***
Малфой снял свое пальто и повесил его в шкаф. Пнул свои черные туфли в угол, затем прошел на кухню, чтобы налить себе выпить. Мозг Гермионы на мгновение завис от такой бесцеремонности: Малфой бывал здесь достаточно, чтобы неплохо освоиться. Он знал, где она хранит свои чашки. Знал, куда повесить пальто. — Вина? — спросил он, прерывая ее мысли. — Наверное. — Ты не выглядишь особенно довольной, Грейнджер, — он щедро наполнил два бокала и устроился на диване. — Дерьмовый день? — Хм. Как обычно. У моей должности прекрасное название — руководитель и все такое, — но у меня нет реальной возможности чего-либо достичь. Она села на другой конец дивана и начала вращать вино в бокале, чувствуя, как ее захлестнула волна жалости к себе. Малфой нетерпеливо вздохнул. — Давай, Грейнджер, ты знаешь, почему я здесь. Не сиди в двух метрах от меня, как будто мы пара незнакомцев в приемном покое Святого Мунго. Он наклонился, схватил ее за лодыжки и потянул на себя так, что теперь она лежала на диване, а ее ноги были у него на коленях. — Малфой, — упрекнула она, — зачем так грубо? Я могла пролить вино! — А я мог бы очистить все простым заклинанием, — он закатил глаза и начал легко водить пальцами по ее обнаженным голеням. — Итак, скажи мне, Грейнджер, почему ты остаешься на работе, которую ненавидишь? Гермиона удовлетворенно всхлипнула, когда он коснулся пальцами чувствительной кожи под ее коленкой. — А какая альтернатива, Малфой? Кассирша в Сладком Королевстве? Вернуться в мир магглов? По крайней мере, я иногда использую свои мозги в этой работе, которая к тому же хорошо оплачивается и вполне респектабельная. — Респектабельность переоценена. Ты могла бы просто остаться дома и практиковать свой невероятный талант заниматься сексом, став любовницей богатого человека. Она фыркнула. — Да уж, это похоже на разумную альтернативу. Стать шлюхой. — Платят лучше. Веселее. Меньше работы. И определенно больше власти, — его рука скользнула ей под юбку, и он принялся гладить внутреннюю поверхность ее бедер. Она пыталась не обращать внимания на то, как сильно отвлекали его руки. — Мне кажется, ты переоцениваешь преимущества. — Не согласен. Давай смотреть правде в глаза, Грейнджер, богачи управляют Министерством. И это не меритократия, это частный мужской клуб. Вот почему такие люди, как ты, как твои друзья, все умные, талантливые и все такое, томятся на второсортной работе, пока идиотов вроде Гойла продвигают в Совет. Его рука перестала двигаться, неподвижно покоясь на ее бедре, и выражение его лица было странно задумчивым. Грейнджер улыбнулась ему, считая, что, возможно, этот разговор заставил его почувствовать себя неловко. Возможно, Малфой думал, что она воспринимает его всерьез; возможно, он думал, что она будет расстроена несправедливостью Министерства. Но Гермиона не расстроилась. Она знала, как и всегда, что он издевается. — Что ж, Малфой, тогда мне придется поработать, чтобы это изменить, — беззаботно сказала она. — Хотя, если ничего не получится, держи меня в курсе насчет богатых мужчин, которые нанимают на работу, чтобы у меня был запасной план. Ее шутка, похоже, на него не подействовала. Он все еще смотрел на нее этим оцепеневшим взглядом — нахмурившись, сдвинув брови, пристально глядя на нее. — Я бы не хотел… — его голос стих, и он, казалось, передумал продолжать. — Я в уборную, освежиться. Присоединюсь к тебе в спальне через минуту.***
