St. Mary's Hospital

      Чонгук подтягивает колени ближе к груди в попытках согреться. Тёплое одеяло словно совсем не греет, и Чонгук то и дело просыпается, чтобы свернуться в позе эмбриона ещё больше в надежде, что хоть так тепло начнёт сохраняться. Сквозь сон он слышит, как возвращаются домой Мингю и Югём, значит, он проспал весь день. Кто-то из друзей заглядывает в его комнату, останавливается в дверях и тихо спрашивает, как он себя чувствует. Чонгук где-то на грани сна отвечает, что в порядке, просто приболел и поспит ещё. Дверь закрывается, погружая его спальню в тёмную тишину. Омега проваливается обратно в сон. Должно стать куда легче после того, как он поспит. Говорят же, что сон лечит.       Снова он открывает глаза от того, что внезапно становится ещё холоднее, чем прежде, но в комнате уже не так темно, как было. Кто-то включил свет и забрал его одеяло.       — Холодно… — бормочет он, щуря глаза.       Лба касаются чьи-то губы. Он пытается обхватить себя руками, но и это сделать не дают — берут за локоть и поднимают руку, а пальцами забираются под его свитер. Под мышкой оказывается термометр.       — Ты решил свариться? — звучит голос Тэхёна.       Его руки начинают стаскивать с него тёплые штаны, в которых омега завалился спать, а потом, придержав термометр, снимают с него и свитер, оставляя Чонгука в одном нижнем белье.       — Холодно же, зачем ты… — почти хнычет он.       — Ты горячий, как печка, так ещё и в одежде под одеялом. Ты пил что-нибудь от температуры?       — Да, — кивает.       — Когда?       — Сокджин…       — Девять часов вечера, Гук, — вздыхает Тэхён. — Уже прошло часов двенадцать.       Тэхён оставляет его почти голышом сидеть на постели с градусником под мышкой, собирает его влажную от пота одежду и выходит из комнаты. Возвращается он спустя пару минут со стаканом воды и таблеткой тайленола.       — Пей, и будем собираться, — Тэхён подносит таблетку к его губам.       — Куда? — поднимает на него свои воспалённые глаза Чонгук.       — Ко мне. Пей давай, — Тэхён нажимает таблеткой на его губы, и Чонгук берёт её в рот, сразу запивая водой.       — Я дома буду.       — Здесь холодно, и у вас нет даже воды.       Альфа идёт к его шкафу и принимается доставать из него чистую одежду: хлопковую футболку и костюм из мягкого худи и штанов.       — Я не хочу к тебе. Я останусь дома, — Чонгук снова подтягивает к себе колени, упираясь стопами в край кровати, и обнимает свои ноги.       — В чём проблема? — Тэхён оборачивается, держа в руках стопку его вещей.       — Ни в чём, — бормочет в ответ омега. — Я хочу остаться дома.       — Ты не останешься здесь, Чонгук, — тон Тэхёна звучит резче, и омега опускает взгляд в пол. — Твои друзья за весь вечер даже не удосужились проверить твоё состояние. В квартире нет воды и плохо греет пол. Какого черта ты собираешься здесь оставаться?       Тэхён почти выдёргивает у него из-под руки пропищавший термометр, оценивает результат на дисплее и снова вздыхает:       — Они элементарно даже не дали тебе таблетку от температуры. У тебя за сорок, — он машет перед ним термометром, после чего откладывает его на стол и усаживается перед омегой.       Взяв ноги Чонгука под коленками, он спускает их на пол и придвигает его ближе к краю. Носки он меняет ему на чистые и сухие, потом натягивает на него штаны и худи.       — Они заходили, — устало пытается оправдать парней Чонгук. — Я сказал, что я в порядке.       — Вижу я, в каком ты порядке.       Чонгук замолкает. От дурацкого спора разболелась голова, из-за чего он прикрывает глаза, которые всё ещё раздражает яркий свет. Кажется, перед глазами всё плывёт. Наверное, из-за высокой температуры. Он даже припомнить не может, когда в последний раз так сильно простужался. Может, в раннем детстве, но тогда за ним было кому ухаживать: ещё был жив дедушка, да и папа был совсем другим. Ещё Чонгук помнит один случай, когда однажды зимой Тэхён взял его кататься на коньках, и по дурости он тогда снял куртку, потому что стало жарко. На следующий день его горло воспалилось, сопли из носа текли рекой, и Тэхён только и успевал выбрасывать одноразовые салфетки да приносить горячее питьё. Кажется, Чонгуку было тогда лет семнадцать. Столько времени прошло.       