***
После ночи, лишённой всякого сна, Сокджин мечтает, чтобы поскорее закончился рабочий день, который тянется уж слишком медленно. Он разгрёб жалобы, свои незаконченные дела, дописал истории болезней, выписал новые назначения, которые нужно отдать Чимину. А время ещё даже не дошло до обеденного. Позволив себе слабину, он сложил руки на стол перед собой и уткнулся в них лбом, блаженно прикрывая глаза. И мгновенно провалился в сон. Будит его спустя какое-то время стук в дверь, после чего в кабинете появляется Мин Юнги — заведующий акушерско-гинекологического отделения, занимающего сразу два верхних этажа их корпуса. — Спишь? — Юнги коротко ухмыльнулся и сел напротив сонного омеги. — Вырубило, — трёт он глаза. — За ночь ни минуты не поспал. Сумасшедшее дежурство. Сокджин даже завидует, как свежо и бодро выглядит альфа, и думает о том, что перед обедом хорошо бы зайти в душ. — А ты что-то хотел или просто поболтать зашёл? Они с Юнги начинали свой профессиональный путь вместе, потому что были почти одного возраста. Альфа пришёл в госпиталь немногим позже, чем он сам и, наверное, именно поэтому между ними выстроились довольно тёплые дружеские отношения. — Пришёл пожаловаться. — На жизнь? — усмехается Джин. — Почти. У меня в отделении полный бардак. Я так больше не могу работать. — Почему? Что случилось? — Неделю назад мой старший медбрат ушёл в декрет, и после этого в отделении всё с ног на голову перевернулось. Никого нового начальство не прислало на его замену, мне пришлось некоторые обязанности разделить между другими медбратьями, но они не справляются! В отделении самый настоящий бардак. Больные вовремя не подготовлены к операциям, в бумагах и рабочих программах кавардак. Боже, они даже своевременно и без косяков оформить пациента в программу не могут! Сокджин, выслушивая недовольную тираду коллеги, трёт виски, размышляя, чем может помочь. В его отделении таких проблем нет, потому что у них есть Чимин, который просто золотце, несмотря на все свои опоздания и сына, которого иногда приходится приводить с собой. Чимин иногда говорит, что няня заболела или не смогла, но Сокджин подозревает, что ему просто не хватает финансов, чтобы её оплатить. Услуги няни очень дорогие, особенно той, которой нужно провести с ребёнком целые сутки, а то и полутора. И Чимин бы рад взять больше смен в госпитале, но больше ему не дают, потому что ставки заняты. — Слушай, — приходит вдруг Сокджину в голову мысль. — Мне кажется, что Чимин не отказался бы взять дополнительные смены в твоём отделении. — Чимин? Ты думаешь? — Да! Хочешь, я поговорю с ним? — Было бы здорово, но… а как же его сын? Думаешь, у Чимина найдётся свободное время? — Вот и узнаю. Но я думаю, что он справится. В кабинет Сокджина залетает Минки, с разбегу запрыгивая на диван, стоящий у стены. — Папа сказал, чтобы я позвал тебя на обед! — объявляет Джину ребёнок, прыгая по дивану. — Скажи папе, что я скоро приду, — отвечает Сокджин. — Слезь с дивана и не бегай по отделению, хорошо? О чём мы говорили с тобой сегодня утром? — Что тут все болеют, и мне нужно вести себя тихо, — отвечает Минки, спрыгивая на пол и убегая из кабинета обратно в отделение, помахав на прощание Юнги. — Он так быстро растёт, — говорит Мин, когда за ребёнком захлопывается дверь. — И не говори. Вроде вчера родился, такой кроха был. Вес еле добрал до выписки. — Да, помню, — с улыбкой кивает Юнги. — Не хочешь сходить с нами на обед? Как раз и поговорим с Чимином. — Не получится. Нужно возвращаться в отделение, у меня на час плановая чистка, — бросает он взгляд на наручные часы. — Позвонишь