Чимину приходится встать по будильнику гораздо раньше, чем он это делает обычно.
Сегодня сочельник. Взятая дополнительная смена в оперблоке акушерского отделения теперь не кажется такой хорошей идеей, ведь он рассчитывал, что Минки заберёт к себе Сокджин, но совершенно забыл о Благотворительном вечере, на который заведующий должен сегодня отправиться. Сына придётся брать с собой, ведь няня тоже не станет жертвовать сочельником в кругу семьи ради работы, тем более, за такие небольшие деньги.
Минки не может толком проснуться весь тот час, что Чимин его умывает, причёсывает, пытается одеть и накормить, и продолжает дремать, пока они едут в метро. Мальчик сидит у него на коленях и тихо сопит, уткнувшись лбом ему в грудь. Глядя на спящего ребёнка, его самого клонит в сон, с чем он усиленно борется, чтобы не дай бог не проехать нужную станцию.
Подтаявший снег превратился в грязь и всё никак не высохнет, и Чимин с сожалением поглядывает на свои замшевые ботинки на шнуровке, которые так тщательно почистил накануне вечером. Они снова в серых брызгах. Минки же напротив радуется, топая по слякоти сильнее, чем нужно. Ну, зато проснулся.
— Как ты обещал себя вести сегодня на папиной работе?
— Хорошо!
— Хорошо — это как? — уточняет на всякий случай, когда они вдвоём подходят к центральному входу госпиталя.
— Не баловаться и не шуметь?
— Да, — с улыбкой кивает Чимин. — Мне же не придётся за тебя краснеть, правда?
— Угу, — кивает ребёнок.
Они заходят в светлый просторный вестибюль, и Минки уже было тянет папу за руку в сторону кафетерия, но Чимин напоминает, что им нужно сначала поработать, и ведёт сына к раздевалкам.
Омега переодевается в хирургический костюм и убирает личные вещи в шкафчик, пока Минки сидит на скамье, болтая ногами и играя в незамысловатую игрушку на его телефоне. Чимин знает, что ни к чему хорошему не приведёт то, что он занимает ребёнка телефоном, пока сам делает какие-нибудь дела, но иногда у него просто нет выбора.
Забрав мобильный у сына, он кидает его в свой карман, берет мальчишку за руку и идёт с ним к лифту. Оказавшись внутри, Минки прилипает, как и всегда, к прозрачному стеклу, из которого видно улицу. Чимин тоже невольно бросает туда взгляд. За окнами снова всё стало серым, будто и не ждут они никакое Рождество. Может, хоть ночью пойдёт снег?
— Пап, мы проехали! — взволнованно тычет ребёнок в световое табло лифта, указывающее этажи. — Нам нужно было выйти раньше!
— Нет, зайчонок, мы сегодня будем работать в отделении у дяди Юнги.
— Мы не пойдём к Джину? — поникнув, переспрашивает Минки.
— Не сегодня, хорошо? Может, Джин приедет к нам завтра в гости, ладно?
Минки без энтузиазма кивает. Он любит бывать у папы на работе, но лишь по той причине, что его в отделении все знают и не забывают баловать. И Джин, и Тэхён, и большинство медбратьев души в нём не чают. В акушерском отделении им обоим будет сложнее — Минки будет скучно и одиноко, а Чимин будет то и дело о нём переживать.
Для начала, конечно, ему нужно объясниться с Юнги, ведь на сегодня он его непосредственный начальник. Он собирается попросить сына тихонько посидеть в комнате отдыха для медбратьев, пока он зайдёт к доктору Мину и объяснит ситуацию, но сталкивается с ним, как только оказывается в отделении.
— Привет, — здоровается альфа. — О, ты не один?
Его взгляд падает на ребёнка, стоящего рядом с омегой, и Чимин неловко мнётся с ноги на ногу, крепче сжимая в руке детскую ладошку.
— Привет, прости, я… думал, что смогу оставить Минки с Сокджином, но забыл про этот их благотворительный вечер. А няня… сегодня сочельник, понимаешь…
— Всё в порядке, я понимаю, — спешно отвечает Юнги, едва не перебивая омегу. Черты его лица смягчаются. — Правда, всё нормально. Это совершенно не проблема. Эй, — с улыбкой обращается он к ребёнку, присев перед ним на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с детскими глазами. — Как насчёт того, чтобы пойти со мной в игровую?
