Зная, что Тэхён должен быть на праздничном обеде у родителей, Чонгук смело открывает дверь его квартиры своим ключом, занося тяжеленный пакет из супермаркета. Следующие после волонтёрства пару дней между ними витало напряжение, поэтому он искренне надеется, что приготовленный им собственноручно торт поднимет Тэхёну настроение.
Мик не встречает его на пороге, как это происходит обычно. Чонгук оставляет пакет у двери и, сняв ботинки, проходится по квартире, убеждаясь, что пса альфа взял с собой. По пути он собирает раскиданные Тэхёном вещи и отправляет их в корзину для грязного белья, чтобы не портили нарядный вид комнат, которые он планирует украсить цветными шарами и серпантином.
Вернувшись за пакетом, он несёт его на кухню и выкладывает купленное на стол: ингредиенты для торта, включая радужную посыпку для украшения и свечи. Он хотел купить ещё бутылку шампанского, но дешёвое сегодняшний именинник пить не будет, а на хорошее у Чонгука не хватило денег. Приходится надеяться на запасы самого Тэхёна, у него наверняка есть что-нибудь подходящее к случаю.
Без Мика в квартире, конечно, скучно, поэтому он включает музыку на телефоне и ставит его по старинке динамиком в стакан, чтобы погромче было. У Тэхёна где-то есть портативная колонка, но ему привычнее так, как он делал и живя дома с папой, и сейчас в общежитии.
Рецепт торта у него переписан на листок, и он достаёт его из заднего кармана, чтобы перечитать ещё раз. Прикинув, что по времени он как раз успеет к вечеру и закончит аккурат к возвращению Тэхёна, он принимается за работу.
Сложнее всего оказывается совладать с тестом для коржей и выпечь их аккуратными и не подгоревшими. На это у него уходит уйма времени, но он его не теряет и, пока будущие коржи готовятся в духовом шкафу, занимается кремом. С ним дела обстоят куда проще, и уже через некоторое время он с довольным видом облизывает палец, который предварительно макнул в густую белоснежную субстанцию. Получилось вкусно.
Процесс сборки и украшения торта ему нравится гораздо больше, хоть он и решает сделать его довольно минималистичным — лишь пройтись по низу цветной кондитерской присыпкой да вставить в средину длинные свечи золотистого цвета.
Оставшись довольным результатом и искренне надеясь, что Тэхёну понравится тоже, ведь он так старался, Чонгук убирает торт в холодильник хорошенько пропитаться и идёт наводить порядок, чтобы после украсить квартиру.
Прибираться никогда не напрягало его. Проветривать квартиру, выбрасывать пакеты с многочисленными гремящими бутылками и оттирать чью-то рвоту с пола — вот чем ежедневно занимался Чонгук до восемнадцати лет в родном доме, пока Тэхён не выбил ему отличную комнату в общежитии при университете. Если бы не он, туда никогда не заселили бы не иногороднего, ведь по факту Чонгуку есть, где жить, он не был нуждающимся в получении комнаты в общежитии.
Привычки, выработанные годами, однако, никуда не исчезают, и Чонгук не может не наводить порядок, оказываясь дома у Тэхёна. Тот хоть и не грязнуля, но всё же альфа, а потому вечно валяющиеся по углам носки, переполненная корзина с грязной одеждой, перманентно испачканная микроволновая печь и крошки на столе. Того поначалу даже напрягало стремление омеги всё довести до состояния идеальной чистоты, а потом привык. Теперь Тэхён на раз вычисляет его набеги на свою квартиру и всегда говорит «спасибо».
За окном стемнело, а часы показывают начало девятого. У Чонгука давным-давно готов торт, который он уже достал из холодильника и поставил в центр стола. Рядом с тортом лежат спички, чтобы он смог быстро зажечь свечи, когда в замочной скважине повернется хозяйский ключ. Везде вытерта пыль, помыт пол, полит фикус, притащенный много лет назад Хичолем «для уюта». В гостиной, спальне и кухне развешаны воздушные шары, и серпантин переливается в лучах искусственного света.
А Тэхёна всё нет.
Чонгук периодически заглядывает в окна, выжидая, когда же его автомобиль заедет во двор. Заезжает кто угодно, но не Тэхён.
