St. Mary's Hospital

      Сокджин входит в торжественно украшенный зал, держась под руку за Намджуна, который вот уже пятнадцать минут изображает идеального спутника и даже подал ему ладонь, когда они выходили из машины. На альфе отличный костюм-двойка кобальтового цвета, и Джин думает, как удачно он выбрал для себя серые брюки и блейзер. Папа назвал этот цвет «гейнсборо», и он искренне не понимает, зачем так усложнять, если его костюм просто серый. В любом случае, они оба выглядят отлично друг рядом с другом, будто выбирали наряды, заранее обговорив цветовую гамму.       В зале, украшенном красивой нарядной елью, уже достаточно людей, выглядящих не менее блестяще. Официанты снуют между ними, разнося искрящиеся шампанским стройные бокалы и закуски, смотрящиеся как произведения искусства. Играет ненавязчивая приятная музыка, не слишком громко, ведь большинство пришло завязать нужные знакомства, вложиться или же найти спонсоров для благого дела. Как раз за последним здесь Сокджин и Намджун, и они не единственные представители их госпиталя. У парадного входа они также встретили заведующего терапией и кардиологией под руку с молодым подающим надежды омегой-кардиохирургом.       Сокджин уже успел заметить немало знакомых лиц и мысленно строил план, кому нужно представить Намджуна в первую очередь и от кого есть шанс получить выгоду.       От Намджуна приятно пахло каким-то одеколоном с оттенком цитрусовых, а его предплечье, за которое он держался, ощущалось надёжно и успокаивающе, так, что Джин чувствовал себя довольным и расслабленным. У него было достаточно планов на сегодняшний вечер и альфа мог отлично ему с этим помочь. За последние несколько лет он успел изучить некоторых меценатов, которые посещали подобные места на регулярной основе. Часто это были омеги в возрасте, имеющие внушительное состояние. Такие мероприятия были для них сродни развлечению под вуалью благих намерений. Сокджин не отрицал, те действительно оказывали существенную помощь, но при этом преследовали порой меркантильные цели. Иногда они хотели всего лишь особого отношения к себе при обращении в госпиталь, которому оказывали финансовую поддержку, но временами доходило и до абсурда — в прошлом году Тэхёну пришлось согласиться на личную встречу с одним омегой за шестьдесят, который пообещал финансирование обследований детей из семей с низким уровнем достатка. Сокджин тогда до боли в животе смеялся от обречённого выражения лица младшего брата, собирающегося на «свидание». Но тому омеге стоит отдать должное — дети финансируются по сей день, так что Тэхён сослужил им всем добрую службу тем, что не отказал.       — Слишком пафосно, — комментирует Намджун, ведя взглядом по залу.       — Здесь собрались богатейшие люди. Конечно, будет пафосно, — едва заметно закатывает глаза Джин. — Ты можешь не задерживаться надолго, нужно только лишь побеседовать с нужными людьми, я тебя с ними познакомлю. И после праздничного ужина ты сможешь уйти.       — А ты?       Сокджин пожимает плечами. На самом деле, у него ещё ни разу не получалось уехать отсюда раньше полуночи, потому что как только заканчивался ужин, за которым распивались крепкие напитки, гости становились более разговорчивыми и, что особенно важно, более сговорчивыми, и Джин втягивался в беседы.       — Не оставлю же я тебя одного. Как-то не по-джентльменски, — фыркает альфа.       — С каких это пор ты заделался джентльменом? — Сокджин по-доброму усмехается.       — Я всегда им был, ты просто это игнорировал, — подмигивает ему Намджун. — Я даже носил тебе цветы!       — Действительно. И как я мог забыть, — качает головой Сокджин. — Только вот почему-то ты тоже упрямо игнорировал наличие у меня альфы, который твои ромашки отправлял в мусорный бак.       — Он был придурком. Конечно, я его игнорировал. Так ты знал, что это я оставлял тебе цветы?       — Он не был придурком! — ворчит Сокджин. — А ты был очевидным!       — Он буквально заставил тебя выбирать между ним и карьерой! Не говори мне, что он не был придурком.       — И откуда тебе всё известно в таких подробностях?       — Мне было восемнадцать, а ты был симпатичным шестикурсником. Естественно, я выпытывал у Тэхёна всё о тебе. Может быть, для остальных ты и большой босс теперь, но для меня ты всё ещё старший брат моего лучшего друга, который забывал закрывать дверь в свою спальню, когда переодевался.       — Ты подглядывал! — возмущённо восклицает омега.       — Что мне оставалось делать?! Комната Тэхёна была прямо напротив!       — Ты вот вообще не изменился за тринадцать лет! Всё такой же придурок! Джентльмен, блин.       Их очередную перепалку прерывает подошедший к ним относительно молодой омега в дорогущем костюме изумрудного оттенка и с переливающейся камнями брошью. Джин невольно засмотрелся. До Чеён всегда выглядит прекрасно и свежо, по нему и не скажешь, что он старше Джина лет так на пять-семь. Что ж, неограниченное количество денег, которое имеет его престарелый супруг, делают своё дело. А Чеён без зазрения совести гуляет по молоденьким альфам.       — Сокджин, милый, здравствуй! — заворковал мужчина, принимаясь расцеловывать его щеки, будто они близкие друзья. — Потрясающе выглядишь!       Джин вежливо улыбается в ответ, свято надеясь, что это похоже на искреннее дружелюбие.       — Вы тоже выглядите прекрасно, господин До.       — Боже, не нужно этих формальностей! Просто Чеён. Представишь меня своему спутнику? — омега скользит взглядом по Намджуну. Джин вовсе не ревнует, конечно нет, но это настолько нахально и раздражающе, что он с трудом сдерживается, чтобы не прижаться к альфе ближе, всем своим видом показывая, что они пришли вместе, вообще-то.       — Конечно, — спокойно отвечает он, сдерживая поднимающийся ураган внутри. — Ким Намджун, один из ведущих хирургов нашего госпиталя, — Джин снова улыбается и представляет альфе омегу: — До Чеён, один из спонсоров, на регулярной основе поддерживающий госпиталь.       — Очень приятно, — голос Намджуна звучит несколько ниже и вкрадчивее, чем привык слышать его Джин, и омега невольно выгибает бровь, глядя как двое напротив него пожимают друг другу руки, а Чеён в этот момент строит соблазнительный взгляд, тая от внимания привлекательного альфы.       Пока Намджуну на уши наседает омега, Сокджина в беседу вовлекают двое подошедших к ним альф. Одного из них он хорошо знает — господин Чхве несколько лет подряд жертвовал крупные суммы на программу обследования на онкологические заболевания, чем, несомненно, заслужил уважение в глазах Джина. К тому же, он был довольно интересным и не старым — ему вряд ли больше пятидесяти. Господин Чхве обычно много говорил о жизни за границей и опыте других стран в различных сферах, в том числе и в медицине. Джин слышал, что его бывший муж был врачом, отчего тема медицины для альфы не была далёкой.       Господин Чхве знакомит Джина со своим приятелем и называет его владельцем одного из крупнейших холдингов страны. Сокджин мысленно отмечает, что вечер начинается вполне удачно. Господин Чхве в красках расписывает господину Хону таланты Джина, лишь изредка упоминая госпиталь, и омега чувствует себя, как на смотринах, но стоически терпит, ведь разговор постепенно склоняется к вопросам финансирования. Между прочим он упоминает, как благодарен, что несколько лет назад один щедрый господин пожертвовал деньги на новый томограф для его отделения, с грустью добавляя, что тот томограф уже становится устаревшим, ведь наука не стоит на месте, и каждый год появляются всё более совершенные аппараты, способные облегчить постановку диагноза. Во взгляде господина Хона Джин замечает нечто такое, что позволяет ему понять, что альфа готов подарить госпиталю не только томограф.       Именно по этой причине Джин с лёгкостью соглашается занять столик альф, когда ведущие вечера объявляют о начале торжественного ужина. Господин Хон предлагает ему свою руку, и Джин уже собирается вежливо её принять, как позади них возникает Намджун.       — Джентльмены, сердечно прошу прощения, но этот омега сегодня со мной, — обворожительно улыбается им Намджун. — Вынужден его у вас забрать.       Намджун мягко берёт Джина под локоть, уводя его у разочарованных альф, собиравшихся провести вечер в компании красивого и умного омеги.       — Ты что творишь? — шипит Сокджин, когда они с Намджуном отходят на достаточное расстояние. — Они уже были готовы подарить отделению томограф, а может и не один!       — Томограф для отделения заказали из Японии буквально, — Намджун бросает взгляд на часы, — пятнадцать минут назад.       И самодовольно улыбается.       — А ты пришёл сюда со мной, — напоминает альфа и кладёт ладонь на спину Джина, ведя его к столику, предназначенному для них по плану рассадки гостей.       — До Чеён?       — Он, — с улыбкой кивает Намджун.       — И что ты ему пообещал взамен?       — Одно маленькое свидание.       Джин фырчит.       — Какая поразительная наглость у этого…       Намджун тихо посмеивается, когда не даёт ему договорить, крепко сжав ладонью его талию.       За одним с ними столиком оказывается супружеская пара, возрастом давно за пятьдесят, и они ведут приятные беседы, иногда чокаясь бокалами с игристым. Их с Намджуном сначала тоже принимают за пару, но Джин спешит разубедить, объясняя, что они всего лишь коллеги. Альфа и омега, с которыми они делят столик, всерьёз заинтересовываются работой госпиталя, и к концу ужина они уже договариваются о сотрудничестве. Альфа занимается поставками оборудования из Америки, и Сокджин как нельзя кстати упоминает, что контракт госпиталя с поставками от японцев заканчивается в этом году.       К концу вечера Джин чувствует себя разомлевшим от трёх бокалов шампанского, но невероятно довольным проделанной работой. Благотворительная встреча прошла отлично. Он всё ещё немного жалеет, что Намджун сорвал ему отличное знакомство, которое могло быть очень полезным для госпиталя, но Намджун на это непоколебимо отвечает, что они и так ушли далеко не с пустыми руками. Образно говоря, конечно. Главврач точно будет довольным.       Такси ждёт их прямо напротив выхода. Джин кутается в осеннее пальто, мысленно причитая, что не надел зимнее. К этой неожиданно снежной зиме так сложно привыкнуть.       Намджун снова галантно открывает перед ним дверь, помогая сесть в автомобиль, после чего усаживается рядом. Чувствуя себя всё ещё захмелевшим, Сокджин поворачивает к альфе голову и разглядывает его профиль. Намджун пристальный взгляд замечает и переводит на омегу внимание.       — Ты мог бы всегда быть таким, как сегодня, — говорит альфе Джин.       — Это каким?       — Милым и обходительным, а не наглым засранцем.       — Значит, сегодня я милый? — Намджун наклоняется ближе, оставляя между ними едва ощутимое расстояние. Сокджин спешить отвернуть лицо, снова увеличив дистанцию.       — Ты понял, что я имею в виду.       — Возможно, — усмехается альфа.       Они словно меняются местами, и теперь уже Намджун разглядывает его. Джин ощущает цепкий взгляд всю дорогу до своего дома, хоть это и недалеко. В машине становится душно. Аромат альфы чувствуется ярче и гуще, Сокджин старается дышать через раз.       Водитель останавливается аккурат возле его парадной. Сокджин пытается припомнить, когда успел назвать свой точный адрес, но потом в памяти всплывает, что Намджун однажды был здесь, когда Сокджин только-только въехал. Они с Тэхёном вызвались собственноручно собрать ему стеллаж для книг, который сейчас служит своеобразной перегородкой в его квартире-студии, отделяя спальную зону от остальных.       Сокджин уже тянется к дверце, чтобы открыть её нажатием на кнопку и покинуть салон такси, но его опережает Намджун.       — Я тебя провожу, — коротко бросает он и выходит из автомобиля, обходя его, открывая дверь омеге и снова подавая руку.       — Всё в порядке, не нужно провожать, — заверяет его Джин, когда вкладывает свою ладонь в его и выходит на заснеженную улицу, которая ещё утром была серой и унылой.       — Ты можешь оступиться.       — Боже, я не настолько пьян, Намджун. Ты преувеличиваешь, — с улыбкой качает головой Джин.       — И всё же я провожу, — настаивает альфа, не выпуская его ладонь из своей.       Он подаёт какой-то знак водителю такси, по всей видимости, прося подождать, и ведёт Сокджина к парадной. Его обувь действительно скользит, она не предназначена для хождения по снежному накату. Отпустив ладонь, Намджун придерживает его чуть выше поясницы, страхуя на всякий случай. Джин уверен, его ловко подхватят, если вдруг он начнёт падать. Но он надеется, что никаких клишированно-сериальных сцен не произойдёт. Он уже и так поднимается в свою квартиру с самым отъявленным сердцеедом из всех возможных, и по закону жанра они вряд ли просто попрощаются у его двери, поблагодарив друг друга за хороший вечер.       