— Но это же в другом корпусе? — вмешивается Чимин, смутно вспоминая, на каком этаже находится педиатрическое отделение, в котором есть игровые комнаты для детей, которые получают там лечение.
— Мне нужно сходить до педиатрии, забрать кое-какие документы от их заведующего. Заодно попрошу их нянь приглядеть немного за Минки, если он пойдёт, — предлагает Юнги.
— Пойдёшь? — спрашивает Чимин у сына.
Мальчишка с сомнением переводит взгляд с папы на мужчину, потом снова на родителя:
— Это далеко?
— Нет, это рядом. И там есть игрушки, карандаши и другие дети. А я заберу тебя, как только освобожусь, и мы вместе пообедаем, — обещает Чимин.
— Хорошо, — соглашается Минки, и вкладывает ладошку в протянутую руку альфы.
Юнги с ребёнком уходят в сторону телескопического перехода, соединяющего два корпуса, и Чимин машет сыну рукой, широко улыбаясь.
Теперь можно и работой заняться. Как только доктор Мин с мальчиком скрываются из вида, он направляется к рабочему месту старшего медбрата, чтобы закончить некоторые дела, которые не успел сделать в свою прошлую смену.
Ближе к обеду в отделение поступает омега с преждевременной отслойкой плаценты, которому требуется экстренное кесарево, и Чимин впервые воочию может видеть Мин Юнги за работой. Он всегда знал, что доктор Мин прекраснейший специалист. Боже, он может заверить в этом кого угодно как никто другой, ведь Чимину посчастливилось побывать в этом отделении и как пациенту — Минки родился здесь, и именно доктор Мин помог ему появиться. Но ещё ни разу он не видел Юнги со стороны, сосредоточенным и чётко выполняющим свою работу — делая разрез на коже живота омеги, вскрывая матку, он извлекает на свет маленькое тельце и слегка хлопает по попе, после чего ребенок начинает негромко кряхтеть, издавая свой первый в жизни плач. В больших и сильных руках альфы малыш выглядит совсем крошечным, и Чимин ощущает волну умиления. Омега тоже остаётся в полном порядке — начавшееся из-за отслойки кровотечение остановлено, состояние стабилизировано. Он сможет подержать на руках своего кроху позже. Всё самое страшное для них теперь позади. Чимин ощущает себя счастливым.
В целом, первый раз в акушерской операционной проходит хорошо, несмотря на его волнение. Оперирующая бригада принимает его тепло, а он неплохо справляется с работой. Выходя из операционной, снимая на ходу шапочку и маску, он бросает взгляд на одного из врачей, чьи глаза казались смутно знакомыми, когда он сталкивался с ним взглядом во время операции. Чимин узнаёт в нём Чон Хосока, их нового анестезиолога-реаниматолога.
— О, Чимин, да? — обращается к нему альфа, тоже узнав.
— Здравствуйте, — улыбается в ответ омега, убирая набок смявшуюся под медицинской шапочкой чёлку.
— Ничего, что я на ты?
— Нет, всё в порядке!
— Я не знал, что ты в акушерстве тоже работаешь.
Они идут вдоль коридора, в котором приглушённо слышен детский плач из палат для новорождённых, и Хосок слегка придерживает Чимина за локоть, когда омега едва не ударяется об открывшуюся внезапно дверь одной из палат.
— Спасибо, — смущённо улыбается он. — Я здесь временно, заменяю иногда их старшего медбрата, который в декретном отпуске. А сегодня пришлось выйти в операционную.
— Ты хорошо справился, — Хосок обворожительно улыбается. — Ещё не собираешься на обед? Может, сходим вместе?
Чимин бросает взгляд на часы, висящие над медбратским постом, помня, что он обещал сыну забрать его к обеду, чтобы сходить в кафетерий вместе.
— Пока нет, может быть, в другой раз?
— Ловлю на слове, — альфа подмигивает и отправляется в сторону лифтов, чтобы вернуться в своё отделение.
Следующим утром Чимин ласково тормошит за мягкую щёчку сына, который всю ночь проспал в комнате отдыха среднего медперсонала, пока папа работал. Он с трудом разлепляет глаза, ведь накануне поздно лёг. Чимин вышел из операционной только лишь за полночь и обнаружил, что Минки всё ещё играет в игры на его телефоне, который он оставил ему за несколько часов до этого в качестве компенсации отсутствия родительского внимания. Уложить его спать удалось лишь только к часу ночи.
