раны

Вечер тихий и спокойный. Весенняя несерьёзная прохлада остужает голову, мягко горящие жёлтым светом фонари освещают лицо идущего рядом Макса тёплыми лучами, сглаживают черты его лица. Людей в парке нет, сумерки плавно опускаются на город, и Вася ёжится от порыва прохладного ветра. Чувствует тут же, как касается его руки чужая ладонь, обхватывает замёрзшие пальцы, согревая. На лице расцветает улыбка, когда Макс спрашивает коротко: – Замёрз? – Немного. – Вася оглядывается, высматривая, нет ли поблизости людей, и, не обнаружив их, тянет Макса за руку с тропы в тень распускающихся деревьев. – Согреешь меня? Макс улыбается в ответ, прижимая его мягко к шершавому стволу, и согласно что-то мычит в кожу шеи. Целует под челюстью, в щёку, в уголок губ, и Вася, не сдержавшись, сам касается его улыбающегося рта губами. Чувствует искрящееся под кожей удовольствие и углубляет поцелуй, обхватывая чужое лицо руками. Щёки Макса тёплые и гладкие, он накрывает его ладони своими горячими пальцами. Отстраняется через несколько мгновений, и начинает обматывать шею Васи собственным шарфом. – Пошли уже, льдинка. Дрожишь весь. – Это не от холода. Вася смотрит довольно, как заливаются краской бледные щёки Макса, но тянущей обратно на тропу руке не сопротивляется. Они вываливаются на освещённую дорожку, держась за руки, довольные и немного смущённые. Идут к выходу из парка, тихо переговариваясь, когда Вася чувствует это. Опасность. Он замедляется, сжимая ладонь Макса в своей руке, и осторожно оглядывается назад. Какой-то мужчина медленно бредёт в их сторону, засунув руки в карманы. Может, просто припозднившийся на работе человек? Повернув голову влево, Вася видит ещё одного, и немедленно руку Максима от себя отбрасывает. После жизни в военном лагере он прекрасно знает, как выглядит засада. – Макс, уходи. – Чего? Максим останавливается рядом, смотрит взволнованно и Васе невыносимо хочется, чтобы он послушался его так, как делает всегда. Он заглядывает в тёмные любимые глаза и быстро проговаривает. – Тебе нужно идти. Прямо сейчас. – Зачем? – Уходи. Времени нет совсем, и Вася начинает отходить от Макса в попытке сделать вид, что они разминаются. Ему нужно знать, за кем пришли. Остановившийся у ворот мужчина не отрывает от него взгляда, и Вася с облегчением выдыхает. Это только за ним. Следящий недоумённо за его движениями Макс хмурится и, когда расстояние между ними уже приличное, начинает идти следом. Вася хочет стукнуть его по голове. – Нет! Иди домой! – Ты что творишь? – Проваливай! – Нет! Вася разочарованно стонет, наблюдая, как четверо мужчин начинают движение в их сторону. Макс, переведший взгляд на кого-то позади Васи, тоже напрягается, понимая. Подходит тут же ближе, хватает за край пальто, вынуждая бежать, и они резко срываются с места, сразу ныряя в тёмный поворот аллеи. Васе хочется, так хочется толкнуть Макса в какую-нибудь яму, чтобы полежал там, пока опасность не пропадёт, но тот, лёгкий и быстрый, бежит впереди, оглядывается постоянно, проверяя, успевает ли он за ним, и план этот не подлежит реализации. Они выбегают прямиком на ждущую их компанию. Вася успевает только затормозить, врезаясь в спину Макса, и насчитать минимум троих, когда что-то тяжёлое сильно ударяет его по затылку. Он чувствует, как обернувшийся Максим подхватывает его, не давая удариться о землю, говорит что-то, но уплывающее от удара сознание не может распознать слов. Вася вырубается, ощущая тёплые руки на спине.