Эта мысль возникает у него запоздало. Ей предшествует молчаливая пауза, которая возникает между ними, стоит остановиться возле двери, ведущей в квартиру омеги. Намджун, возвышаясь над ним, смотрит заволоченным взглядом, пока Джин пытается припомнить, в какой дораме уже видел подобное. Вспомнить не выходит — альфа подаётся вперёд, и он оказывается вжатым в дверь чужим телом, а мыслей в голове никаких уже не остаётся. Неуклюжими перебоями начинает стучать сердце, гулко отзываясь то в висках, то в груди, то в… паху. У Джина пересыхают губы, когда Намджун спускает на них взгляд, до этого устремлённый прямо в его глаза. Возможно, в них он искал сопротивление или нежелание. Видимо, не нашёл.       Замерший Сокджин словно сам развязывает ему руки, и вот они уже движутся по изгибам его бёдер вверх, оглаживая талию, скрытую тканью не самого тёплого пальто.       — Где ключи? — раздаётся голос альфы у самого его уха.       — В… кармане, — с придыханием отвечает Джин.       Ладонь Намджуна скользит в карман пальто, извлекая ключи от сокджиновой квартиры, в то время как у самого омеги в голове волнительная сумятица. Мозг так и кричит одуматься, прекратить, пока не поздно, ведь и дураку понятно, к чему всё идёт… а тело откликается, трепещет от соблазнительной близости, и Джин не уверен, что может этому противостоять.       Позади него дверь с негромким шуршанием открывается, приглашая их двоих внутрь, и Намджун, не выпуская его из рук ни на секунду, подталкивает в темноту квартиры. Дверь за альфой захлопывается и Джину кажется, словно он птичка, оказавшаяся в ловушке, но вместе с тем внизу живота приятно тяжелеет от предвкушения, а во взгляде Намджуна всё читается вполне однозначно.       У Сокджина кружится голова, когда альфа прижимает его ближе, заключая в тесные объятия, и губами находит его губы. Первый поцелуй выходит горячим, глубоким, но в то же время слишком чувственным, таким, что у Джина не остаётся сомнений в том, что он действительно хочет этого. И нет, он не настолько нетрезв, чтобы наутро назвать это пьяным сексом. Он не знает, пожалеет ли, когда проснётся, но сейчас это то, чего он хочет.       Пальцы Намджуна расстёгивают пуговицы на его пальто, после чего оно с приглушённым звуком падает под их ноги, а потом альфа притягивает омегу к себе, обхватив за бёдра. Джин издаёт непроизвольный стон, упиваясь властными движениями, от которых кровь закипает.       — Там… тебя же ждёт такси, — вспоминает он и делает шаг назад, когда Намджун так же скидывает своё пальто на пол и надвигается на омегу. Его взгляд на секунды переходит за спину Джина. Он уверен, альфа смотрел на большую кровать, которую он не заправил с утра. На ней ворохом взбитое одеяло. Возможно, там даже валяется его нижнее белье, которое он не бросил в корзину, надеясь сделать это потом, он ведь не планировал привести на ночь альфу для перепиха. Что ж, поздно.       — Не ждёт, — уголком губ ухмыляется Намджун.       Ну, конечно, он знал, что окажется в постели омеги ещё когда они в него садились. Джин мог бы догадаться.       Следом за пальто Намджун сбрасывает свой пиджак, оставаясь в белоснежной рубашке. Джину становится жарко, глядя на широкий разворот его плеч, отлично очерченных тонкой тканью. Намджун избавляется от обуви, пока вновь целует омегу, и тот следует его примеру. Если честно, ему уже так сильно не терпится снять официальную одежду. Хочется быстрее почувствовать хлопковую мягкость простыней на коже, ну и… чужие горячие руки.       Квартира Сокджина хоть и является студией, но довольно просторная, именно поэтому ему кажутся бесконечно долгими те секунды, которые они тратят на то, чтобы дойти до постели. Оказавшись же рядом с ней, Намджун принимается довольно настойчиво избавлять Джина от одежды.       — Стой, подожди… — прерывает его омега. — Мне нужно в уборную.       Намджун отпускает его без вопросов и Джин ускальзывает в ванную, чтобы наспех привести себя в порядок и подготовиться, чувствуя, что уже слишком влажный, хоть между ними ещё пока ничего, в общем-то, не произошло. И либо Намджун так сильно его возбуждает, что он течёт как школьник от одних лишь поцелуев, либо приближающаяся течка даёт о себе знать.       Джин выходит из ванной комнаты смущённый, чувствуя себя более неловко, ведь у него было немного времени, чтобы осознать происходящее, но Намджун ему не дает загоняться — тут же тянет на себя, снова вовлекая в жадный поцелуй, от которого кожа омеги покрывается мурашками.       Не проходит и минуты, как он уже лежит на подушках, получая обжигающие поцелуи скользящих по коже губ. Его сорочка всё ещё на нём, с той лишь разницей, что теперь она полностью расстёгнута и выправлена из брюк, обнажая его грудь и живот. Этим пользуется Намджун, исследуя чувствительные участки губами, иногда мажа языком или прикусывая.       