мне, скажешь, что он решил? Или пусть просто зайдёт ко мне. — Конечно. После ухода Юнги Сокджин собирает с собой нужные вещи и идёт вниз, где у них расположены раздевалки и душевые для работников. Чимину он обещает минут через двадцать подойти прямо в кафетерий, находящийся в цоколе их корпуса. Персонал больницы часто обедает или ужинает там, потому что на приготовление еды дома обычно не хватает времени, особенно у таких одиночек, как Сокджин. В предбаннике он сталкивается с Намджуном, который выходит из душа в одних хирургических брюках, сидящих низко на бёдрах, и с влажными волосами. — Надо было мне прийти немного позже, — шутит он, натягивая на себя простую белую майку. — Надо было, тогда в душ бы вообще не попал, — отвечает ему Сокджин, вешая белый халат на тремпель. — И, кстати, лучше убери свою машину до того, как я выйду с работы. Ты вчера опять меня подпёр. — А если не уберу? — ухмыляется альфа. — А если не уберёшь, тогда я сначала поцарапаю тебе машину, а потом лицо. Я очень зол, когда хочу спать. — Ух, — складывает в трубочку губы Намджун, продолжая забавляться, и уходит, оставляя раздражённого омегу одного. Сокджину хватает десяти минут, чтобы принять душ. Ещё пять минут уходит на то, чтобы просушить феном волосы, и уже через обещанные Чимину двадцать минут он спускается в кафетерий. В нём, как и всегда в обеденное время, людно и стоит привычный гул. Чимин машет ему рукой, и Джин направляется за их столик, расположенный у правой стены. Минки уже вовсю уплетает суп, пока Чимин ковыряется в своём мясе. — Как приятно быть чистым и свежим, — плюхается Джин на свободный стул. — А я рано утром сходил, пока там никого не было. Сокджин придвигает к себе порцию риса с мясом, которую взял для него Чимин. — Я бы дома сходил, тут осталось-то несколько часов всего. Но дома у меня останется время только чтобы немного вздремнуть. Папа прислал сообщение, что у меня свидание вечером. Я что-то уже сам не рад, что ввязался в эти его игры. — Однажды Хичоль всё равно бы до тебя добрался, — издаёт смешок Чимин. — Да и что ты теряешь? Сходишь, развеешься, выпьешь бокальчик вина в компании интеллигентного мужчины. Идеально же, ну? — Ты сам-то когда последний раз был на свидании? Чимин поворачивает голову на сына, который расплескал суп на свою футболку, и тихо вздыхает, вытаскивая салфетку и принимаясь оттирать пятна. — Давно, Джин. — Давай я попрошу папу, он тебе тоже устроит свидание. Хочешь? Ты же знаешь, ему только в радость кого-нибудь сосватать. Удивляюсь, как он ещё не добрался до Тэхёна с такой хваткой. Ему бы в политики, — усмехается. — Ой нет, Джин. Все вот эти ваши лощёные начальники в костюмах за миллионы вон — это совершенно точно не для меня. Мне в отношениях хочется драйва, страсти, эмоций, знаешь? А эти начальники что? Тухлый секс по воскресеньям, театр, опера и балет по пятницам и полное одиночество все оставшиеся дни недели. — Гулять тебе ещё и гулять, — смеётся Джин. — Так и не скажешь, что ты уже давным-давно папа. — Только это меня и останавливает от того, чтобы гулять, — невесело усмехается в ответ тот, комкая грязную салфетку. Пятна от супа на футболке сына так и не оттёрлись. — Кстати, ко мне сейчас Юнги заходил. У него там в отделении старший медбрат ушёл в декрет, и они не справляются. Не хочешь подработку взять? — Серьёзно? Я с удовольствием! Деньги позарез нужны. — Тогда зайди к Юнги, обговорите всё. Думаю, тебе хватит пары смен в неделю, чтобы навести у них порядок. И за переработку больше заплатят, к тому же. Чимин предложением Джина воодушевляется, что видно по