Какого хрена ты творишь? Драко уставился на свое отражение в зеркале, как будто оно могло ответить. Его лицо все еще было ярко-красным, несмотря на то, что он уже трижды умылся холодной водой. Слава богу, Грейнджер сочла все это шуткой. Разговор о том, чтобы быть любовницей. Но какая-то крошечная часть его мозга на самом деле замышляла это, продумывала, было ли это практически осуществимо. Чистокровные мужчины часто содержали любовниц; ни у его отца, ни у деда никогда их не было, так что это раньше не приходило в голову Драко. Но теперь одна мысль посетила его: Я могу оставить ее в моей жизни. Он подозревал, что Грейнджер никогда не пойдет на это. Хуже того, она пошутила о том, чтобы найти другого мужчину, который принял бы ее как любовницу, и он почти выпалил свою первую мысль: Я бы не хотел делиться, в любом случае. Малфой к ней привязывался. Эта мысль напугала его; эта потеря контроля; возможность самоуничтожения. И еще более пугающим было то, как быстро его начало тянуть к Грейнджер. Годы вместе с Пэнси, и он только слегка разозлился, когда узнал о ее неверности. Месяцы брачных переговоров с Асторией, и он не был подавлен, когда та разорвала их соглашение; в лучшем случае его эго было подорвано. Он никогда не хотел видеть Пэнси или Асторию ежедневно. Вообще-то, они раздражали его, даже если он видел их раз в две недели. Ревность, желание обладать — это было чем-то странным и новым. И опасным. Притормози, Малфой. Она просто грязнокровка. Возьми себя в руки.***
Гермиона смотрела на свое отражение в большом зеркале в своей спальне. Она стояла в одних трусиках и лифе, одежда лежала у ног. Закатный свет струился в окно, окрашивая обнаженную кожу в розовый цвет. Ее грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Она не чувствовала стыда, глядя на себя в зеркало. Не ощущала себя неполноценной. С внезапным озарением она поняла, что это кардинальное изменение. С Роном Гермиона всегда немного стеснялась своих широких бедер и бледной кожи. Рон любил покупать журналы для волшебников или комментировать относительную «стройность» девушек на шестой странице в «Пророке». Он и его товарищи по команде открыто обсуждали задницы, или бедра, или лица квиддичных фанаток, которые тусовались вокруг поля, словно оценивая куски мяса на витрине. В то время она считала это безобидным, но, оглядываясь назад, могла видеть, что это и посеяло в ее голове сомнения. Это были чистой воды шовинизм и незрелость. Грейнджер видела всю иронию — мальчик, который заставлял ее ненавидеть себя в детстве, оказался тем мужчиной, который заставил ее чувствовать себя красивой. — Хм… не с черными бантиками, но в любом случае милые трусики, Грейнджер. Она вздрогнула от его голоса из дверного проема. — Какая разница, что на мне надето? — пробормотала девушка, покраснев от того факта, что он заметил, как она изучает себя. — Грейнджер, нельзя вставлять алмаз в оловянную оправу, — его голос был едва слышен. — А теперь иди сюда и давай займемся сексом. Гермиона подошла к нему ближе. Как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, он схватил ее за плечи и мягко толкнул на кровать. Она открыла рот, чтобы возразить, но Драко покачал головой, и она промолчала. Он ухватил ее трусики и сильно дернул, порвав тонкую шелковистую ткань на ее бедрах. — Малфой! Они от Ла Перла… — Заткнись, Грейнджер. Просто… заткнись. Малфой опустился к ее шее и укусил. Он услышал ее вскрик, и она начала извиваться под ним. Она просто грязнокровка, повторял он себе. И все же… и все же… он приподнял голову и посмотрел ей в глаза для успокоения. Он не хотел увидеть страха и не увидел. На ее губах появилась озадаченная улыбка, а веки отяжелели от желания. Он толкнулся. Грубо, все еще надеясь, что чистая животная сила вытеснит его новую пугающую привязанность. Не помогло. Грейнджер смотрела на него с милой улыбкой. Ее руки обвились вокруг него, ногти скользили по его спине, губы касались его шеи. Когда он вошел в нее глубже, она обхватила его бедрами и прижала пятки к его заднице, с силой притягивая к себе. Ритмичные, хриплые стоны придали ему уверенности. Пожалуйста, сильнее, ты такой невероятный. Мне с тобой так хорошо. Прошу, трахни меня. Трахни меня. Драко толкнулся сильнее. Ее глаза