Сокджин чувствует, что уже достаточно возбуждён, и тянется руками к ремню на брюках альфы, но Намджун неожиданно переворачивает его на живот, заставляя удивлённо выдохнуть. От этого сочетания нежности и силы у него сладко поджимаются пальцы на ногах. Ладонь Намджуна проходится по его ягодицам, всё ещё облегаемым тканью брюк, и несильно сжимает одну, заставляя Джина слегка прогнуться в пояснице. Намджун просовывает под него руку, немного приподнимая, чтобы расстегнуть брюки, а после стащить их по бёдрам вниз вместе с бельём. Сокджин остаётся лежать на животе с обнаженными ягодицами. Несколько мгновений ничего не происходит.       — Ты там пялишься на мой зад?       — Могу себе позволить.       Сокджин уже собирается перевернуться и согнать альфу с постели, возмущённый тем, что тот в такой интимный момент снова принял свой привычный образ засранца, но тут его ягодицу кусают, и Джин изумлённо выдыхает.       Губы стремительно двигаются выше, короткими поцелуями проходясь по голой пояснице с аппетитными ямочками в самом низу, и, в конце концов, дойдя до самого верха, смыкаются на задней поверхности шеи. Он ощущает всем телом, что Намджун по-прежнему одет, и ему это совсем не нравится.       — Разденься уже, — требует он, поёрзав под альфой.       — Кому-то невтерпёж, — тихо посмеивается тот над ухом омеги и принимается тихо шуршать одеждой.       — Замолчи, — шипит омега и вздрагивает, когда чувствует, что Намджун опускается на его спину уже голой грудью.       Чужие прохладные ладони вновь скользят по обнаженной, чувствительной коже. Джин прикрывает глаза и откидывает назад голову, когда губы альфы снова касаются шеи. Хочется перевернуться обратно на спину, обхватить ногами крепкие бёдра альфы, прижаться ближе и получить больше ласки, но тот полностью контролирует ситуацию, не давая омеге возможности для инициативы. Хочется взвыть, когда ласки недостаточно, ведь руки Намджуна находятся где угодно, но не там, где нужно. Он водит по бёдрам, талии, доходит до рук, продолжая сыпать поцелуями. Джин пытается пошевелиться, скинуть с себя тело, чтобы взять ситуацию в свои руки, но получает звонкий шлепок по ягодице, и она тут же становится нежно-розовой.       — Да что ты себе… — бубнит Джин и затыкается ровно в тот момент, когда пальцы Намджуна проскальзывают между ягодиц. Омега шумно выдыхает, сосредотачиваясь на собственных чувствах и эмоциях.       В голове стучит дикая мысль, что прямо сейчас он отдаётся Намджуну, этому заносчивому, высокомерному… но эта же мысль так сильно будоражит, что непроизвольно с губ срывается стон.       Чужие пальцы так приятно ощущаются на пульсирующем сфинктере, и Джин дышит чаще, чувствуя как один проталкивается внутрь. Невероятно.       — У кого-то давно не было, — комментирует альфа, собирая смазку на палец и снова проникая на две фаланги.       — Если ты сейчас не заткнёшься… — закатывает глаза Сокджин, дёрнувшись под Намджуном, от чего палец выскальзывает, а альфа приглушённо смеётся. Джин ненавидит его прямо сейчас, лёжа совершенно беззащитным и раскрытым перед ним.       Намджун всё так же не торопится, растягивая момент (и Сокджина), а омега, становясь слишком чувствительным, жаждет ласки и заботы.       — Поцелуй… — почти умоляет он, стыдясь перемен своего настроения.       Он слышит, как Намджун самодовольно усмехается, но мысленно благодарит его за то, что хватило мозгов ничего не произносить вслух в такой момент, когда он чувствует себя слишком уязвимо. Он буквально трепещет от переполняющих эмоций.       Намджун помогает ему перевернуться на спину и накрывает его член ладонью, даря долгожданную ласку. Сокджину нужно отдать ему должное — он умеет быть нежным, когда нужно, именно поэтому омега совершенно теряется в накрывших его чувствах. Альфа прекращает играть и выполняет просьбу — целует. Страстно, самозабвенно. Именно так, как Джину было нужно для того, чтобы почувствовать себя защищённым и желанным. Продолжая терзать губы, он разводит его ноги, опять касаясь ануса, и Джин уже сам льнёт ближе, желая почувствовать больше.       