его довольному лицу. Сокджин знает, ему и впрямь нужны эти дополнительные несколько смен в месяце, чтобы он хоть немного мог выдохнуть. Родной отец Минки практически никак не помогает, хотя имеет такую возможность, а взыскивать с него алименты Чимин не хочет — себе дороже выйдет. Поэтому приходится довольствоваться некоторыми суммами, падающими иногда на счёт Минки, который Чимин завёл для него в банке. Он планировал откладывать на нём деньги на будущее, ведь сын растёт, впереди школа и университет, но пока у него не слишком получается. Содержание ребёнка обходится слишком дорого. Чимину едва хватает зарплаты, это не секрет. И это ещё несмотря на то, что они с Минки почти не тратятся на медицинскую помощь, даже когда сын часто болеет. Большую часть покрывает их страховка, ну, а свыше неё с Чимина никто не берет, потому что, в основном, с любой проблемой он может обратиться к Юнги, или Джину, или любому другому доктору в их госпитале.***
Сокджин уходит из кафетерия первым, покончив со своим обедом и поблагодарив Чимина. Сам Чимин же задержался там с сыном, помогая ему доесть порцию, которая была для него слишком велика. После этого они зашли в уборную, где омега снова тщетно пытался избавиться от пятен на детской футболке. В конечном итоге они лишь стали светлее, но полностью не исчезли. Ну вот, ещё одну вещь можно выбросить. После он отводит сына в ординаторскую, где за ним приглядеть снова любезно согласился Чонгук, который всё ещё читает учебник. Возвращается за рабочее место Чимин в приподнятом настроении от предстоящей подработки и от мысли, что ещё немного, и они с Минки отправятся домой, отдыхать. Увлечённый приятными размышлениями, он погружается в работу, чтобы закончить всю бумажную и электронную волокиту до конца рабочего дня. Спустя какое-то время он слышит негромкое тактичное покашливание, и поднимает голову, натыкаясь взглядом на молодого незнакомого альфу. — Добрый день, — он обворожительно улыбается, глядя на Чимина, и опирается руками на круглую стойку регистрации, за которой сидит омега, работая за ноутбуком. — Вы не подскажете мне, где найти кабинет заведующего? — А вы… — Чон Хосок. Меня отправили из административного корпуса. Я буду работать у вас. — А, о, — округляет рот Чимин, привставая со своего стула. — Вам до конца коридора, кабинет по правую сторону, — он указывает направление рукой. — Спасибо, — снова широко улыбается мужчина и идёт туда, куда ему указали. Чимин с любопытством смотрит ему вслед. У них давно укомплектованный штат врачей, и за то время, что Чимин работает здесь, к ним ещё не приходило ни одного нового доктора, не считая ординаторов, которые уходили сразу же по завершении учёбы. Именно поэтому позади Чимина уже образовалась небольшая толпа омег-медбратьев, которые тоже смотрели, как молодой альфа идёт в сторону кабинета их заведующего. — Симпатичный, — говорит один из них, Джинён. — А кто это? — Кажется, новый врач, — на автомате отвечает Чимин. — Красавчик. Нужно скорее разузнать, холостой или нет. — Так, ну-ка кыш за работу! — шикает на парней Чимин, и они со смехом рассыпаются в разные стороны.***