***

Он должен был догадаться, что это произойдёт. В конце концов, их с профессором опасные вылазки в город, постоянная работа в лаборатории и официальное назначение стажёром при кафедре сопоставить несложно. Да Вася и не прятался особо, потому что не видел в этом смысла. Как оказалось, смысл этот есть. Он приходит в себя медленно и болезненно. Чувствует, как горячо отдаётся сердцебиение в затылке, и открывает глаза. Над ним – серый грязный потолок какого-то ангара. Пахнет сыростью и холодом. Вася моргает несколько раз, выдыхает длинно и приподнимается немного, оттесняя на задний план пульсирующую в голове боль. По помещению разливается тихий взволнованный голос: – Вася? От резкого движения накатывает приступ тошноты, но Васе плевать. Он поворачивается, смещается немного, устраивая неудобно прикованные к какому-то штырю руки, и смотрит на сидящего у стены напротив Макса. Тот без пиджака, водолазка порвана на правом плече, а у виска виднеется кровавый росчерк. У Васи внутри поднимается волна гнева. – Ты почему не ушёл? Они бы отпустили, им был нужен я. – Мне нужно было бросить тебя? – Да! Макс фыркает скептично и отводит взгляд. Ногой дёргает раздражённо, гремя наручниками, и у Васи всё сжимается внутри от беспокойства. Остаётся надеяться, что Макса просто не тронут. Он оказался рядом случайно, от него ничего нельзя получить. Будь Вася здесь один, было бы не так страшно. Он смотрит, как Макс поджимает губы, рассматривая сосредоточенно свои скованные запястья в попытке разглядеть, как открыть наручники, и чувствует в груди болезненную нежность. Ну что за глупый воробушек. – Не говори им ничего, слышишь? Если спросят, скажи, что мы просто одногруппники. – Ладно. – И, если меня начнут пытать, молчи тоже. Чтобы ни звука, понял меня? Макс вскидывает на него пылающий взгляд, но прежде, чем он успевает ответить, дверь открывается и в ангар входят трое мужчин. Один из них, высокий и тощий, останавливается напротив Васи. Присаживается на корточки и говорит мягко и располагающе: – Здравствуйте, Василий. Мне очень жаль, что нам пришлось встретиться в подобных обстоятельствах, но я решил не тратить время на бессмысленные попытки выведать у вас нужную мне информацию добровольно. Я знаю, что это бессмысленно. – Он цыкает недовольно, рассматривая сидящего перед ним парня внимательно, и улыбается. – Мне нужны подробные формулы каждого состава небезызвестного профессора Штоллена, которые вы способны мне предоставить. И чертежи его изобретений. За то оружие с парализующим ядом я был бы особенно признателен. Вася смотрит пристально в чужие голубые глаза, копируя улыбку, и видит, как немного удивлённо приподнимает его собеседник брови, явно ожидавший испуга, а не ответной дерзости. – Я не понимаю, какое отношение могу иметь к местному злодею. Я простой студент. – Нет нужды врать. Мы осведомлены, что вы его ближайший помощник. Мужчина потирает лениво щетинистый подбородок пальцами, продолжая смотреть в глаза, и Вася получает дикое удовлетворение, когда тот первым отводит взгляд. Маленькая победа перед будущей болью. Вася знает, что они будут делать. В конце концов, не поговорить его сюда привезли. Ему даже интересно, смогут ли они дотянуть до уровня отца. Вряд ли. Улыбнувшись легонько, Вася склоняется поближе к сидящему напротив мужчине и проговаривает доверительно: – Ну если вы осведомлены, то могу предложить вам только формулу диарейной сыворотки. Она отлично прочищает и мысли, и кишечник. – Шутите, Василий? – Пытаюсь. Мужчина хмыкает, поднимаясь на ноги. Отряхивает колени, оправляя вытянувшуюся ткань, и кивает стоящим в стороне амбалам. Крепкие, те подходят, чтобы отцепить его от вбитой в пол арматуры и, сжимая сильно руки, отвести к центру амбара. Проходя мимо Макса, Вася специально не смотрит в его сторону. Не хочет увидеть в тёмных глазах волнение и страх. Его прицепляют к свисающему с потолка крюку, подняв руки вверх, и Вася на пробу виснет на ней. Крепкая. Хмыкает заинтересованно и смотрит, как опять к нему подходит худой мужчина. В своей голове Вася мысленно называет его Доходягой. Доходяга улыбается и довольно проговаривает, уверенный, что смог произвести на Васю впечатление: – Время для шуток кончилось. Я даю вам шанс рассказать всё без боли и страданий. Обещаю, что тут же отпущу вас. Вася скептично фыркает. Отпустит, как же. Им просто нужно дождаться профессора. Тот наверняка поднимет тревогу, когда не дождётся Васи дома. На ночь он приходит всегда, и Штоллен наверняка поймёт, что что-то случилось, когда этого не произойдёт. Пара часов, ему просто нужно продержаться парочку часов, отвлекая внимание только на себя, и их найдут. Он верит в профессора. Сжав начавшие затекать руки в кулаки, Вася ровно и коротко отвечает: – Нет. Доходяга жмёт плечами в ответ и отходит, снова кивая двум стоящим в стороне мужикам. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от боли, Вася придумывает им клички. Темноволосого, в чёрной кофте и с выглядывающей татуировкой волчьей морды на ключице он называет Псиной. Тот почти не бьёт, смотрит только довольно, время от времени касается его бока ладонью, нажимая на места ударов, и ухмыляется. Понятно, садист. Вася таких за милю чует, уж слишком у них взгляд похож на отцовский. Второго, бритоголового он называет про себя Яйкой и тут же фыркает от смеха. Яйка, замахнувшийся для очередного удара, удивлённо замирает. Смотрит, как Вася посмеивается, смотря на его голову, и потерянно оглядывается на стоящего в стороне Доходягу. На лице его особого мыслительного процесса не замечено, а значит, мужик просто отрабатывает себе деньги. С такими проще. Васе смешно. После пыток водой, выживании в диком лесу, постоянных побоев, унижения и адских тренировок, вот эта возня кажется ему детским садом. Он просто привычно отстраняется от тела, закрывая глаза, и вспоминает все техники уменьшения восприятия, которые успел опробовать во время очередных «учений» отца. Боль есть, но она притупляется защитным психическим барьером. Ничего, профессор его вылечит. У него обязательно найдётся какой-нибудь восстанавливающий состав. А даже если не найдётся, Штоллен его создаст. Вася настолько отключается от реальности, что не сразу замечает уход Яйки и Псины. Открывает глаза, медленно выдыхая (дыхание, главное – дыхание), и смотрит прямо в лицо Доходяги. Тот выглядит заинтересованным и недовольным одновременно. Снова почёсывает подбородок, что выглядит как нервный тик, и говорит задумчиво: – Удивительно. Ты не чувствуешь боли? Вася не отвечает, продолжая просто смотреть, и пользуется краткой передышкой. Выравнивает дыхание и пульс, шевелит затёкшими похолодевшими пальцами, ускоряя приток крови, и чувствует, как боль концентрируется в районе печени и рёбер. Это не страшно. Главное, что лёгкие целы. Доходяга хмыкает, продолжая так тщательно всматриваться в его лицо, будто хочет что-то там найти. Бормочет тихо, высматривая реакции: – Что же с тобой делать… Ты должен чего-то бояться. Может, воды? Тока? Нет, тут что-то другое. Вася наблюдает за ним безразлично, думая о том, что Макс всё-таки его послушал, не издал ни звука. Нужно будет потом обязательно его похвалить, сразу после того, как они выберутся. Он не хочет думать о том, когда это произойдет и как. И не хочет думать, что испытывает наблюдающий за ним Макс. Он бы такого не выдержал. Лучше испытывать самому, чем смотреть. Будто услышав его мысли, Доходяга задумчиво тянет: – Ты боли не чувствуешь, а что насчёт твоего друга? Он так яростно пытался защитить тебя там, в парке. Вася застывает. Он старается, так сильно пытается сохранить лицо, не выдать себя ничем, проговаривая ровно: – Он мне не друг. – Правда? Псина, стоящий в стороне, гнусно фыркает. Говорит ехидным голосом: – Конечно, не друг. Я видел, как вы зажимались у дерева. Вася чувствует, как падает вниз сердце. Замирает, чтобы через мгновение понестись быстро и лихорадочно. Доходяга, приложив пальцы к его шее, довольно вздыхает. – Вот как! Замечательно. Давай-ка поменяем вас местами, голубки. – Нет. Нет, не надо… Доходяга смеётся довольно, и Вася дёргается вперёд в попытке ударить его головой, но подошедший незаметно со спины Псина удерживает, не позволяя. Снимает с крюка, и, пользуясь хоть какой-то свободой действий, Вася начинает отбиваться. Он успевает ударить Яйку в бок и по шее и пихнуть коленом Псине в живот, пока его ведут к своему месту, и обессиленно рычит, когда руки надёжно приковывают. Псина ухмыляется, отходя в зону недосягаемости Васи, и довольно проговаривает: – Ты не волнуйся, уж за него я возьмусь