Оторвавшись от чужих губ и опустив взгляд, он видит, что Намджун всё ещё в брюках, и это категорически не нравится ему. Абсолютно неравное положение. Он тянется к нему рукой, но натыкается не на пряжку ремня, а проезжается по члену, упирающемуся в ткань брюк. Намджун тихо шипит и запрокидывает голову, вызывая у омеги улыбку. Примерно на такую реакцию он и рассчитывал.       Сокджин увлекается, массируя чужой член через ткань, и теперь уже Намджун спешит избавиться от оставшейся одежды, чтобы высвободить его наружу. После этого он снова перенимает инициативу, сосредоточившись на том, чтобы хорошо подготовить омегу. Джин чувствует, что смазки больше, чем достаточно, и на задворках сознания проскальзывает мысль, не началась ли раньше времени течка, которую он ждал лишь к началу следующей недели. Несмотря на то, что у него действительно давно никого не было, стенки прекрасно поддаются растяжке, и от нетерпения он сжимается вокруг пальцев, которые легко входят в него с влажным звуком. Заполненность дурманит голову, но окончательно Джин сходит с ума, когда Намджун проводит подушечками по простате внутри него, затем ещё и ещё. Он протяжно стонет, а после приоткрывает глаза, затуманено глядя, как другой рукой альфа водит по собственному напряжённому члену.       — Давай, — на выдохе шепчет омега, не в силах больше терпеть.       — Резинки? — спрашивает Намджун словно для галочки, ведь сам уже находится между разведённых гладких бёдер и вытаскивает из анального отверстия влажные от смазки омеги пальцы.       — Надеюсь, ты чист, — бросает Джин, утягивая Намджуна на себя, и тот ничего не отвечает, оказываясь снова слишком близко. Идеально.       Их тела вновь сплетаются, и Сокджин разводит ноги шире, позволяя альфе удобнее устроиться. Намджун, не теряясь, тут же закидывает одну его ногу себе на бедро, подхватив под коленкой. Он накрывает губы омеги поцелуем, вместе с тем приставляя головку ко входу и мягко толкаясь внутрь. Джин сладко стонет, ощущая долгожданное проникновение и подаваясь навстречу, желая принять больше. Намджун на пробу двигается, совершая первую фрикцию, а у Джина, кажется, звёздочки перед глазами — так хорошо ему сейчас. Скажи ему кто, что может быть так невероятно с кем-то вроде Намджуна, дружка его брата, вечной занозы, которая не умеет держать язык за зубами — в жизни бы не поверил. Но именно под ним сейчас он стонет, выгибаясь навстречу умелым рукам, пока Намджун всё сильнее ускоряется. Возможно, не зря за ним бегает вся незамужняя омежья половина их госпиталя.       — Медленнее… пожалуйста… — просит Джин, слегка хмуря брови, и Намджун переходит на неспешные, но глубокие толчки, а потом и вовсе переворачивает их, сажая Джина себе на бёдра, а сам откидывает на подушки.       — Задай темп сам, — предлагает он, снова направляя выскользнувший член в омегу, и тот плавно насаживается, со шлепком опускаясь ягодицами на бёдра альфы.       Сокджин принимается медленно раскачиваться, опускаясь по самое основание. Намджун обнимает его за тонкую талию и припадает губами к груди, начиная осыпать её поцелуями, иногда покусывая и втягивая в рот соски. Сокджин от подобных ласк сжимает член внутри себя, вызывая дрожь по телу альфы.       — Хорошо… — выдыхает Намджун, опаляя влажные от его слюны соски дыханием.       Сокджину нравится вести процесс, нравится, что у альфы развязаны руки и свободен рот, и он может вытворять все эти невероятные штуки… нравится, что все самые чувствительные места не остаются без внимания, ведь Намджун попеременно ласкает то его грудь, то член и яички, и тогда он уже сам начинает двигать бёдрами быстрее, создавая то самое трение, от которого внутри всё огнём пылает.       Прежде чем кончить, они меняют несколько поз. Альфа то трахает его на весу, держа под ягодицами, то ставит в коленно-локтевую, заставляя прогнуться в пояснице как можно сильнее. В конце Намджун опять опрокидывает омегу на простыни, но на этот раз уложив его на бок и пристроившись сзади. Рукой он поднимает одну его ногу, держа её крепко в руке, и снова входит, начиная ритмично двигаться, чтобы прийти к финалу.       Намджун изливается внутрь, отпуская ногу Сокджина, чтобы переместить ладонь на его член, и помочь дойти до разрядки. Сокджин кончает почти одновременно с тем, как начинает ощущать наливающийся узел.       — Невероятно… — выстанывает он, принимая узел в себя, и чувствуя, как Намджун заботливо целует его влажный от испарины лоб в порыве какой-то доселе неизвестной нежности.

