раны

Кеша неловкий до безобразия. Угловатый весь, неуверенный, но при этом умудряющийся быть ласковым и жутко тактильным. Рома каждую эту его черту любит. Когда смущённый Инженер тянется за поцелуем, краснеет щеками, будто не было между ними проведенных вместе ночей, и прикрывает доверительно глаза, Стрельников может только дотронуться ладонью до чужой кожи и коснуться губами губ. Обнимает за талию привычно, к себе прижимает и с внутренним удовлетворением понимает, что ему достался лучший человек во вселенной. Инженер только со стороны кажется слабохарактерным. Вот вроде бы смотришь и видишь запинающегося неуверенного ханурика, но как только дело доходит до чего-то действительно важного, в Кеше просыпается эта его черта – защищать своё любой ценой. Рома до сих пор помнит, как озверел его милый Инженер, когда какой-то журналист на конференции попытался намекнуть на криминальное прошлое избранного президента. До конца выслушав слова о недоверии к «переобувшемуся бандиту» Кеша, присутствовавший на конференции как лицо НИИ, обложил журналиста настолько интеллигентными аргументами, что никто из присутствовавших не заметил в них завуалированных оскорблений. Рома и сам-то понял только по холодному лицу и ровному тону голоса Кеши. Дома попытался сказать, что не нужно было его защищать, на что Инженер только посмотрел долгим, непривычно тяжёлым взглядом и ответил коротко «надо». Стрельников любит в Кеше всё, даже напрочь отсутствующее чувство самосохранения. То защиту не наденет для опытов своих, приходя домой в ожогах, то появится не там, где надо, и нарвётся на опасность. Забудет поесть, перевернёт полочку с аккуратно разложенными на ней документами, разобьёт тарелку – Роме всё равно. Он возьмёт в ресторане еды на вечер, заново сложит документы и аккуратно подметёт осколки, чтобы рассеянный Кеша на них не наступил. Ему не сложно это делать, приятно даже. Заботиться, волноваться, переживать о таких глупостях, как не надетые холодным зимним утром тёплые носки. Рома знает, что и сам не подарок. Что вспыльчивым бывает, самонадеянным, упёртым. Порой хочет стукнуть себя хорошенько за очередную глупость и действительно ждёт этого от Кеши, но тот этого не делает. Улыбается только, глазами тёплыми смотрит и обнимает, усмиряя бушующий внутри ураган. Касания его мягкие и желанные, и Рома всегда охотно подставляется под чужие шершавые ладони. Вот и сейчас, когда они развалились на разложенном покрывале посреди уютной лесной опушки, Стрельников ощущает, как мягко скользят по лицу кончики тёплых пальцев. Вдвоём вырвались на природу впервые за июнь и поехали в любимое место Инженера. Небольшая речушка в зарослях дикой малины, молодые ивы и лучи яркого солнца, скользящие между их тонких ветвей. Ветер прогуливается охлаждающе по коже, ерошит волосы. Птицы щебечут в высоте, а на душе так хорошо, что Рома улыбается едва-едва. Лежит на спине, положив руки под голову, в штанах лёгких, футболке, без очков и перчаток. Они уже не нужны, когда Кеша рядом. Стрельников глаза закрывает от бьющих в лицо солнечных лучей и вздыхает глубоко, наполняя лёгкие запахом трав и тепла. Инженер рядом, лежит на боку, подперев голову согнутой в локте рукой, и водит пальцами лениво по чужим ключицам, шее, щекам. Доходит до губ, и Рома игриво ловит зубами самые кончики фаланг, прикусывает несильно, слушая, как фыркает Кеша смешливо в ответ. Приоткрывает глаза, чтобы посмотреть, и чувствует, как замирает снова сердце от вида разметавшихся от ветра кудряшек, глаз тёмных и любимого лица. Инженер смотрит на него в ответ. Бормочет тихо: – Рома… – Ммм? – Мне нравится твоё имя. Рррома. Кеша прокатывает первую букву протяжно, вызывая у Стрельникова тихую дрожь, и скользит взглядом куда-то в сторону. Улыбается вдруг и тянется вперёд. Через Рому перегибается так, что тому приходится уткнуться носом в чужой живот, и Стрельников поддерживает его за бока просто на всякий случай – с Кеши станется проскользить по траве и вывернуть себе что-нибудь. В прежнее положение Инженер не возвращается – седлает бёдра вальяжно, смотрит довольно и показывает зажатый в руке сорванный цветок. Цветок ромашки. Небольшой, с белыми лепестками и яркой жёлтой сердцевиной. Кеша цветком этим касается Роминого лица, вызывая щекотку лёгким прикосновением лепестков, и устраивает растение в тёмных волосах. Склоняется ниже, почти накрывая собой, и говорит тихо: – Ты моя Ромашка. Стрельников ладони тут же устраивает на тёплых боках. Поглаживает ласково, пробирается под лёгкую ткань рубашки, касаясь мягкой кожи, и отвечает в приоткрытые губы: – Твоя. – Ромашка. – Да. Инженер хихикает довольно, касается коротко губами носа, и Рома шутливо зубами щёлкает, грозясь укусить. Пальцами проворно добирается до рёбер чужих и понявший всё Кеша пытается встать, уйти от прикосновения, но Стрельников его быстро на покрывало опрокидывает, меняя их местами. Щекотать начинает, вслушиваясь в смех, и останавливается, когда у Инженера кончается дыхание. Кеша говорит с придыханием и блуждающей улыбкой на губах: – Мне какая-то странная ромашка попалась. Ядовитая, что ли? – Ты вот сейчас договоришься, и ромашка эта закончит начатое дело. Рома предупреждающе ладони кладёт на чужие рёбра, и Инженер автоматически фыркает. Но не напрягается, от прикосновений не уходит, и от доверия этого безграничного Стрельникова уносит каждый раз. Он смотрит на Кешу сверху-вниз. На порозовевшую кожу, проявившиеся от солнца блеклые веснушки у левого виска и разметавшиеся по покрывалу кудряшки. Чувствует, как не даёт дышать набухший в груди ком нежности, и склоняется, чтобы обнять крепко, прижимаясь всем телом. Утыкается лицом в тёплую шею и дышит родным запахом. Инженера обнимать приятно – он всегда обхватывает в ответ руками, дышит тихо на ухо и держит, не отпускает. – Кеш? – Инженер мычит в ответ вопросительно, и Рома собирает этот звук губами, прижимаясь лицом к его шее. – Спасибо. – А за что? – За тебя. Вместо ответа Кеша вплетает ладонь в мягкие чёрные волосы и тянет немного, чтобы отстранить. Губами касается губ, целует медленно, плавно и глубоко, и у Ромы от удовольствия сбивается дыхание, а в животе скручивается тугой жаркий узел. Когда Инженер разрывает поцелуй, губы у него яркие и влажные. Он смотрит взглядом потемневшим и тихо говорит: – Ррромашка моя. Я тоже тебя люблю. Рома утыкается лбом в чужую грудь, чтобы спрятать полыхающее от переизбытка чувств лицо.