Сейчас было почти восемь, и омега искренне мечтал поскорее уйти домой, чтобы вздремнуть немного вместе с сыном на своей большой мягкой кровати, а потом приготовить что-нибудь вкусное для праздничного ужина.
— Зайчик, нам пора собираться домой, — улыбается Чимин, смотря как Минки сонно хлопает ресницами, смотря на него.
— Хочу спать… — тихо лепечет он, снова опуская веки.
Вокруг них собираются по домам другие медбратья, отработавшие смену, и Чимин спешит усадить сонного ребёнка, чтобы надеть на него тёплые вещи и поскорее уйти. Работа в отделении под крылом Юнги ему нравится, но коллектив здесь совершенно змеиный. Он в очередной раз убедился в этом, когда накануне вечером случайно услышал разговор палатных медбратьев о том, что «ему всё можно, ведь он, наверняка, просто с кем-то из начальства спит». Чимин впрочем, не расстроился, только посмеялся про себя: «Ах, если бы».
— Ну же, заяц, просыпайся, — омега натягивает на Минки тёплый комбинезон и застёгивает на нём молнию. Мальчик с тихим вздохом открывает глаза и оглядывается, будто пытаясь сообразить, где они. — Пойдём в раздевалку?
Минки соглашается и спускается на пол, ожидая, пока папа проверит, всё ли собрал в сумку, и возьмёт его за руку. Вдвоём они спускаются на цокольный этаж, где Чимин быстро переодевается в «штатское», и потом надевает на сына ботинки, шапку и пуховичок.
Они уже собираются покинуть госпиталь, как встречаются с Юнги у самого выхода.
— Давай, я подвезу вас, — предлагает альфа.
Чимин бросает взгляд на засыпающего на ходу ребёнка и соглашается. Это действительно то, что нужно сейчас. Поскорее оказаться дома, не трясясь в вагоне метро.
— Это было бы здорово, — Чимин улыбается, присаживается перед Минки и подхватывает на руки. Ребёнок тут же кладёт голову на его плечо и закрывает глаза. — Какой ты тяжеленный уже… надо прекращать тебя таскать.
— Может, я понесу? Машина стоит в самом конце парковки, идти далеко.
— Всё в порядке, я сам, — заверяет Чимин, не собираясь нагружать Юнги ещё и своим ребёнком. Он и так любезно предложил их подвезти, хотя ему, наверняка, не по пути.
Минки в самом деле стал уж слишком тяжёлым для Чимина, и омега чувствует, как начинает ныть спина, которая ещё не отдохнула после смены в операционной. Когда Чимин в очередной раз поудобнее перехватывает сидящего на руках сына, Юнги всё же забирает его, а позвоночник омеги готов петь ему оды благодарностей.
Они доходят до автомобиля альфы, припаркованного у самого выезда с территории госпиталя, и Чимин забирается на заднее сиденье вместе с Минки. В машине, естественно, нет детского кресла, ведь у Юнги нет маленьких детей, поэтому Чимин усаживает сына к себе на колени. Минки продолжает тихонько сопеть.
Они доезжают до их дома в тишине, лишь иногда переговариваются, негромко, чтобы не разбудить ребёнка. Юнги так же вызывается помочь поднять Минки на этаж, ведь Чимин живёт на третьем, а лифт в их доме не предусмотрен. Пока они поднимаются, он судорожно вспоминает, не оставил ли в квартире бардака, когда они с Минки вчера утром собирались на работу. Перед этим у Чимина был выходной и он наводил порядок дома, значит, там не должно быть ничего критичного. Разве что обувь разбросана в прихожей. Но он надеется, что Юнги не обратит внимание.
Чимин ключом открывает дверь, запуская внутрь альфу, у которого на руках спит ребёнок, и заходит следом, так же бесшумно закрывая дверь за ними.
— Где его комната?
— Давай я сам, — мягко улыбается ему Чимин и забирает сына, чтобы отнести в детскую, — Подожди меня пару минут.
Альфа остаётся в прихожей, пока омега уносит ребёнка в спальню. Возвращается он с пуховиком, комбинезоном и ботинками в руках и убирает всё в шкаф с верхней одеждой.
— Может, хочешь кофе? Я быстро сварю, — предлагает ему Чимин.
— Как-нибудь в другой раз, — с улыбкой качает головой Юнги. — Когда у тебя следующая смена? Я мог бы заехать за тобой. Мне, в принципе, по пути.
— Эм… я… — неловко тянет омега. — Нужно посмотреть в графике, я не помню.
