь долго. Хотя ты и так не протянешь. Ты ж тупой. Резкий обрывистый голос с нахальными нотками раздаётся так, будто кто-то вслух озвучил мысли Жилы, и он хмурится недоумённо, замерев на месте вместе с остальными. Чувствует спустя мгновение, как его отпускают и как неловко Боря его по плечу похлопывает. – Извиняй, Жилин. Попутали чутка. Витя прислоняется спиной к гаражу, смотрит, как подходит троица к стоящему неподалёку Серёже и сглатывает ставшую вязкой слюну. Потому что брат сейчас сам на себя не похож. Стоит, ухмыляется дерзко, смотрит прямо и с вызовом. Он выглядит… как Жила. Видимо, не один Витя наблюдал со стороны за братом. – Ты как крыса, со спины только нападать и умеешь. Чё, ссыкотно без шавок своих? – Заткнись! – Или что? Скажешь им «фас»? У Жилы сердце падает, ухает куда-то вниз. Он смотрит, как приближаются к фигурке брата мощные силуэты старшеклассников и хочет сказать ему «замолчи», «прекрати», «не выводи их из себя». Хочет крикнуть «перестань подставляться», «перестань быть мной», и пытается встать. Хрипит едва слышно: – Н-нет… Кашляет надрывно, чувствуя, как гудит голова, и чувствует тут же, как один из троих к нему подходит, чтобы не дать подняться. Прижимает больно и крепко к железному листу и не обращает на слабые попытки отбиться, встать, на помощь прийти, сказать правду. Жила хрипит, цепляется пальцами за удерживающие руки, и не отводит взгляда от отдаляющихся силуэтов. – Стой… Стой! Это не он, подожди! Я Жила! Не… не трогай. Боря оборачивается, чтобы похабно улыбнуться. Головой качает отрицательно, будто ему жаль, и отвечает: – Это так трогательно. Я тебя понимаю, брат всё-таки, но за поступки свои надо отвечать. И отворачивается, чтобы ударить Серёжу в живот коротким выверенным ударом. Добавляет тут же в челюсть, и Жила смотрит, как брат падает на землю, хватая воздух губами. Как пытается ударить в ответ, но ему не дают даже шанса, и Серёжа просто закрывает голову руками. Ноги к груди подтягивает, сжимаясь, и у Жилы перед глазами темнеет от ярости. Он кричит что-то, пытается вырваться, за что сам получает парочку несильных толчков, но едва ли обращает на это внимание. Перед глазами встаёт пелена злости, ужаса и отчаяния от вида сжавшегося в беззащитный комок брата, и Жила рычит только бессильно, когда Боря, удовлетворившись, пинает неподвижного Серёжу напоследок и, наконец, отходит. Витю отпускают через пару мгновений, и он так стремительно срывается с места, что спотыкается и обдирает руки об землю. На четвереньках почти добирается до брата и падает на колени рядом. На Серёже места живого нет. Форма испачкана вся в земле, волосы растрепались, на лице кровавые разводы из разбитой губы. На щеке левой наливается уже красным будущий синяк, и Жила осторожно руку на плечо чужое кладёт, встряхивая. – С-серёж? Эй, Серёга…. Ты что, блять, наделал… Нахрена… Брат хмурится, закашливается, выплёвывая изо рта набежавшую от губы кровь, и сжимается ещё больше, держась за рёбра. Стонет тихо, и у Жилы от звука этого в груди завывает что-то так надрывно, что ему самому становится страшно. Он касается осторожно чужой груди, приподнимает форменную рубашку, чтобы увидеть наливающиеся гематомы. – Ты спятил? Какого хера мной прикинулся? Серёжа глаза приоткрывает, смотрит, прищурившись, и слабо совсем отвечает: – Они же… тебя хотели. – Ну и пусть. – Нет… Не пусть. Жила кулаки сжимает в бессильной ярости и выдыхает, чтобы успокоиться. Хочется накричать, обозвать, ударить ещё раз хорошенько, чтобы дошло, что нельзя так. Нельзя подставляться, нарываться, отвечать за чужие проступки вот так – сломя голову и без раздумий. Просто нельзя. – Твою мать. – Ты… хотел сказать… нашу?... Ну, мать то у нас общая, соображаем? Серёжа, идиот фантастический, смеяться начинает и тут же замолкает, схватившись за живот. Жила решает, что хватит им тут разлёживаться и помогает ему подняться. На себе практически тащит до дома, где взволнованная мама, ещё не успевшая убежать на работу, испуганно вызывает скорую, не смотря на все заверения Серёжи о своём хорошем самочувствии. Брата забирают в больницу. У Серёжи сотрясение мозга, перелом двух рёбер и ушиб печени. Жила в ступоре сдаёт кровь для операции, рассказывает родителям о нападении и больше ни с кем не разговаривает следующие три дня. Чувство вины бьёт в нём мощным ключом, оплетает сознание своими тонкими нитями, отражается сотней голосов в голове, нараспев произносящих ему «это ты виноват». Жила не отходит от брата всё время, пока тот лежит в больнице, но после возвращения Серёжи домой отдаляется. Не ходит больше с ним в школу, предпочитая выходить позже, из-за чего начинает постоянно опаздывать на уроки. Не обращает внимания на косые взгляды Катамаранова, только смотрит в ответ тяжело и прямо. Не разговаривает практически с Серёжей, на корню обрубая его любые попытки заговорить о том дне. Витя скатывается по учёбе, еле-еле заканчивает четверть и всё чаще ночует не дома. Обзаводится мутными дружками, отращивает волосы и не позволяет маме их отстригать. Начинает курить в два раза больше, чем до этого. На окраине задрипанного рынка Жила покупает себе невзрачную чёрную шапку и начинает носить её везде. Не снимает даже в школе, из-за чего получает постоянные нагоняи от учителей, но чувствует себя спокойно. Потому что теперь уж точно никто близнецов не спутает. Слишком они стали непохожи. Жила говорит себе, что ему плевать на расстроенно опущенные плечи брата и грустные непонимающие глаза. Для него главное сберечь его, даже от самого себя, особенно от самого себя. Жила перестаёт откликаться на своё имя. Становится грубее, жёстче, агрессивнее. Жила впервые попадает в тюрьму за три месяца до выпускного и выходит оттуда другим. На груди – купола и кресты. Теперь их не спутать даже в темноте с завязанными глазами.