сам. От ярости темнеет в глазах, и Вася дёргает зло руками, изрезая запястья наручниками. Смотрит в панике, как мужики подходят к Максиму, и до крови прикусывает губу. Тот бледный, не отрывает взгляда от Васиного лица, и, проходя мимо, говорит тихо и успокаивающе: – Хорошо всё, не волнуйся. Васе хочется настучать по его глупой голове. Как можно успокаивать кого-то, пока тебя самого ведут к боли? Какое «хорошо», если Макса, грубо вздёрнув вверх, едва ли не подвешивают на этом чёртовом крюке? У них разница в росте – несколько сантиметров, но если Вася стоял на полу твёрдо, с немного согнутыми в локтях руками, то Максу приходится приподняться на носочках, чтобы хоть как-то уменьшить нагрузку на перетянутые наручниками запястья. Псина, ухмыляясь, ладонь опускает на голову Макса и тянет сильно за волосы назад. Тот сжимает зубы, чтобы не издать ни звука, и Вася чувствует, как поднимается в груди яростное чувство всепоглощающей злости. – Не трогай его! Псина улыбается, опуская руку, и проводит ладонями по вздымающимся от поверхностного дыхания чужим бокам. Медленно, явно забавляясь реакцией, гладит рёбра, живот, не позволяя Максу уйти от прикосновения, и смеётся, когда Вася буквально рычит от злости и бессилия, дёргая наручниками. С перетянутых запястий капает несколько капель крови. Вася смотрит, как подходит к нему Доходяга, предусмотрительно становясь так, чтобы он не смог до него дотянуться. «И правильно, я тебе глотку вырву», думает Вася отрешённо, наблюдая за ним. – Мы не сделаем ему больно, если ты отдашь всё, что знаешь. Вася знает, что это ложь. Понимает, что даже если выложит всё как на духу, Псина так или иначе захочет удовлетворить свои садистские наклонности, а Доходяга ему мешать не станет. Осознаёт, что не может предать профессора и что обманные формулы, которые он мог бы придумать, не проведут этого сообразительного ушлёпка. Он видел валяющиеся в углу ангара инструменты, заметил кучу чертежей. Доходяга явно долго не решался на это в надежде, что сможет разобраться сам. Видимо, не разобрался. Вася молчит. Смотрит, не отрываясь, на Макса, и видит в его глазах понимание. Макс сын своего отца, он не хочет, чтобы из-за него выдались все секреты. Вася не может разочаровать никого из них собственной слабостью. Бессилие заполняет грудную клетку, боль нарастает где-то под рёбрами, и она не физическая. Вася смотрит, как вздымается часто чужая грудная клетка. «Дыхание, он уже неправильно дышит», думает на мгновение, глаза закрывает, опуская голову, и выдыхает. Доходяга рядом разочарованно хмыкает, после чего начинается персональный Васин ад. В первые несколько минут Макс действительно пытается молчать, но затем, когда терпеть невозможно, по всему ангару разлетаются стоны и рваные громкие вздохи. Вася кричит, обещая всем им мучительную смерть, и смотрит с ненавистью, как прицельно, так, чтобы было больнее, бьёт Псина. Смотрит, не отрываясь, в глаза, считывая каждый проблеск отчаяния и оттенок злости, и довольно облизывается. Нажимает на плечи, выкручивая Максу руки, и Вася дёргается от раздавшегося крика так, будто ему всадили нож в самое сердце. Он смотрит на Псину и обещает уверенно: – Я убью тебя. Псина ухмыляется, похлопывая рвано дышащего Макса по голове. – Не раньше, чем я убью твою сучку. Яйка, стоящий рядом, взволнованно косится на Доходягу, явно не осведомлённый о том, что тут кто-то кого-то собрался убивать. Тот никак не реагирует, копаясь в своих записях, явно потерявший к происходящему интерес. Просто ждёт, когда Вася сломается, отдав бразды правления Псине. Какие же все трое ублюдки. Вася осознаёт, что такой ненависти не ощущал даже к своему отцу. Всепоглощающей и тёмной. Он впервые так яростно и сильно хочет убивать. – Ну что, не передумал? – Доходяга интересуется светски из своего угла, смотрит поверх очков. – Что, совсем не жалко своего дружочка? Ай, не повезло ему с тобой. Продолжай. Псина кивает довольно, и Вася смотрит с ужасом, как он тянется в карман и достаёт оттуда какой-то предмет. Раскладной нож издаёт характерный щелчок, открываясь. Вася начинает осознавать, что сейчас сломается. Псина подносит лезвие к груди Макса. Сообщает доверительно: – Вырежу на нём свои инициалы. – Нет… Только, блять, попробуй… – Или что? Ты гневно прокричишь мне угрозы