— Хорошо, позвони мне, если что. До встречи.
Юнги снова улыбается ему и уходит, оставляя Чимина в полном смятении.
***
Сочельник Чонгук проводит у Тэхёна дома. Альфу днём вызывают в госпиталь по какому-то важному вопросу, и несколько часов одиночества Чонгук тратит на то, чтобы привести квартиру в порядок к Рождеству.
Он не знает, когда успел стать таким чистюлей — может быть, когда вырвался из отчего дома, в котором слово «праздник» приравнивалось к грязи, валяющимся по всей их маленькой квартире разбитым бутылкам, пьяным телам и неизменно отвратительному запаху чьих-то приторных духов, дешёвого пойла и сигарет.
Праздник дома у Тэхёна — это совершенно другое. Из года в год он любит Рождество всё больше. Ему нравится подготавливать квартиру, вычищая каждый уголок, раскладывая всё по своим местам и не забывая проверить все тайники, в которых альфа может спрятать подарки для него. И Чонгук совершенно не собирается избавляться от этой детской привычки, из-за которой каждый год Тэхёну приходится быть всё более изворотливым и хитрым при поиске места, чтобы спрятать подарки. В этом году, однако, Чонгук ничего не нашёл, мысленно поставив один-ноль в пользу альфы.
Не изменяя привычке и традиции, он протирает везде пыль, выбрасывает мусор и даже добирается до бедняги Мика, устраивая ему банный день. Тот, едва ли обсохнув, спешит спрятаться под боком у хозяина, как только он возвращается домой.
Ночевать Чонгук тоже остаётся дома у альфы. Они вместе убирают на кухне посуду после маленького праздничного ужина, отправляют её в посудомоечную машинку, по очереди принимают душ и до поздней ночи смотрят дурацкие телешоу, развалившись на кровати в спальне альфы перед огромной плазмой. Просыпаются только лишь к обеду, когда уставший ждать их Мик принимается жалобно тявкать под дверью.
На ночную смену в госпиталь в праздник Чонгук приходит с большим энтузиазмом, чем обычно, и причина тому то, что его вредный наставник сегодня отдыхает, и он будет целиком под присмотром Тэхёна. Очередное Рождество они проводят вместе, пусть и на работе.
Чонгук с предвкушением ждёт, когда они останутся вдвоём, ведь знает, что Тэхён приготовил для него подарок, пусть он и не нашёл его в квартире во время уборки. Обычно это большая рождественская коробка, доверху наполненная маленькими, но милыми безделушками, и он тратит кучу времени, чтобы достать и рассмотреть каждый, а потом ещё раз обнять Тэхёна, ведь благодаря ему уже много лет Рождество для Чонгука — самый любимый праздник. И он бы тоже хотел подарить Тэхёну что-нибудь потрясающее, но тот давным-давно запретил ему это делать. Но когда-нибудь Чонгук всё равно отыграется.
Вечером Тэхён берёт его и Мингю на операцию. Присутствовать на операции вместе с Тэхёном Чонгуку понравилось ничуть не меньше, чем с Сокджином. У альфы за плечами опыта тоже предостаточно, он уже давно не тот парень, каким запомнил его Чонгук, когда впервые оказался здесь, привезённый бригадой неотложки. Тэхён уже не ординатор — он один из лучших хирургов их отделения.
Когда они выходят из операционной, время потихоньку приближается к ночи. Тэхён отпускает Мингю перекусить и выпить кофе вместе с Югёмом. Чонгука он задерживает, положив ладонь на поясницу.
— Пойдём в ординаторскую, у меня кое-что есть для тебя.
Чонгук встрепенулся, услышав о подарке, и широко заулыбался, с радостью идя за альфой. Он чувствует себя ребёнком, ожидающим прихода Санты, и это такое волшебное чувство, что ему бесконечно жаль, что он не узнал о нём в детстве. Впрочем, Тэхён восполняет то, что ему не дала его родная семья, и его он никогда бы не променял даже на десять кровных родных, потому что Тэхён хоть формально ему и никто, но по факту —самый близкий и родной, и он надеется, что это всегда так и будет.
В ординаторской никого, когда они заходят внутрь, и Тэхён прикрывает за ними дверь, чтобы никто не мешал. Чонгук останавливается посредине комнаты, нетерпеливо протягивая руки и зажмуривая глаза, продолжая улыбаться. От трепетного предвкушения улыбка сама собой появляется на его лице, а пятки нетерпеливо отрываются от пола.