Пока он, словно в прострации, копается в своих воспоминаниях, Тэхён снова выходит из спальни, возвращается обратно с его ботинками и курткой в руках и помогает ему надеть их на себя. Ехать к нему домой нет никакого желания после произошедшего недавно, но и спорить нет сил. Он, конечно, делает вялые попытки, например, говорит что не дойдёт до машины, но и это оказывается недостаточным аргументом для Тэхёна. «Надо будет — донесу», — бросает альфа и выходит из комнаты, чтобы одеться самому.       Чонгука качает, пока Тэхён, осторожно подхватив его под руку, ведёт на выход. В маленькой прихожей их провожают обеспокоенные взгляды Мингю и Югёма, и он обещает им позвонить завтра.       В автомобиле омега снова дремлет, пока Тэхён везёт их по уже ночным дорогам в свою квартиру. Разлепляет веки он только тогда, когда заглушается мотор. Открыв глаза, видит, что они уже на парковке жилого комплекса.       Дома Тэхён помогает ему снять верхнюю одежду, дойти до спальни, раздеться и лечь, и Чонгук с удовольствием падает на постель в одном белье. Температура начала снижаться, и его больше не морозит. Тем не менее, Тэхён укрывает его одеялом.       — Ты сегодня ел?       — Не помню, — бормочет омега.       Раздаётся урчание живота.       — Ладно, полежи тогда пока. Я что-нибудь придумаю. Если что-то нужно — зови. Я оставлю дверь открытой.       Тэхён уходит. Чонгук подтягивает пушистое, как облако, одеяло выше, под самый подбородок, и тихонько вздыхает. Он хотел бы подремать ещё немного, но сон теперь никак не идёт, и желудок настойчиво требует хоть какой-нибудь еды, хотя на то, чтобы есть, у Чонгука совершенно нет ни сил, ни желания.       Со стороны кухни начинает раздаваться бренчание посуды. Чонгук знает, что Тэхён ужасен в готовке, и поэтому ощущает любопытство, что же он собрался варить. Слышится голос альфы. Кажется, он говорит с кем-то по телефону. Чонгук прислушивается и спустя время понимает, что Тэхён разговаривает с папой. Видимо, тот по телефону руководит процессом.       Слушая приглушённый разговор, доносящийся из кухни, Чонгук всё же начинает дремать. В комнате тепло, вкусно пахнет свежими сочными яблоками от ароматического диффузора, и под лёгким, но объёмным одеялом так сладко засыпать. Чонгук умиротворенно проваливается в сон.       Следующее, что он ощущает — кто-то ласково перебирает его волосы, убирая прядки со лба, касаясь его кончиками тёплых пальцев. Чонгук вздыхает и, не открывая глаз, потягивается. В ногах тут же начинает шевелиться Мик, подбираясь ближе, чтобы облизать омеге лицо. Чонгук улыбается, цепляясь за остатки сна.       — Просыпайся, — шепчет Тэхён. — Ужин готов.       — Сколько времени? — голос Чонгука хрипит. Он протирает руками глаза и открывает их. В комнате полумрак, только ночник тускло горит, позволяя разглядеть лицо альфы.       — Первый час ночи.       — Поздновато для ужина.       — Тебе нужно поесть. Садись, я принесу сюда, — Тэхён ещё раз треплет его по волосам и поднимается с постели, на которой лежал рядом с ним.       — Я умоюсь и поем на кухне. Дай мне только что-нибудь надеть.       — Уверен?       Чонгук кивает, и Тэхён протягивает ему футболку и штаны. Одевшись, он плетётся в ванную комнату. В ней останавливается напротив зеркала, и взгляд падает на полку. Его обруч для волос лежит там, но теперь ему совершенно не хочется его использовать, хоть и волосы будут мешаться. Рядом лежат пара тканевых масок для лица и открытая упаковка гигиенических тампонов. Чонгук цепляется за неё взглядом и чувствует, как неприятно что-то царапает за грудиной. Он несмело касается коробки пальцами, удручённо понимая, что Тэмин провёл в этой квартире течку.       Обычно омеги использовали таблетки, избавляющие от симптомов, и тогда можно было продолжать жить обычной жизнью и заниматься повседневными делами, не испытывая дискомфорта в виде боли в животе, выделяющейся смазки и желания близости. Но часто омеги, имеющие постоянных партнеров, не использовали пилюли, а просто имели при себе тампоны на всякий случай.       