Промаявшись ещё немного, ходя из угла в угол по квартире, он не выдерживает и решает позвонить. Вдруг тот решил и вовсе остаться на ночь в родительском доме, и он зря сидит и ждёт его здесь?
Усевшись на диван в гостиной и поджав под себя ноги, он находит контакт альфы в телефоне и прижимает мобильный к уху. Через пару секунд раздаются длинные гудки. Чонгук ждёт ответа, закусив нижнюю губу и стуча пальцами по коленке, обтянутой тканью простых джоггеров.
Ни через десять, ни через тридцать секунд на его звонок не отвечают. Чонгук убирает телефон от уха и несколько секунд просто смотрит на него. Странно, Тэхён обычно всегда отвечает на его звонки.
Решив ещё немного подождать, уверенный, что он скоро ему перезвонит, Чонгук поднимается с дивана и, засунув в карман телефон, идёт на балкон, прихватив с собой сигареты и кружку под пепел. Открыв одну оконную створку, он вдыхает зимний воздух и выдыхает в темноту пар изо рта. Сигарета кажется едва ли не сладкой в одинокой тишине, и омега с удовольствием затягивается, ощущая, как тепло обволакивает легкие. Докурив одну, он достаёт телефон и смотрит на дисплей. Всё ещё тишина.
Вернувшись на диван в гостиной, Чонгук делает ещё один звонок Тэхёну, который тоже остаётся без ответа. И тогда Чонгук решает позвонить Сокджину. Если они были на обеде у родителей, то омега точно должен знать, где его брат. А может они и вовсе ещё вместе, просто Тэхён не слышит мелодию звонка.
Джин, в отличие от младшего братца, отвечает на звонок почти сразу и звучит удивлённо:
— Чонгук?
Ну да, Чонгуку ещё ни разу за много лет знакомства не приходилось звонить Джину, а его номер телефона был у него сохранён просто на всякий случай.
— Привет, Сокджин, извини что беспокою. Ты не знаешь, где Тэхён? Не могу до него дозвониться.
На другом конце звонка возникает секундная пауза, прежде чем тот отвечает ему на вопрос:
— Так он же уехал с друзьями в Пхёнчхан кататься на сноуборде. Он разве тебе не сказал?
Чонгук растерянно приоткрывает рот. С друзьями? В Пхёнчхан? Он впервые слышит об этом.
— А… да, я, наверное, просто забыл. Извини ещё раз.
Скинув вызов, Чонгук кладёт телефон рядом и обнимает себя руками за плечи, ощущая, как уголки губ опустились вниз, слегка дрогнув от обиды.
С каких пор Тэхён уезжает из города, ничего ему не сказав? С каких пор не отвечает на его звонки? Может быть, поездка спонтанная, поэтому, он ничего не сказал? Или, может, он просто забыл предупредить? Чонгук пытается быть рациональным, но обида всё равно поддавливает. Он словно больше не важен, не заслуживает знать, где Тэхён, когда вернётся. А сегодня ведь день его рождения…
Он пытается припомнить, отмечал ли хоть раз за эти восемь лет Тэхён день рождения без него, и не может вспомнить ни одного. Ни одного!
Что же случилось сегодня? Неужели он забыл? Неужели он не знает, что Чонгук захочет его поздравить, захочет увидеть. Или, быть может, это и в самом деле… не важно?
Чонгук бредёт на кухню, где одиноко стоит торт, так и не дождавшись своего именинника. Он вытаскивает из него свечи, так и незажжённые, но испачканные в креме, и отправляет их в мусорное ведро. Торт он ставит обратно в холодильник. Может, Тэхён ещё успеет его попробовать, если вернётся до того, как он испортится. Ведь Чонгук даже не знает, на сколько он уехал.
Оставив всё остальное, как есть, он плетётся в прихожую, где обвязывает шею шарфом, надевает шапку и куртку, обувается и покидает квартиру, ощущая себя подавленно и как-то сиротливо.
На улице поднялся ветер, но на метро совсем не хочется. Он идёт по тротуару вдоль дороги, смотря под ноги. Даже снег уже не хрустит — превратился в грязь.
В кармане звенит мелочь, и он достаёт монетки, чтобы их пересчитать. Насчитывает три тысячи вон. Хватит на кофе из «7-Eleven» за две пятьсот.
