раны

Игорь добредает до участка ближе к ночи. Выползает из леса, весь вымокший в снегу и пролитых каплях скипидара, и некоторое время стоит у лесополосы, разделяющей город и непроглядный частокол деревьев. Вспоминает, продираясь через скипидарную муть сознания, где сегодня его мент, и, фыркнув, движется в сторону участка. Каким бы расписание ни было, Серёжа всё равно на работе торчать будет. Снег приятно похрустывает под ногами, ладони согреваются во впихнутых с утра заботливым полковником варежках, и Игорь суёт недопитый бутыль в карман перед тем, как начать восхождение на крыльцо. Тело ведёт, он едва не падает, пофыркивая недовольно от скользких ступеней, но до дверей добирается без происшествий. Участок открыт, но внутри никого. Катамаранов оглядывается растеряно, словно потерянный в магазине ребёнок, и задумчиво хмурится. Варежки стягивает, открывая чумазые ладони, и беспардонно бросает их на полковничий стол. Серёжина зимняя форменная шинель небрежно наброшена на стул, шапка лежит рядом. Горит тёплым желтоватым светом лампа, стоит остывший недопитый чай на тумбочке у окна. Игорь, шатаясь, доходит до решётки камеры, собираясь привычно прилечь на своё место, когда замечает в углу что-то живое. Замирает, рассматривая перебинтованного пса, после чего подходит ближе и бухается рядом с ним на задницу. Протягивает руку осторожно, проверяя, нет ли агрессии или страха, но собака приветливо виляет пару раз хвостом, после чего устало вздыхает, прикрывая глаза. Игорь касается кончиками пальцев пушистого здорового уха, ведёт ласково по морде, ощущая чужую боль от ран, и осторожно начинает тянуть её часть на себя. Забирает по чуть-чуть, стряхивая с пальцев, поглаживает расслабляющегося пса по больному боку и фыркает тихонько, когда замечает, из чего сделана подстилка. Мелькают в куче макулатуры листки заявлений, рапортов, поисковых листовок. Игорь воркует тихо с повеселевшей от ушедшей боли собакой: – Хроший ккой. Повзло тебе. Мент любть будет, забтиться. Игорь касается напоследок вставшего торчком уха и перебирается в камеру, укладываясь рядом прямо на пол. С такого ракурса виден участок весь, хочется Серёжу увидеть, подкараулить, как придёт. Если пса принёс, значит, и сам неподалёку где-то. Ходит ночью, делает что-то вместо того, чтоб отдыхать. Хочется в охапку схватить, да в кровать, чтобы поспал нормально, но Жилин его такие выкрутасы не оценит – не любит, когда Игорь приходит пьяным в стельку. Да, выпил чуть-чуть, но он же для согрева. Катамаранов вздыхает тяжело, зевает, облокачиваясь о стену, и ждёт. Нащупывает скипидар в кармане, вытаскивает бутыль и ставит рядом, чтобы был под рукой. Пёс задрёмывает, забавно подёргивая носом во сне. Что-то снится ему в собачьем сне. Тощий, грязный, будет его Жилин откармливать усердно. Игорь улыбается слабо, вспоминая любовь Серёжи ко живности всякой. Катамаранов весной специально его в лес водит, зовёт птичек разных, чтобы на руках посидели, пока полковник воркует с ними, осторожно касаясь пёрышек, и показывает молоденьких лосят в чаще. Ради такого довольного и счастливого Жилина он готов хоть всю живность леса призвать. Пройти мимо брошенного пса Серёжа бы не смог, вот только кто ранил животное? Игорь этому живодёру руки бы поотрывал и разбросал по болоту. Полковник появляется через полчаса. Заходит тихо, поникший немного и задумчивый, несёт в руках миску с косточкой и ставит аккуратно у всё ещё дремлющего пса. Цепляет тёплым карим взглядом сидящего в камере Игоря и прищуривает глаза на стоящую рядом бутылку. – Опять ты за своё, хороший мой? Голос у него хриплый немного, сипловатый. Простыл, что-ли? А нечего без шарфа ходить, бегать в магазин в шинели не застёгнутой. Игорь пожимает плечами и пьяно дёргает головой. – А я ничё, тварищ Серёга, я ж сам пришёл. – Сам-сам, Игорь. Это хорошо, что сам. – Жилин опускается на колено рядом с собакой, поглаживает мягко по голове, и та открывает глаза, зевает коротко, носом касается ласкающего запястья. Полковник слабо улыбается и Игорь инстинктивно зеркалит его улыбку. Красивый. – Ещё и тебя искать мне бы сил не хватило. – Устал за прступнстью бегать? Серёжа кивает, продолжая наминать собачье ухо, и Игорь на мгновение думает, сдружится ли пёс с его Барсиком. Вроде должны, котяра у него боевой, но не агрессивный. А потом слышится усталый тяжёлый вздох с сиплыми нотками, и всё внимание Игоря сосредотачивается на сгорбившемся полковнике. Тот сидит задумчивый, рассматривает пса и чуть морщится. Катамаранов из потребности расшевелить открывает бутылку и тянется к стоящей рядом собачьей миске из-за решётки. Успевает налить немного, прежде чем знакомая ладонь отпихивает горлышко в сторону. Холодящий скипидар проливается на красивые длинные пальцы, и Игорь сглатывает, ощущая