Выходит, между ними всё серьёзно настолько, что они проводят вместе течку. Эта мысль портит и без того унылое настроение Чонгука окончательно. Ещё раз просверлив вещи, оставленные омегой, взглядом, Чонгук включает воду, наспех умывает лицо и выходит из ванной.       По квартире расползается приятный запах горячей еды, но аппетита теперь нет совсем. Чонгук плетётся на кухню и застаёт там альфу, разливающего суп по двум глубоким плошкам. Не радует даже тот факт, что Тэхён для него собственноручно приготовил посреди ночи самгётан, который традиционно варят при простуде. Все мысли крутятся только вокруг отношений Тэхёна с Тэмином. Чонгук вдруг ощущает себя лишним и ненужным, и эта мысль горит в груди пламенем. Он сам не знает, как ещё держится, чтобы не расплакаться.       — Как твоя температура? — Тэхён, вытерев полотенцем руки, подходит к усевшемуся за стол Чонгуку, склоняется над ним и снова касается его лба губами. У омеги болезненно сжимается всё внутри. — Вроде уже не сильно, но всё ещё горячий. Выпьешь перед сном ещё таблетку. Уже прошло достаточно времени.       Чонгук сухо кивает и двигает тарелку к себе. В ней аппетитно плавает в бульоне тушка цыплёнка и зелёный лук и он черпает немного жидкости ложкой. В животе продолжает настойчиво урчать.       — Вроде вышло неплохо. Папа раздавал указания. У него суп всегда получается вкусным.       Чонгук кивает и отправляет ложку в рот. Разговаривать совсем не хочется. Поесть хоть немного, успокоив тем самым взбунтовавшийся организм, почистить зубы и лечь обратно спать. А завтра, он уверен, ему станет полегче, и он отправится домой, в свою комнату, где никому не помешает и где сможет остаться наедине со своими мыслями и привести их в порядок.       Тэхён свою порцию доедает быстро, в то время как Чонгук водит ложкой по тарелке, всё ещё не испытывая должного аппетита. Убрав за собой грязную посуду в посудомоечную машину, альфа снова усаживается напротив и прерывает тишину:       — Тэмин сказал, что ты заходил.       Чонгук снова молча кивает и напрягается всем телом. Это совершенно не та тема, которую он хотел бы обсуждать.       — Я тебе звонил, ты не брал трубку. Он что-то сказал тебе?       Отрицательно качнув головой, Чонгук снова утыкается в тарелку с супом, черпая остатки.       — Ты так и будешь махать головой? Я пытаюсь поговорить с тобой.       — Надо было пытаться поговорить, когда ты завёл отношения и ничего мне не сказал, — вырывается у Чонгука.       Повисает тишина. Тэхён смотрит на него тяжёлым взглядом. Чонгук откладывает в сторону ложку и, пробормотав еле слышное «спасибо», выходит из-за стола.       — Чонгук, — окликает его Тэхён, но он, не оборачиваясь, уходит в гостевую спальню.       Оказавшись в комнате, омега берёт мобильный и залезает под одеяло. Ни чистить зубы, ни что либо ещё делать больше не хочется. Голова забита дурацкими мыслями и чувствами, и Чонгук пытается отвлечься на телефон, лишь бы только не дать себе позорно расплакаться.       Он заходит в групповой чат с друзьями и читает сообщения, адресованные ему: парни просят не пропадать и написать сразу же, как только ему полегчает. Чонгук отписывается, что температура снизилась, он поел супа и ложится спать. Тем временем с кухни перестают доноситься звуки, значит, Тэхён уже убрал со стола. Чонгук откладывает телефон, обнимает подушку и прикрывает глаза.       Кровать продавливается позади него под весом другого тела. Тэхён ложится рядом и утыкается носом в его макушку. Наверняка слышит, что Чонгук не спит. Молчит. Затем чужие пальцы опускаются на его спину, подцепляя перекрутившуюся назад цепочку с нанизанным на неё кольцом, и переворачивают его вперёд. Тёплый металл прокатывается по его груди. Чонгук болезненно зажмуривает глаза.       — Прости, что не рассказал раньше. Не нашёл подходящего момента, — тихо говорит альфа и касается губами его волос.       Чонгук продолжает молчать некоторое время. Боится, что голос дрогнет, как только он начнёт говорить. Он прижимает к груди ладонь, как учил его когда-то школьный психотерапевт, и ощущает тонкое колечко под своими пальцами. Терапевтический приём в этот раз не помогает, а делает ещё больнее.       — И как давно вы… — не договаривает Чонгук своим сиплым от простуды и подступающих слёз голосом.       — На горнолыжном курорте, тогда, в Пхёнчане, мы с Тэмином… сблизились, — подбирает слова Тэхён.       «Переспали», — думает Чонгук.       — Прошло столько времени. Это же было в декабре, — отмечает он совсем тихо.       — Я знаю. Я правда хотел рассказать.       Чонгуку больше ничего не хочется знать. Хочется только забыться сном и проснуться где-нибудь в прошлом году, когда всё было привычно и стабильно. Когда он был самым желанным гостем в этом доме, и ему не нужно было предупреждать о визитах и звонить в дверной звонок.       Тэхён обнимает его, положив ладонь на живот и уткнувшись носом в затылок, и Чонгук начинает потихоньку засыпать, успокоенный присутствием родного запаха рядом.       Ночью сквозь сон он чувствует, как под руку снова запихивают термометр, а потом кладут на лоб прохладное влажное полотенце. Тэхён его будит и заставляет выпить какие-то таблетки, а потом относит в свою спальню, и Чонгук понимает, что лежал до этого на влажных простынях.       Под утро его начинает донимать раздирающий кашель и снова возвращается лихорадка. Тэхён снова суетится вокруг, меняя под ним постельное бельё, подкладывая ткань поплотнее, опять будит, чтобы сунуть ему в рот лекарства и заставить запить их водой. От кашля начинает болеть в груди.       После таблеток немного легчает, и он засыпает, когда в спальне альфы уже светло от пробивающегося в окно солнца.       Будят его голоса. Дверь в комнату открыта, и разговаривают явно в гостиной. Чонгук присаживается на постели и прислушивается:       — Я попросил подменить меня и отпросился у Джина, — слышится тихий голос Тэхёна. — Чонгук сильно заболел, и я привёз его к себе.       — Я звонил тебе.       Второй голос звучит гораздо громче, и Чонгук узнаёт в нём Тэмина. Съёжившись и завернувшись плотнее в одеяло, он продолжает подслушивать.       — Прости, телефон на беззвучке стоял. Мне стоило тебя предупредить, — продолжает негромко говорить Тэхён омеге. — Всю ночь следил за Чонгуком, ему было совсем плохо.       — О нём что, больше некому позаботиться? Почему этим должен заниматься ты? Родители, друзья, бойфренд, в конце концов. Кем из этого списка ты ему приходишься?       Голос омеги звучит явно недружелюбно, и Чонгук поджимает губы от обиды. Не то чтобы для него важно мнение Тэмина, но снова чувствовать себя лишним не самое большое удовольствие. Почему он вообще проснулся именно сейчас? Лучше бы дальше спал и не слышал этого разговора.       — У него есть только я, — уже резче отвечает Тэхён, так, что Чонгук даже невольно вздрагивает.       Возникает небольшая пауза. Пока Чонгук гадает, что во время неё происходит в гостиной, голос Тэмина слышится снова:       — Если он так сильно заболел, давай положим его в больницу, — сердобольно предлагает омега.       — Это простуда. Я в состоянии справиться с обычной простудой без госпитализации.       — Я всё ещё не понимаю, что между вами происходит и что вас связывает. Мы строим отношения, но ты можешь просто перестать отвечать на звонки, можешь не выйти на работу, ничего не сказав мне, а когда я приезжаю, чтобы узнать, что случилось, в твоей квартире спит омега. Скажи мне, что я должен думать?! Я считал, между нами всё серьёзно. Но ты своими поступками показываешь, что я заблуждаюсь насчёт нас.       Чонгук слышит вздох Тэхёна, после чего он тоже начинает говорить на повышенных тонах:       — Я забочусь о Чонгуке уже не первый год, и наши отношения никаким образом на это не повлияют! Ты не обязан понимать это, но тебе придётся это принять, потому что Чонгук не последний человек в моей жизни! Я серьезно, Тэмин, либо ты принимаешь это и мы больше не касаемся этой темы, либо у нас ничего не выйдет.       Чонгук прикрывает ладонью рот и распахивает глаза. Как бы больно ему не делала ситуация, последнее, чего бы он хотел — это рушить отношения Тэхёна с кем-либо. Особенно, если этот человек нравится ему. Если он ему дорог.       — Но он не ребёнок, Тэхён! Сколько ему? Двадцать три? Двадцать четыре? Он взрослый парень, способный самостоятельно позаботиться о себе!       — Какая разница, сколько ему лет? Для меня он часть семьи, и я был бы счастлив, если бы вы поладили, а не сворачивали мне кровь.       