Телефон начинает звонить, когда он уже отходит от кофейного автомата со стаканчиком горячего американо. Радостно встрепенувшись, он перехватывает бумажный стакан другой рукой и ныряет в карман за мобильным. Только звонившим оказывается не Тэхён.
Чонгук выходит на улицу и только потом принимает вызов.
— Алло?
— Гук, привет! — слышится бодрый голос Ыну.
— Привет, — без энтузиазма отвечает омега. В другом бы случае он был счастлив этому звонку гораздо больше, но сейчас не может выдавить из себя радость даже из вежливости.
— Ты не дома? Идёшь где-то?
— Да, я… гуляю, — Чонгук делает глоток терпкого кофе и продолжает свой путь по тротуару.
— Ты с кем-то? Если я отвлекаю, могу перезвонить позже.
— Нет, всё в порядке, я один.
— М, — протягивает альфа. — Хотел спросить у тебя, что ты делаешь завтра вечером, но если ты гуляешь сейчас один, как насчёт увидеться сегодня?
— Сегодня? Не знаю… — Чонгук тихонько вздыхает. На самом деле, у него совершенно нет настроения куда-либо идти и с кем-то видеться. Ему бы дойти до общежития, принять горячий душ да завалиться в постель, укрывшись одеялом с головой, и проспать до самого утра.
— Я мог бы подхватить тебя по дороге. Где ты сейчас?
Чонгук оглядывается.
— Иду вдоль парка Ханыль, в сторону Мапо.
— Зайдёшь куда-нибудь погреться и дождаться меня? Я не очень далеко, минут за пятнадцать доеду до тебя.
— Хорошо, — соглашается зачем-то Чонгук.
Ыну обещает скоро быть и сбрасывает вызов. Чонгук же снова смотрит на дисплей. Тэхён так и не перезвонил.
Заходить куда-либо погреться ему не хочется, да и замерзнуть он ещё не успел, поэтому заворачивает в парк и усаживается на скамейку недалеко от входа, стряхнув перчаткой с неё подтаявший снег.
Он пытается думать о чем-то отвлечённом, пока ждёт Ыну, ведь совершенно не хочет показывать ему свою кислую мину. Тем более, они столько времени не виделись. Но мысли всё равно возвращаются к Тэхёну, который сегодня про него забыл. Чонгуку… горько. Он ощущает горечь на языке, в груди, в кончиках пальцев. И это очень, очень неприятно.
Ыну подъезжает минут через двадцать, которые за мыслями показались Чонгуку секундами. Омега усаживается на переднее сиденье рядом с альфой и выдавливает улыбку, стараясь выглядеть искренним.
— Почему ты один гулял? — интересуется, разглядывая его лицо. Тогда у церкви они не особо успели рассмотреть друг друга, изменившихся за несколько лет.
— Я шёл от Тэхёна, решил прогуляться.
— О, вы ещё дружите?
— Конечно, — уверенно отвечает Чонгук, словно на самый глупый вопрос в мире.
Ыну с улыбкой щурится, но про Тэхёна больше не спрашивает.
— Ты голоден? Хочешь, зайдём куда-нибудь?
— Не особо, — качает головой Чонгук. — Если честно, я бы просто немного прокатился, а потом в общежитие. Завтра рано вставать, у меня же ординатура.
— Как скажешь, — добродушно соглашается альфа. — Но тогда с тебя ещё одна встреча.
— Хорошо, — едва заметно улыбается Чонгук.
Они едут по ночному Сеулу, болтая об ординатуре, о своих госпиталях, о планах. Ыну рассказывает, как прошло его обучение, говорит о работе, которая, по большому счёту, оправдывает его ожидания, ведь он врач уже не в первом поколении, он знает всю эту «кухню» изнутри. Это для Чонгука что ни день — то новые открытия, а для Ыну всё проходило без особых сюрпризов.
Они останавливаются у заправки, и пока бак автомобиля наполняется топливом, альфа приносит Чонгуку из конбини шоколадный батончик и воду. Омега вертит батончик в руке — надо же, он такой всегда в университетском кафетерии покупал. Его любимый, с карамелью.