***

      Сокджин просыпается рано. Он уже давно привык пробуждаться без будильника. Годы тренировок — и вот твой организм уже знает, когда нужно встать, чтобы не проспать работу.       Спустя полчаса он сидит за барной стойкой кухни, попивая чёрный кофе и наблюдая за развернувшейся перед ним картиной: прямо напротив него отличный обзор на развороченную постель, на которой голышом спит альфа, растянувшись на сбитых простынях. В окно начинает пробиваться зимнее солнце, оставляя яркую полоску света на обнажённых ягодицах, которые прямо сейчас изучает Сокджин, склонив на бок голову и задумчиво держа чашку.       Намджун не проснулся ни когда Джин поднимался с постели, ни когда уходил в душ и потом из него вернулся, хлопнув дверью громче, чем хотел. И вот теперь у омеги есть прекрасная возможность разглядеть всё в подробностях и подумать о случившемся.       Жалеет ли Сокджин? Ни капли. Ему было хорошо, ему было просто отлично. Он уже не в том возрасте, когда стыдятся мимолётных связей. Ну и пусть, что лучший друг младшего брата. Ну и пусть, что коллега и подчинённый. Они два взрослых человека, и они оба этого хотели. К тому же, Намджун оказался отличным любовником — чутким, внимательным, несмотря на все эти колкости, периодически вырывающиеся из его рта. Ладно, он даже обтёр его влажным полотенцем, когда на грани сна и реальности, едва соскочив с узла, Джин бубнил о том, что утром у него не будет сил и времени на душ.       Да, он не жалеет.       Именно это повторяет себе мысленно Сокджин весь день, отчаянно пытаясь сосредоточиться на работе, но всё время возвращаясь мыслями к альфе, которого так и оставил голым и спящим в его постели, когда уходил на работу. Джин ему даже немного завидовал — тому на дежурство только в ночь, и он замечательно выспится на сокджиновых итальянских простынях.       — Ты слушаешь меня? — щёлкает пальцами перед его лицом Тэхён.       Брат сидит в кресле напротив, и Джин отмахивается от его руки.       — Что за привычка мельтешить пальцами прямо перед глазами!       — Я позвал тебя дважды. О чём ты думаешь?       — Ни о чём. Что там с Чонгуком? — вспоминает последнее, о чём они говорили, прежде чем Сокджин снова ушёл в свои мысли, вспоминая круглые, подкачанные ягодицы и широкую спину, прекрасно дополняющие картину его смятой постели.       — Мы уже закончили говорить о Чонгуке и теперь обсуждали мой день рождения.       — Да, точно. Прости, я отвлёкся, — виновато смотрит он на брата.       Дверь в кабинет, где они сидят вдвоём, без стука открывается. У Сокджина пересыхает в горле, когда на пороге показывается Намджун. Выспавшийся, свежий и с довольным выражением лица.       Джин бросает взгляд на часы. Он и заметить не успел, как приблизился вечер. Смена Намджуна уже началась.       — Извиняюсь за вторжение, — говорит он, конечно, совершенно не сожалея.       И протягивает Сокджину ключи от его квартиры. Омега краснеет до кончиков ушей.       Тэхён несколько секунд молчит, переводя взгляд от намджуновой руки, протягивающей связку, к смущённому лицу старшего брата, и только потом начинает соображать:       —  Какого чёрта?