Снова возникает тишина. Чонгук прислушивается, но ничего не происходит. Он искренне надеется, что Тэмин там не плачет, иначе он почувствует себя ещё хуже, если это вообще возможно.       В конце концов Тэмин всё-таки отвечает. Негромко, что-то о том, что ему нужно подумать. Проходит ещё немного времени, снова в тишине. Возможно, они обнимались или целовались на прощание, думается Чонгуку. Потом послышалось, как закрылась входная дверь.       Он так и продолжил сидеть на постели, завёрнутый в одеяло, пахнущее альфой, когда Тэхён вошёл в спальню. Видимо, по лицу Чонгука он сразу понимает, что тот слышал весь их разговор, поэтому усаживается на край постели и тянет омегу в свои объятья.       — Прости, что тебе пришлось это слышать. Тэмин нормально относится к тебе, он просто…       — Ревнует, — логично заключает Чонгук.       — В какой-то степени. Я уверен, это изменится.       — Отвези меня домой, пожалуйста, — просит омега.       — Когда выздоровеешь, тогда и отвезу.       — Мне нужно было остаться дома. Не надо было привозить меня сюда вообще. Я не хочу становиться причиной твоих разрушенных отношений, не хочу мешаться под ногами. Если я не нравлюсь твоему омеге, я просто перестану здесь появляться, мне несложно. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и не собираюсь ничего портить.       Чонгук откидывает одеяло и пытается выбраться из объятий альфы, но Тэхён обнимает его крепче, прижимая к себе:       — Ты никогда мне не мешал и не мешаешь, ясно? И испортить ты ничего не можешь. Чтобы я больше не слышал такого от тебя, понял? — Тэхён ловит его подбородок ладонью и заставляет посмотреть на себя.       Чонгук опускает взгляд на его сжатые губы, несколько раз медленно моргнув, и поднимает взгляд, чтобы посмотреть Тэхёну в глаза.

***

      Снова проспав большую часть дня, Чонгук просыпается ближе к вечеру. Сегодня ему стало и правда полегче. Видимо, старания Тэхёна были не зря. В груди от кашля всё ещё саднило, но он чувствовал, что температура уже далеко не такая высокая. Максимум тридцать семь и пять.       Сам же Тэхён, толком не спавший всю прошлую ночь из-за него, да и весь сегодняшний день, тихо сопел на соседней подушке. Перед этим он перестирал постельное бельё, приготовил для них обед, съездил в аптеку и супермаркет и только недавно прилёг рядом. И, конечно, уснул.       Чонгук осторожно, чтобы не разбудить его, поворачивается на бок и подкладывает ладонь под щёку. Тэхён продолжает спать, слегка приоткрыв губы. Чонгук разглядывает их темно-розовый контур, каждую едва заметную морщинку. Не так, как сегодня утром. Не мельком, с глушащей пустотой в голове, а осознанно, запоминая каждую линию. Интересно, Тэмин целовал его сегодня? Касался этих губ своими губами? Наверняка да. Интересно, как это было? Это был мягкий, едва ощутимый поцелуй? Или настойчивый и глубокий? Воображение Чонгука пытается подкинуть ему картинки, и он хмурится, потому что представлять это… больно. Возвращается дурацкое ощущение пропасти в груди, словно она — это бездонная яма, в которую кидают гнилую землю.       Подняв взгляд чуть выше, он замечает лёгкую небритость, небольшую щетину над верхней губой. Ещё выше — ровный нос с маленькой родинкой сбоку. Чонгуку вдруг хочется коснуться её кончиком своего носа. А Тэмин замечает, какая она забавная? Касается её своим носом, губами? Улыбается, когда видит её по утрам на сонном лице альфы?       Не удержавшись, он протягивает ладонь и касается родинки на носу парня кончиком указательного пальца. Тэхён не реагирует, продолжает крепко спать. Чонгук разглядывает умиротворённое сном лицо и ощущает, как мучительное чувство утраты разливается внутри него. Он дал бы ему название, если бы сам понимал, что с ним происходит. Омега смотрит на Тэхёна — вот он, совсем рядом, но такое чувство, будто Чонгук потерял его. Словно он оставил его, ушёл и больше ему не принадлежит.       Чонгуку хочется кричать, что этот человек только его, но вместо этого он лишь придвигается ближе, обнимает, закинув на него ногу, и кладёт голову на его грудь. Слезинки, скатившись по лицу омеги, падают на домашнюю футболку Тэхёна, образуя на ней влажное пятно.       Чонгук мечтает пролежать так вечность.