были прикованы к нему, и он не мог оторвать взгляд. Как бы он ни хотел просто потрахаться, в этих ее темных глазах отражалось самое красивое, мягкое, доверчивое выражение. И хотя он пообещал себе, что будет держать свои чувства под замком, он крепко обхватил ее руками за спину и плечи. Его сильная грудь плотно прижалась к ее мягким холмикам. Ее мягкие, ритмичные выкрики крутились в голове, побуждая его кончить — так хорошо; ты самый лучший; пожалуйста, трахни меня; сильнее, глубже; наполни меня собой. Затем она замерла. Ее стенки запульсировали и неистово сжались вокруг его члена. Комнату заполнили пронзительный стон и сладостный крик: — Драко! Он кончил. Сильно, глубоко внутри нее. Малфой хотел только одного: наполнить свою женщину — Грейнджер — своим семенем. Обладать ею, пометить ее и сделать так, чтобы она была как можно ближе к нему, насколько это возможно в отношениях между двумя людьми. И когда его ногти впились ей в плечи, его лицо прижалось к ее шее, и он содрогался от удовольствия, это было больше похоже на молитву, чем на предыдущие животные совокупления. Казалось, это длилось вечно — волна за волной его семени глубоко внутри нее. Когда Драко, наконец, излился полностью, он не мог ее отпустить. Не хотел чувствовать эту пустоту, еще нет. Гермиона обняла его, нежно поглаживая его спину, и он чувствовал себя так, словно его завернули в безопасный теплый кокон.***
После этого Малфой заснул на кровати Гермионы. Она не знала, как реагировать. Довольно странно и неловко было видеть его светлые волосы, растрепанные по ее подушке, его черную одежду, скомканную на полу, а его лицо такое беззащитное и ангельское. Она была уверена, что он будет злиться, когда проснется. Но не хотела будить, поэтому перевернулась, выключила свет и заснула рядом с ним. Несколько часов спустя, когда в комнате стало темно, Гермиона проснулась от характерного звука открывающейся входной двери. Дыхание Малфоя, ритмичное и ровное, внезапно участилось. — Какого хрена… — Шшш! — прошипела Гермиона. — Ты заснул после того, как кончил. Джинни и Гарри здесь. — Гермиона? — позвала Джинни. — Что это был за звук? — Ничего особенного, Джин. Я просто заснула, смотря видео в интернете, — отозвалась она, придавая голосу преувеличенное изнеможение. — Спокойной ночи. — Спокойной. Она услышала, как Джинни шагает по кухне, затем идет в ванную. Включился душ, и Малфой использовал шум как возможность поговорить. — Который час? Грейнджер указала на цифровые часы. — Десять тридцать. — Черт, — в лунном свете она могла видеть, как он скривился. — Я был здесь несколько часов. — Что, тебя кто-то ждет? — спросила она, боясь, что у него действительно где-то там есть девушка, не то чтобы они это когда-либо обсуждали. — Не глупи, ты же знаешь, я живу один. Но я бы не хотел, чтобы Уизлетта или Потный застали меня в твоей постели, — он оглядел комнату. — Она ведь может запросто войти сюда. — Нет, — Гермиона вздохнула. — Просто… спи здесь. Ты не можешь уйти сейчас. Когда Гарри здесь, они выставляют аврора снаружи для его защиты и повсюду ставят защитные чары и заклинания. И Джинни просыпается от малейшего шума. Он настороженно посмотрел на нее. — Если я останусь здесь, это… э-э… ничего не меняет… Она закатила глаза. — Нет, конечно, Малфой. Это по необходимости. Я бы выдворила твою задницу отсюда, если бы не Джинни. — Ладно, хорошо, — последовал долгий неловкий момент, когда он просто смотрел на нее, как будто решая, что делать. — Спокойной ночи, Грейнджер. В ванной перестала бежать вода. Джинни начала что-то фальшиво напевать. — Спокойной ночи, Малфой, — прошептала Гермиона, легла и отвернулась от него. Драко же некоторое время лежал без сна, внутренне гадая, не будет ли проще попытаться сбежать и справляться с последствиями, если его поймают. Да уж, отлично взял себя в руки.