— Не помню, любишь ли ты кофе, но решил, что с батончиком точно не прогадаю, — улыбается ему Ыну, когда усаживается обратно за руль. В его руке дымится как раз кофе, и он ставит его в подстаканник, чтобы не мешался, пока они покидают автозаправку.
— Кофе люблю, но сегодня уже выпил достаточно, поэтому вода в самый раз, — Чонгук открывает батончик и откусывает немного. — Спасибо.
Ыну останавливается на обочине, слегка разворачивается к омеге, чтобы лучше видеть, и делает пару глотков кофе из своего стакана.
— Ты сильно повзрослел за эти два года, — отмечает альфа.
— Разве? Мне кажется, я уже не меняюсь и не расту.
— Ты видишь себя в зеркале каждый день, а я не видел тебя несколько лет. Поверь мне, ты изменился. Распустился, как цветочек весной.
Чонгук слегка краснеет от неловкости и кусает батончик ещё, начиная тщательно его пережёвывать. Лишь бы ничего не отвечать. Наверное, в его возрасте надо бы уже научиться принимать комплименты, но ему всё так же неудобно и хочется только одного — спрятаться.
— Ты вернулся со своим омегой? — спрашивает он, вспоминая, что Ыну уезжал со своим парнем.
— Нет, мы расстались ещё в прошлом году. Он уже замужем за другим.
— Вот как, — задумчиво отвечает Чонгук. Порой удивительно, как быстро всё меняется.
— А ты?
— Я?
— Встречаешься с кем-нибудь?
Чонгук отрицательно качает головой.
— Всё так же целиком и полностью отдаёшь себя учёбе? — со снисходительной улыбкой спрашивает альфа.
— Говорю же, я не меняюсь.
Ыну допивает свой кофе, и они катаются ещё некоторое время, уже отойдя от темы учёбы, личной жизни и работы и теперь вспоминая университетских знакомых и обсуждая, кто женился, кто развёлся, кто уехал.
В конце вечера Ыну привозит Чонгука к общежитию и выходит из автомобиля, чтобы его проводить. Альфа придерживает его за поясницу, пока они идут ко входу в корпус. Чонгук останавливается у крыльца, желая попрощаться.
— Я рад был тебя увидеть, — говорит омега. — Здорово, что ты почти не изменился за это время.
— А ты изменился, — подходит на шаг ближе к нему Ыну и убирает выбившуюся прядь волос под его шапку. — Ты всегда был красивым, а сейчас…
Ыну замолкает, словно подбирая слова, а у Чонгука что-то неприятно шевелится в груди.
—…стал совсем невероятным, — заканчивает он.
Кончики пальцев, которыми он убирал прядку, соскальзывают на его скулу, едва ощутимым касанием проходясь по ней. Ыну слегка наклоняется, смотря омеге прямо в глаза. Чонгук в замешательстве не может даже пошевелиться, потому что совершенно не соображает, что происходит и что ему делать. Альфа, тем временем, опускает взгляд на его губы и склоняется ещё ниже, замирая буквально в миллиметрах от них так, что Чонгук может почувствовать чужое дыхание.
Наверное, именно это заставляет его опомниться. Он отступает, растерянно делая шаг назад.
— Я… извини… — лепечет Чонгук и отстраняется маленькими шагами ещё дальше. — Мне нужно идти. Пока.
Чонгук в секунды разворачивается к альфе спиной и скрывается за дверью своего корпуса.
А Тэхён так и не перезвонил.
***
В дверь кабинета Сокджина стучат, и он отрывает взгляд от истории болезни, захваченной из ординаторской. Спустя секунду в проёме появляется чужая макушка, а следом виноватый взгляд. Джин стреляет в него осуждением и снова утыкается в историю.
— Ну, Джин… — тянет Чимин вместо приветствия, заходя в кабинет начальника и прикрывая за собой дверь. — Не злись на меня.
Он продолжает молчать, игнорируя присутствие друга. Джин в самом деле был очень зол вчера вечером, когда получил от Чимина сообщение с текстом «Ночую у Хосока! Ничего, если Минки останется на ночь у тебя? Его с утра заберёт от тебя няня». А потом Минки весь вечер спрашивал, почему папа его не забрал, ведь обещал. Сокджину пришлось врать ребёнку.