из своего угла? Псина лыбится, поигрывая ножом, чешет тупой стороной собственную щёку, после чего протягивает руку к безвольно висящему на крюке Максу. Вася набирает в грудь воздуха, чтобы закричать, прекратить это, сказать, что он расскажет всё, что он готов, что он больше не может, и плевать на всё, но тут свет в ангаре гаснет. В опустившейся на них тишине раздаются звуки нескольких выстрелов, чьи-то шаги, беготня и вспышки странного голубоватого цвета. Вася чувствует, как кто-то подходит к нему, готовится защищаться, но тут свет включается, и он видит, как рядом с ним опускается на колено профессор. Возится с наручниками, хмурясь на окровавленные запястья, но Вася на него не смотрит. Он не отрывает взгляда от стонущего, пытающегося отползти в сторону Псины. Котёл наверняка только оглушил его, чтобы разобраться потом. У Васи перед глазами довольная ухмылка стоит, сопровождаемая стонами Макса, и он срывается с места, стоит только наручникам открыться. Подхватывает с пола первую попавшуюся вещь – длинный кусок какой-то железной палки, и подлетает к поднимающемуся Псине, обрушивая удар за ударом. Он не чувствует боли в запястьях, не ощущает, как натирает ладони шершавый металл, просто бьёт со всей силой и ненавистью, на которые только способен. Вася не ощущает времени и чувствует только, как кто-то обхватывает его сзади, оттаскивая от изуродованного тела. Сквозь шум в ушах слышится знакомый голос, тёплое прикосновение ощущается на лице, и он расслабляет руку, с грохотом роняя железный прут на холодный пол. Смотрит дезориентировано на Штоллена, не вслушиваясь в то, что он говорит, и нервно оглядывается. Хрипит сорванным голосом: – Макс… И бросается вперёд, когда видит его. Макс лежит на полу, пока Котёл избавляется от его наручников, и Вася падает рядом, тянет к себе, обнимает, утыкается лицом в шею. Не видит, как останавливает Штоллен дёрнувшегося забрать сына себе Котла, и шепчет сбивчиво в чужую холодную кожу что-то невнятное. Обхватывает, едва ли не оборачивает собой, и, сжав сильно, слышит болезненный стон. Хватка тут же слабеет. – Прости. Прости, я не хотел так сжимать … прости. Вася тянется руки убрать, но Максим, приоткрыв глаза, просит тихо: – Нет… не убирай… Он лежит практически неподвижно, руки с вывернутыми суставами не двигаются даже, и Вася чувствует, как собираются в уголках глаз слёзы. Он касается ладонью бледного лица, неосознанно пачкая в собственной крови, и обнимает бережно. Заставляет себя не шарахаться от подошедшего Котла. Тот руки протягивает, чтобы забрать Макса, и Вася выдыхает судорожно, заставляя себя ослабить объятия. Это его отец, он не навредит. Вася смотрит, как аккуратно Котёл подхватывает начавшего отключаться Макса, и чувствует осторожное прикосновение на плече. Штоллен тянет его легонько вверх, поднимая с пола, обхватывает за плечи рукой. – Пойдём, сынок. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Вася кивает, механически переставляя ноги, и тихо, сипло спрашивает: – Сколько… сколько времени прошло? – Четыре часа. Вася истерически усмехается, чувствуя, как начинают дрожать руки. Четыре часа. Всего каких-то четыре часа. Васе кажется, что прошла целая вечность. Он говорит тихо: – Я человека убил. – Да. – Штоллен спокоен. Поглаживает ладонью по спине, смотрит ровно. – Ты жалеешь? – Нет. – Хорошо. Больше они не говорят. Они доходят до какого-то поворота, и Вася наблюдает, как заносит Котёл Макса в машину. Тут же рвётся следом, протискивается в салон, не обращая внимания на недовольные попытки Котла вытурить его оттуда, и Макса укладывает на свои колени. Слышится хлопок дверей от севших спереди Котла и Штоллена. Они о чём-то говорят, но Вася не слушает. Он проводит пальцами по бледному лицу и улыбается, когда Макс слабо приоткрывает глаза. Выдыхает, шепчет тихо так, что Вася склоняется, чтобы услышать: – Ты не сказал им. – Не сказал. Макс едва-едва приподнимает уголок губ в подобии улыбки. – Горжусь тобой. Вася закусывает до боли губу, чтобы не заплакать. Он позволил случиться всему этому, а Макс говорит, что гордится. От неправильности происходящего Васю начинает тошнить. Он склоняется ниже, касается губами прохладного лба и говорит хрипло: – Давай засыпай. Глупый воробушек. В этот раз Макс слушается и закрывает глаза.