дикую потребность слизать с них каждую горячительную каплю. – Игорь, ну ты совсем? Куда ты отраву льёшь свою, балда, это же животное домашнее, а не лисы твои дикие. – Эт чтоб тепло было. – Какое тепло, уже господи, уже всё… Совсем уже пропил все мозговины свои, Игорь. Серёжа бухтит, оживает немного, чтобы поворчать, и Игорь с тревогой вслушивается в его сиплый голос. Горло застудил? – Чё, как назвал? – Жетоном будет. Помог мне сегодня, хороший пёс. Игорь фыркает, тянется погладить пушистый бок и сталкивается пальцами с полковником. Сжимает на короткое мгновение чужое запястье, чувствуя стучащий под тонкой кожей пульс, и снова откидывается спиной на холодную стену, тут же начиная скучать по мимолётному прикосновению. Рассматривает внимательно, отставляя скипидарную муть подальше в сознание, и видит опущенные плечи, синяки под глазами и взявшееся непонятно откуда пятно на шее. Игорь напрягается, чуть поддаваясь вперёд, и смотрит более пристально. – Эт чё такое? – М? Серёжа голову поднимает, открывая лучший обзор, и Катамаранов видит их ещё отчётливее – чернеющие синяки на бледной коже шеи, напоминающие…напоминающие руки. Будто кто-то полковника душил. Будто кто-то осмелился так коснуться его мента. – Я тбя спршиваю, эт чё такое? Жилин замечает направление чужого взгляда. Тут же губы поджимает, поднимается с колена рывком, поворачивается спиной, отходя к столу, и отвечает строго: – Ничего. Начинает делать вид, что занят бурной деятельностью. Бумаги перекладывает, выливает в стоящий на окне цветок остатки чая и подчёркнуто равнодушно на Игоря не смотрит. Дёрганный какой-то, раздражённый. Катамаранов знает, что это значит. Мент опять пытается скрыть что-то под маской сурового начальника. Нет, так не пойдёт. Игорь встает, держась за прутья решётки, и выходит из камеры, преодолевая онемение в ногах после холодного пола. Шаркает по плитке ботинками, и Серёжа, услышав шаги, оборачивается. Смотрит грозно, сурово сдвигает брови, а у Игоря от этого вида только нежность тёплая в груди разливается. – Игорь, ну-ка в камеру иди. Давай, голубчик, обратно, часы приёма окончены, завтра поговорим. – Щас хочу. – А мало ли, что ты хочешь. Я, может, тоже много чего хочу, а не получаю. – Че хочешь, мент? Я для тбя всё дстану. Игорь подходит вплотную, выпрямляется, чуть нависая, и кладёт ладони свои на чужие плечи. Ведёт осторожно к ключице, приподнимает пальцами за подбородок аккуратно, и полковник вздыхает устало, позволяя ему рассмотреть наливающиеся синяки. Сглатывает, морщась от боли, и Катамаранов сжимает губы, спрашивая: – Кто? – Это неважно. Он своё получит. – Надеюсь, так и будет. Серёжа вздыхает, накрывает его ладони своими, прижимается щекой к руке, устало прикрывая глаза, и Игорь склоняется, чтобы коснуться аккуратно чужой шеи губами. Целует под челюстью, ведёт языком по отметинам от чужих пальцев, и Жилин резко втягивает воздух, хватаясь за запястья удерживающих мягко рук. – Игорь, ты что творишь… – Тшшш, тихо. – Катамаранов поглаживает скулу пальцем, снимает фуражку, откладывая на стол, и зарывается пальцами в волосы, почёсывая ласково. – Лечить тбя буду. Серёжа расслабляется, доверчиво подставляет беззащитную шею, льнёт к прикосновениям. Уставший, разморенный и тёплый. Игорь забирает его боль поцелуями, лечит чернеющие следы, старательно вылизывая языком, и улыбается в шею, когда Жилин фыркает от щекотки. Хочется узнать, настигнуть, наказать, но, если мент сказал, что наказание будет, значит, так и есть. Серёже своему Игорь доверяет. Он чувствует, как зарывается в его волосы рука с тонкими красивыми пальцами, прижимая ближе. – Лизаться вздумал, голубчик? Так я себе для этого собаку завёл, Игорюш. – Заменшь мня псом? – Тебя не заменить, Игорь. У полковника глаза тёмные, смотрят ласково, согревают, и Игорь, не сдерживаясь, рукой подныривает под форменную рубашку, чтобы коснуться пальцами тёплой кожи. Целует в последний раз шею, с удовлетворением наблюдая, как потускнели синяки. К утру совсем должны уйти. Катамаранов голову поднимает, чтобы коснуться губами сухих мягких губ. Целует нежно, поглаживая кожу, и чувствует, как вяло Серёжа отвечает. И впрямь устал. Игорь отстраняется, чмокнув напоследок в щеку, тянется за брошенной на стул шинелью и накидывает её на чужие плечи. Укутывает, пока Жилин, медленно моргая, пытается сам застегнуться, и нахлобучивает шапку на голову. – Пшли домой. – Жетон… – Я возьму. Двай, шагай, милиция. Игорь аккуратно пса поднимает, прижимая к груди, и выходит следом. Ждёт у крыльца, пока Жилин закроет участок, и смотрит в умные тёмные глаза, смотрящие на него снизу-вверх. Дыхание собаки тёплое, язык разок проходится по Катамарановскому подбородку. Игорь фыркает, и бормочет в пушистое ухо: – Ну че, Жетон-батон, дмой идём?