Утром Минки первым делом спросил, пришёл ли папа. И Джину пришлось его успокаивать после того, как он сказал, что за ним придёт няня, а не папа. Ведь малыш ждал не кого-то, а Чимина.
— Буду злиться. Потому что пока ты кувыркался с альфой, твой ребёнок без конца спрашивал, когда ты придёшь.
— Но он же любит ночевать у тебя, — озадаченно говорит Чимин. — Он всегда без проблем остаётся и никогда не капризничает.
— Но вчера
ты пообещал ему забрать. Он
ждал тебя.
Чимин вздыхает и плюхается в кресло.
— Ладно, извини меня. Это было действительно нехорошо по отношению к Минки и к тебе. Я обещаю больше так не делать, — виновато говорит Пак.
Сокджин коротко кивает. Заметив, что Чимин уходить никуда не собирается, он все же смягчается и откладывает историю болезни в сторону.
— Ну, и как свидание с Хосоком?
Чимин вмиг меняется в лице, начиная сиять как начищенная монетка:
— Потрясающе! Джин, он такой… Боже, он то, что мне нужно было все эти годы! Мне кажется, я влюбился. Ты представить себе не можешь… это просто… просто вау…
Джин смеётся и качает головой, думая, что ещё немного — и глаза Чимина будут походить на тот эмоджи с сердечками на пол-лица.
— Кто бы мог подумать, а? — подпирает он подбородок кулаками.
— Я точно о таком не думал, когда он впервые вошёл в наше отделение!
— Но я всё равно болею за Юнги, — как бы между прочим отмечает Сокджин.
— Что значит болеешь?! — возмущается Чимин. — У нас тут, вообще-то, не соревнование! Причём здесь Юнги?!
— Мне он кажется более подходящим вариантом для тебя, — пожимает плечами Ким. — Юнги взрослый и состоявшийся, он ответственный и ладит с детьми, он надёжный. И он просто хороший альфа.
— Но ты сам рассказывал, что у него за плечами опыт в виде крайне неудачного брака, который очень плохо закончился, и уже взрослый ребёнок. Это обременяет.
— Чимин, милый, ты не забываешься? — иронично усмехается Джин. — Сам-то с прицепом, не забыл?
Чимин, на секунды обиженно поджавший губы, уже хочет что-то ответить, но их прерывает пришедший Чонгук. Тот понуро заходит в кабинет, негромко приветствуя омег.
— О, Чонгук. Ты как раз мне нужен был, — говорит Джин, опять беря историю болезни, отложенную перед этим на край стола. — Ночью к нам снова поступил господин Квон с кровотечением.
Он протягивает ординатору историю, и тот несмело берёт её в руки.
— Но… как же так? — спрашивает Чонгук.
— С его анамнезом это не удивительно. Кровотечение дежурная смена остановила. Сейчас ему переливают кровь. Но он, конечно, очень слаб. Ты будешь курировать его, хорошо? Вы неплохо поладили в прошлый раз. Думаю, он будет рад тебя видеть.
***
Чонгук заходит в палату интенсивной терапии тихонько, на случай, если старик спит. Но тот оказывается неспящим, и его сухие губы растягиваются в приветственной улыбке. Конечно, он узнал его.
Ординатор проходит в палату и двигает стул поближе к функциональной кровати, рядом с которой стоит штатив с подвешенным на нём пакетом, а из него через систему в вену потихоньку капает кровь. Чонгук отмечает, что господин Квон и впрямь выглядит неважно. Кожа куда бледнее, чем в прошлый раз, да и весь он словно стал меньше, худее. Но от этого не перестал напоминать ему собственного дедушку. При этой мысли у него тоскливо сжимается сердце.
— Ты невесел, доктор, — негромко, но так по-доброму обращается к нему старик.
— Да какой же я доктор, — вздыхает Чонгук. — Я ещё только ординатор.
— И это тебя тревожит, мальчик?
— Нет, вовсе нет, — качает головой Чон.
— Значит, дела сердечные беспокоят тебя.
— Почему вы так думаете?
— Я многое повидал в жизни. Я знаю, как выглядит любовная тоска в глазах, — старик звучит слегка насмешливо, но Чонгук знает, что тот вовсе не смеётся. Скорее, это некое превосходство над юным поколением, которое тревожат по-мальчишески глупые проблемы.