Тэхён, как и обещал, ровно в назначенное время стоит на парковке госпиталя. Чонгук всё ещё в унынии от бесполезного дня, ещё и не смог покурить. Он устало плюхается на переднее пассажирское сиденье автомобиля Тэхёна и пристёгивается ремнём. — Как дела? — Тэхён выглядит более отдохнувшим и бодрым, чем утром. Видимо, успел поспать за эти несколько часов. Чонгук равнодушно пожимает плечами. — Всё ещё не хочешь пожаловаться? — с улыбкой подстёгивает Тэхён. — Нет. — Чонгук отрицательно машет головой. — Я благодарен твоему брату, что он помог мне с ординатурой, поэтому, если он считает, что мне нужно больше читать, то окей. Буду читать. — Джин бывает не в духе после тяжёлых смен. Не перечь ему в такие дни, и всё будет хорошо. Он просто устаёт. — Я понимаю, — кивает Чонгук. Тэхён заводит мотор и выезжает с парковки. Снова начинает идти снег, и Чонгук слегка улыбается, разглядывая снежинки на стекле. Зима — его любимое время года, особенно, когда она выдаётся снежной. Есть в этом какой-то особенный уют. Но это он понял только после того, как познакомился с Тэхёном. А до этого каждая его зима была одинаковой, и праздники он никогда не встречал с энтузиазмом. Наверное, потому что их и не было вовсе. Нет, может, пока был жив дедушка, он и получал на праздники подарки, и у них стояла ёлка, но после его смерти ничего подобного он не припомнит, ведь папе всегда было не до этого. Он скорее купил бы лишнюю бутылку дешёвого вина или соджу, чем нарядил для сына ель. А с появлением Тэхёна всё изменилось. Он помнит, как получил целую кучу подарков в первое Рождество после знакомства с альфой. Они были простенькие и недорогие, но ужасно милые, и их было много! Он до сих пор вспоминает тот детский восторг, с которым открывал их, сидя под нарядной ёлкой у него дома. Тэхён тогда был как он сейчас — ординатором первого года, и только-только заселился в квартиру, купленную ему родителями. С того года Чонгук отмечал вместе с ним каждое Рождество. — О чём задумался? — отвлекает его Тэхён. — Несколько недель до Рождества осталось, — говорит Чонгук. — Я дежурить буду в этом году. Хочешь тоже? — Хочу, — улыбается он. — Скажу Джину. Тэхён привозит их в панорамный ресторан, где их провожают за столик у самого окна. Чонгук смущается, когда Тэхён приводит его в подобные места, чувствуя себя крайне неловко, и не может перестать думать о том, что все, наверняка, считают их парой, хотя это вовсе не так. Да и к тому же, он никак не может привыкнуть к таким заведениям, чувствуя себя не в своей тарелке. Ему сразу кажется, что он неподобающе одет или недостаточно манерен. Первые минуты он всегда очень напряжён, пока Тэхён не начинает отвлекать его разговорами. И тогда он полностью сосредотачивается на нём и на вкусной еде, забывая об окружающих. — Здесь так красиво. — Чонгук смотрит, как за окном снег медленно укрывает город. — Мы можем ходить сюда чаще, — небрежно замечает альфа. Чонгук качает головой. Конечно, не могут. Чонгук не настолько обнаглевший. — Кстати, почему ты рылся в моей сумке? — не к месту вспоминает он. — Я не рылся. — Ты вытащил сигареты и положил туда шоколад! — Сигареты лежали сверху, так что технически я не рылся, — улыбается тот, делая глоток воды. — Это не смешно уже! Прекрати меня контролировать. — Я и не смеюсь. Прекращай курить. Это вредно для тебя. Бросай, пока у тебя нет особой зависимости. Пройдёт время, и сделать это будет гораздо сложнее. Чонгук по-детски показывает альфе язык и принимается за принесённые для него равиоли с морепродуктами. Он снова увлекается панорамой за окном, наблюдая, как солнце садится за горизонт и на улице становится темно, лишь только огни зажигают улицы волшебством. Чонгук чувствует себя хорошо. Вот так, сидя в компании Тэхёна, которого называет своей семьёй, хотя они никто друг другу, и потягивая белое вино. Тэхён заказал ему один бокал, чтобы отпраздновать его ординатуру, хоть сам сегодня и не пьёт, чтобы отвезти их потом по домам. — Хочу покрасить волосы со стипендии. Что думаешь? — спрашивает Чонгук. — В какой цвет? — Что-то