— Нет, повернись спиной, — просит альфа, остановившись напротив него.
Чонгук открывает глаза, в замешательстве смотря на Тэхёна, но тот лишь с улыбкой приподнимает брови.
— Давай, повернись.
Помедлив ещё пару секунд, Чонгук разворачивается, оказываясь напротив большого окна, за которым давным-давно стемнело. Он видит альфу в отражении. Тэхён сзади подходит ближе, и теперь он может не только видеть, но и чувствовать его присутствие своей спиной.
— Закрой глаза.
Чонгук слушается и опускает веки, всё ещё сбитый с толку. А как же рождественская коробка?
Но вместо этого он чувствует на своей шее мимолётное касание чужих тёплых пальцев, а после на его ключицы опускается что-то маленькое и прохладное. Чонгук, затаив дыхание, ждёт, когда альфа закончит. Тэхён не спеша проводит пальцами по его шее, застёгивает сзади замочек, а потом волос Чонгука на затылке касаются чужие губы. По коже пробегают мелкие мурашки. Он тихо выдыхает, пытаясь в отражении разглядеть подарок, но видит только блеск.
— Что бы ни случилось, — тихо раздаётся голос Тэхёна над его ухом, — я люблю тебя.
Чонгук приоткрывает глаза и тянется пальцами к своей шее, нащупывая на ней подарок — на тонкой цепочке висит кольцо с маленьким камнем.
***
Отработав до вечера, Сокджин возвращается домой, чтобы принять душ, переодеться, забрать подарки и отправиться к Чимину и Минки, с которыми обещал провести Рождество. Он заходит в квартиру, прикрывая за собой дверь, вешает на крючок сумку, рядом вешает пальто и скидывает с ног обувь. В носках он бредёт в сторону кухни, чтобы принять таблетку. Течка, всё же, началась утром, раньше положенного, из-за чего ему приходится глотать пилюли, скрывающие запах, и страдать от дискомфорта внизу живота.
На сушилке для посуды он замечает ещё одну вымытую чашку, появившуюся рядом с его. Намджун, видимо, успел похозяйничать и выпить кофе, прежде чем покинуть его квартиру.
Наполнив стакан водой и сделав пару глотков, запивая таблетку, Джин поворачивается к кухонному гарнитуру спиной, прислонившись к нему ягодицами, и взглядом обводит свою квартиру-студию. Всё так же развороченная постель, разве что теперь совсем пустая, и его валяющаяся со вчерашнего вечера одежда…
Сокджин закусывает губу и спешит отвернуться, чтобы сполоснуть и убрать на место стакан.
После этого быстро убирает следы прошлой ночи, чтобы потом вернуться в чистую квартиру и спать на свежей постели: снимает грязное постельное белье, пахнущее альфой, и отправляет его в корзину вместе со своей одеждой, которую тот самый альфа с него снимал.
Он принимает душ, высушивает волосы феном, слегка подкрашивает глаза и губы, чтобы не выглядеть уставшим, и выбирает удобную одежду, чтобы отправиться к другу.
На пороге квартиры Чимина его встречает уже переодетый в пижаму Минки, который радостно прыгает и норовит сунуть любопытный нос в пакеты, которые привёз омега.
— Держи, вот этот тебе, — улыбается Сокджин, вручая ребёнку самый большой подарочный пакет, который тот тут же вытряхивает на ковёр в прихожей.
— Ты его балуешь, — с улыбкой закатывает глаза Чимин, глянув, как сын восторженно разбирает подаренные игрушки и сладости.
— Папа, смотри! Это яблоко в карамели! — Минки подскакивает на ноги, показывая папе сладость, посыпанную орехами и завёрнутую в прозрачную упаковку.
— Ладно, яблоко можешь съесть, а остальные сладости на завтра! — строго машет пальцем Чимин и складывает сладкое в пакет, чтобы убрать подальше от глаз ребёнка.
Минки разворачивает яблоко, забирает игрушки и утаскивает своё добро в гостиную, оставляя взрослых.
— А это твой подарок, — Сокджин протягивает ему маленькую коробочку.
— Спасибо! — улыбается омега ему в ответ. — Твой подарок на кухне, пойдём! У нас там сангрия стынет!
Чимин после обмена подарками спешит накрыть на двоих скромный стол, приготовленный на скорую руку перед приходом Сокджина. Минки в это время носится по квартире, довольный полученными рождественскими подарками.