— Вы ошибаетесь, — Чонгук грустно улыбается одними лишь уголками губ.
— Вот что я тебе скажу, милый: люби, пока ты можешь. Время быстротечно. Сегодня ты юн и полон жизни, а завтра ты немощный, увядающий… ну, да что я рассказываю тебе?
— Я запомню.
Чонгук улыбается совершенно искренне, так тепло, будто перед ним и впрямь его любимый дедушка. Становится чуточку легче.
***
Без Тэхёна в отделении Чонгуку немного не по себе. Гнетёт молчание, которое тот всё ещё держит, так и не перезвонив. Сокджин, видимо, замечая отсутствующий взгляд у своего ординатора, особо его не дёргает. До обеда Чонгук успевает только посидеть со стариком Квоном да изучить снова его карту.
В кафетерий он идёт вместе с Югёмом и Мингю, которые в отсутствие своих наставников тоже слоняются почти без дела, выполняя лишь мелкие поручения Сокджина.
Обедает Чонгук без аппетита, то и дело доставая мобильный, чтобы проверить, нет ли на нём непрочитанных входящих сообщений или пропущенных звонков. Но из раза в раз нет. Ничего.
Возвращается с обеденного перерыва он один. Альфы улизнули покурить, пока никто не видит. Ему же курить не хочется, он и так скурил много ночью. Тошнит уже.
Выйдя из лифта на своём этаже, попадая в хирургию, Чонгук сразу замечает идущего в сторону своего кабинета Сокджина. Заведующий промакивает со лба пот бумажной салфеткой, потом проводит ей по немного покрасневшим щекам и откидывает набок растрепавшуюся челку. Рядом с ним Чимин толкает перед собой переносную стойку с дефибриллятором.
— Джин, тебе бы поберечь себя, — говорит Чимин Сокджину, многозначительно на него смотря.
Сокджин отмахивается, что-то пробубнив в ответ. Чонгук не расслышал.
— Что случилось? — интересуется Чон, подойдя ближе и поравнявшись с омегами.
Сокджин тормозит, глядя прямо на него. Чонгуку, возможно, кажется, но он замечает какое-то сожаление в этом взгляде.
— Господин Квон дал остановку, Чонгук, — устало говорит Джин. — Мы провели реанимационные мероприятия, но, к сожалению, безуспешно. Его кровотечение открылось снова.
Чонгук смотрит на наставника стеклянными глазами.
Господин Квон… умер?
Они же… они же разговаривали буквально час назад…
Чонгук качает головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Сокджин хочет сказать что-то ещё, но он резко разворачивается и на ватных ногах идёт к палате, в которой лежал старик.
Он останавливается в проходе, глядя, как санитары выносят судна с кровью, которой, видимо, рвало мужчину перед смертью. А на постели, накрытое простынёй, лежит его тело.
Чонгук содрогается, подходя ближе. По щекам катятся слёзы.
Как же так… он не понимает. Ему же было лучше. Он не выглядел, как человек, собирающийся уйти из жизни в ближайший час. Кровотечение остановили ещё ночью, он должен был идти на поправку. Почему же…
Он усаживается снова на стул, на котором сидел немногим ранее. В груди болезненно ноет. Он чувствует потерю. Становится так пусто, так тяжело… он чувствовал что-то похожее, когда не стало его родного дедушки. Разве что сейчас ко всему этому добавилось негодование.
Чонгук не замечает, как проходит время, пока он сидит, смотря в одну точку и тихо глотает слёзы. Тело спустя два часа увозят в морг, оставляя его в палате совсем одного. Но даже это его не отвлекает от тяжёлых мыслей, роем вьющихся в голове. Кажется, уже наступил вечер.
Его плеч касаются чьи-то ладони, широкие и горячие. Он на секунды прикрывает глаза, ощущая, как с ресниц срываются слезинки.
— Может, чего-нибудь успокаивающего ему дать? — где-то позади раздаётся голос Сокджина.
— Не надо. Просто отвезу его домой, — Чонгук слышит Тэхёна. Это его руки обнимают его за плечи. — Гук, пойдём.
Чонгук тихонько шмыгает носом, встаёт со стула и разворачивается лицом к альфе, тут же оказываясь в его объятиях.
Чонгук срывается на плач.