светлое. Ближе к карамельному оттенку, возможно? — Думаю, будет мило, — одобрительно улыбается Тэхён. — Хочешь, я спрошу у папы, и он запишет тебя к хорошему мастеру? — Э, нет. Во-первых, твой папа поседеет, если ему придётся оказывать мне какую-то услугу, а во-вторых, я не потяну мастера, к которому может меня записать твой папа. Оставлю всю стипендию, ещё и должен окажусь. — У ординаторов неплохая стипендия. — Да? — задумывается Чонгук, снова смотря в окно. — А как думаешь, я смогу снимать с этих денег квартиру? — Тебе необязательно снимать квартиру, Чонгук, — напоминает ему Тэхён. Они уже говорили об этом. — Ты можешь жить у меня. — Не могу, Тэ, — чуть раздражённо отвечает он. — Вообще, мы думали с Югёмом и Мингю снять квартиру на троих. — Ты собираешься жить с двумя посторонними альфами? — севшим голосом спрашивает Тэхён, сведя к переносице брови. — Они не посторонние. Они мои друзья. — Тогда кто тебе я? — Тэ, — вздыхает Чонгук. — Давай не будем… Он замолкает. Это действительно не самая лучшая тема для такого чудесного вечера. Они некоторое время ужинают молча, но эта тишина совсем не давит. Они достаточно близки, чтобы не чувствовать себя неловко. Когда дело доходит до десерта, беседа снова оживляется. Должно быть, дело ещё и в выпитом бокале вина, который теперь отлично чувствуется. Щёки Чонгука приобрели милый румянец, а глаза заблестели. Он чувствует себя счастливым, болтая о впечатлениях от двух первых дней в госпитале. На обратном пути он щёлкает песни на телефоне Тэхёна, ища что-нибудь веселое, как раз под настроение. Тэхён всю дорогу улыбается, бросая на омегу тёплые взгляды, и Чонгук отвечает ему тем же. — Хочешь у меня сегодня остаться? — спрашивает альфа. — Хочу, — кивает Чонгук. — Мик обоссытся от счастья. Чонгук заливисто смеётся. Пёс Тэхёна, карликовый пудель по кличке Мик, действительно обожает Чонгука и писается на пол каждый раз, когда Чонгук переступает порог квартиры. То же самое и в этот раз — стоит Чонгуку войти, как Мик начинает плясать вокруг него, облизывая руки, и пытается дотянуться языком до лица. На полу тут же возникают желтоватые капли, и Тэхён, издав стон безысходности, идёт за салфеткой, чтобы всё убрать. Как только Мик успокаивается, Чонгук снимает куртку и обувь, аккуратно убрав всё в шкаф, и проходит в квартиру, критично её оглядывая и отмечая, что с последнего его визита несколько дней назад она уже успела загрязниться. Но он сегодня слишком расслаблен, чтобы заниматься уборкой на ночь глядя, поэтому игнорирует разбросанные вещи и бардак на кухне. Вместо этого он идёт в гостевую комнату, которую Тэхён называет его комнатой (хотя Чонгук её своей не считает, хоть и спит в ней периодически вот уже почти восемь лет). Там он достаёт из шкафа полотенце и пижаму и выходит обратно. — Я первый в душ! — кричит он. — Эй, я старше, значит я первый, — хмыкает Тэхён, возникая рядом с точно таким же комплектом вещей, разве что пижама другого цвета. — Я первый застолбил! В глазах Чонгука загорается огонёк, и он уже собирается кинуться к двери ванной комнаты, но Тэхён его ловко перехватывает и принимается щекотать, от чего Чонгук со смехом визжит и брыкается, грозясь перебудить всех соседей. На его крики прибегает даже Мик, начиная звонко лаять, глядя на непонятную потасовку: то ли хозяина спасать, то ли омегу. В конце концов Чонгук всё же вырывается из рук альфы и залетает в ванную, продолжая смеяться и захлопывая дверь перед его носом. А Тэхён приваливается к стене, довольно улыбаясь. Он тоже счастлив в такие вечера. В вечера, когда в доме звучит смех Чонгука.