— Эй, молодой человек, — привлекает его внимание папа. — Давай-ка успокаивайся. Скоро в постель!
— Не хочу! — снова убегает в сторону гостиной ребёнок.
— Он ночью поздно лёг, потому что я был на операции, в итоге проспал со мной полдня, и теперь его не успокоить, — вздыхает Чимин, доставая сангрию из холодильника и выставляя на стол пару бокалов.
— Пускай, Рождество же, — отмахивается Джин, с улыбкой наблюдая за бегающим Минки. В этом доме тихо и скучно не бывает. И есть в этом особый уют. Он любит бывать здесь.
Чимин откупоривает бутылку и двигает первый бокал к себе, чтобы наполнить его напитком. Сокджин смотрит на второй бокал, пока ещё пустой, с сомнением.
— А есть что-нибудь безалкогольное?
— Безалкогольное? — с иронией переспрашивает Чимин, выгибая одну бровь.
— Ну… сок там, лимонад?
Чимин молча отставляет бутылку в сторону, поворачивается к холодильнику и достаёт упаковку с соком. Наполнив бокал Сокджина, он усаживается напротив, уставившись на него выжидательным взглядом.
— Что?
— А с каких пор мы таким чудесным рождественским вечером предпочитаем сок вину? — елейным голосом спрашивает Чимин, подперев рукой подбородок и приготовившись внимательно слушать.
Сокджин делает глоток из своего бокала и немного нервно облизывает губы, мысленно подбирая слова. Как-то всё становится глупо, и сам себя он чувствует себя глупым, но избавиться от одной дурацкой мысли весь вечер не может. Она пришла ему в голову, когда он двумя часами ранее принимал душ в своей квартире, вздыхая от тяжести внизу живота, потому что таблетка ещё не подействовала. Течка началась под утро. Ночью он был с альфой. Интересно, какова вероятность, что он…
— В общем… я, наверное, могу быть беременным. Не прямо сейчас, но… в ближайшее время.
Чимин округляет глаза и приоткрывает рот.
— Чего? От кого?!
Сокджин тихо вздыхает и трёт пальцами лоб.
— Такое дело… я, возможно, переспал с Намджуном сегодня ночью.
— Возможно?!
— Переспал, — тише добавляет Джин.
— Так, подожди. Мне нужно переварить.
Взяв в руку бокал, Чимин делает несколько больших глотков, оставляя вина лишь немного на дне, после чего снова смотрит на Джина.
— И как мы к этому пришли? — уже менее взволнованно спрашивает он у друга.
— Не знаю, — вздыхает Сокджин. — Оно как-то… получилось.
Чимин снова молчит, изумлённо разглядывая Сокджина. Джин и сам чувствует себя странно, и мысли эти пока ещё кажутся совершенно дикими и сумасшедшими. Но также он прекрасно осознаёт, что если они оба здоровы и всё так совпало, то совершенно нельзя исключить, что, возможно, его организм уже готовится к серьёзным переменам.
— И… как оно? — спустя время подаёт голос Пак.
— Честно? Отлично.
— Но вы же… вы же не перевариваете друг друга все годы, что я вас обоих знаю! Вы цепляетесь друг к другу при каждом удобном случае! Вы пяти минут рядом провести не можете! Как вы в постели-то могли оказаться?! — на эмоциях повышает голос Чимин, но тут же затыкается, вытягивая шею и смотря, не слушает ли их Минки. Тому, конечно, всего пять, но он уже слишком много начинает понимать, запоминать и болтать лишнего.
— Да какая уже разница как, Чимин, — машет рукой Джин и берет в другую руку вилку, принимаясь ею ковырять в тарелке, ужин в которой понемногу начал остывать.
— Ладно, действительно, — кивает Чимин и, следуя за Сокджином, берёт в руку вилку, нанизывая на неё сочное мясо, но тут же останавливается, снова устремляя на омегу взгляд. — Подожди. Так ты думаешь, что мог залететь?
— Скорее да, чем нет. Мы не предохранялись, а под утро началась течка.
— Он это понял?
— Вряд ли, он уже спал.
— Вот дела… — вздыхает Чимин. — И ведь правду говорят — бойся своих желаний. Ты же хотел ребёнка? Вот, пожалуйста. Кто бы мог подумать, а?
Сокджин ничего на это не отвечает, только делает пару маленьких глотков из своего бокала, пока внутри что-то тёплое разливается от мысли, что его желания и правда могли воплотиться, пусть и таким неоднозначным способом.
