St. Mary's Hospital

      Чимин устилает дно плетёной корзины тканевой салфеткой и перекладывает туда продукты, разложенные на столе: фрукты, овощи, багет, немного сыра, орехи. Рядом, в отдельной упаковке, у него лежит заранее замаринованное мясо. Надо бы ещё зелень не забыть.       — Ребёнок, ты собрал свои вещи? — интересуется он у пробегающего мимо кухни сына.       — Я не могу найти браслетики! — кричит Минки в ответ.       — Я видел их в ванной. Посмотри там, милый.       Минки бежит в другую сторону, прямо по направлению к ванной комнате, и на кухню прибегает уже с подаренными Союном фенечками в руках, протягивая их папе. Он с ними не расстаётся.       — Ты уверен, что они нужны тебе там? — Чимин завязывает фенечки на детском запястье.       — Да. Я хочу с браслетиками.       — Готово, кудряшка. И не бегай по квартире, пожалуйста. Мы пока никуда не опаздываем. Хосок ещё даже не звонил.       Сын кивает и, тут же забыв о просьбе, бежит в свою комнату. Чимин возвращается к упаковке продуктов.       Эти выходные Хосок звал его провести на гонках в другом городе — его излюбленное времяпрепровождение последнее время. Ещё несколько месяцев назад он с радостью бы согласился и попросил Сокджина посидеть с Минки, но не теперь. С недавних пор Чимин начал осознавать, что всё это больше… словно не для него. Да, ему нравится эта любовь Хосока к экшену в жизни. Это весело и дарит кучу впечатлений, да и Чимин всё это тоже любит, он же взрослел с этим чувством адреналина в крови, перепробовав всё, что только можно. Но последние события в его жизни словно что-то перевернули внутри. Он, наконец, понял, что как бы его не тянуло к веселью и развлечениям, туда, вместе со своим парнем, с которым можно ещё много чего изведать, получить массу новых впечатлений, он не неуязвим. Он должен больше думать о себе. О себе и своём ребёнке. И вот он уже проводит выходные не на скоростной трассе, болея за будущего победителя гонок, а собирая корзинку для ужина в загородном домике у пруда, который они сняли.       Последние дни, смотря на сияющего Сокджина, он всё чаще возвращается мыслями к своей беременности, закончившейся так плачевно, и думает, действительно ли решился бы тогда на аборт? Ведь он не пошёл на него даже тогда, когда забеременел Минки, будучи юным и совсем не состоявшимся. Сделал бы он это сейчас, когда уже имеет опыт родительства, хорошую работу и отношения, в которых чувствует себя любимым? Он начинает сильно сомневаться. Омега пытается представить себя с двумя детьми, один из которых совсем ещё кроха, и Хосока, который больше не уезжает на гонки, не занимается банджи-джампингом и картингом, не отправляется в другой город, чтобы зависнуть там с друзьями, обойдя все местные бары. Он проводит выходные с Чимином, помогая управляться с двумя детьми, потому что кто бы что ни говорил — это тяжело. Он помогает по хозяйству, отвозя их вещи в химчистку, и меняет сыну подгузник, когда омега просит немного личного времени и уходит в ванную, просто чтобы немного передохнуть.       И тогда Чимин понимает: это не для Хосока. Он абсолютно не представляет его сейчас отцом. Может быть, когда-нибудь, но точно не сейчас. В нём слишком много жизни и энергии, чтобы осесть дома и стать семейным. А Чимин вот уже, кажется, осел. Их свидания больше не похожи на подростковый роман, с сексом в автомобиле и развлечениями до утра. Теперь они строят свои выходные вокруг подобия их маленькой семьи, думая, чем занять ребёнка и где будет не скучно всем троим. Но Чимин почти уверен, что однажды Хосоку это надоест и он действительно заскучает.       Зазвонивший телефон, лежащий рядом на кухонном столе, отвлекает его от размышлений об отношениях. Звонит Хосок. Чимин бросает взгляд на электронные часы, светящиеся на панели его плиты: у них с Минки ещё целый час до оговорённого с альфой времени выезда.       — Привет, котёнок, — слышится бодрый голос из динамика, когда Чимин прижимает телефон к уху, поддерживая плечом. — Собираетесь?       — Да, продукты почти все сложил, сейчас пойду собирать Минки. А ты?       — Звоню, чтобы предупредить: у нас немного поменялись планы.       — Поменялись? — озадаченно переспрашивает Чимин.       — Родители прилетают сегодня.       Чимин выдыхает, расстроенно усаживаясь на стул. Ну вот, а он так хотел отдохнуть за городом, вдали от суеты, подышать воздухом, ни о чём больше не думая, кроме них троих. Видимо, ещё одни выходные он проведёт в четырёх стенах, максимум дойдя с Минки до парка или детской площадки.       — И… ты будешь с ними целый день, да? Нет, всё в порядке, конечно, я понимаю. Я рад, что ты увидишься с близкими. Но тогда, наверное, нужно позвонить и отменить бронь на домик.       — Нет, Чимин, мы ничего не отменяем, — добродушно посмеивается альфа. — Мои родители присоединятся к нам, если ты не против.       — Присоединятся? — хмурит лоб омега. — Хосок, ты уверен, что это хорошая идея?       — Почему нет? Отличный повод познакомить тебя и Минки с ними. Они не часто прилетают, когда ещё выпадет шанс?       — Я не знаю, — вздыхает Чимин. Он точно не готов сейчас знакомиться с семьёй Хосока. Да и не уверен, есть ли в этом необходимость.       — Если ты не хочешь, мы можем всё отменить, — предлагает альфа. Чимин слышит, как его голос приобрёл расстроенный оттенок.       — Нет, всё хорошо. Всё в порядке. Поужинаем с твоими родителями. Они надолго прилетают?       — Нет, всего на пару дней. Отцу нужно уладить здесь кое-какие рабочие вопросы, а папа поехал за компанию, меня увидеть да на шоппинг сходить.       Ладно, всего лишь один вечер. Он с лёгкостью проведёт его в компании родителей своего парня, пусть он планировал провести этот выходной совсем не так. Но кто знает, вдруг у них с Хосоком всё и дальше будет хорошо, и ему придётся ещё много-много раз видеться с этими людьми? Он попробует хотя бы наладить контакт.       Через час они с Минки уже собраны: у ребёнка за плечами маленький рюкзачок, в котором лежат его сменные вещи, а у Чимина на плече вместительная сумка и корзинка с продуктами в руке. Путь до пригорода неблизкий, но Хосок отвозит в домик сначала его с сыном, а потом уезжает, чтобы встретить в аэропорту родителей.       Чимин это время тратит на то, чтобы немного освоиться в доме и приготовить ужин. Минки устраивается на полу в гостиной, на большом тёплом ковре, собирая купленный недавно конструктор.       Пройдя по кухне и заглянув в каждый ящичек, Чимин принимается раскладывать продукты в холодильнике. Хосока не будет часа три, а то и больше, поэтому он может себе позволить никуда не спешить. Изучив кухню, он идёт исследовать остальные комнаты.       Ему тут нравится. Так просторно и светло по сравнению с его маленькой квартиркой: здесь огромные окна и воздушные занавески, приятный деревянный пол и множество ковров с мягким ворсом. Два этажа, где есть всё для комфорта: уютные спальни, просторная гостиная, большая и очень функциональная кухня, а ещё милый задний двор, от которого идёт тропинка к пруду. Чимин уже может представить, как здорово здесь будет летом. Сейчас погода ещё не слишком тёплая — у воды долго не посидишь. Надо будет обязательно вернуться сюда. А если уж совсем замечтаться, то было бы здорово когда-нибудь иметь такой домик.       Прежде чем вернуться на первый этаж, Чимин заглядывает в спальню, которую выбрал для них с Хосоком, и переодевается в удобные джинсы и тонкий светлый свитер. Для родителей Хосока он подготовил дальнюю спальню, решив, что так всем будет комфортнее, ну, а Минки будет ночевать буквально за стенкой от них самих.       Чтобы было веселее готовить, он включает музыку на системе в гостиной. Сын выбирает плейлист: что-то незатейливое, лёгкий и ненавязчивый поп, и Чимин уходит на кухню. Готовки не так много: ему нужно лишь засыпать в кашеварку рис и потушить мясо с овощами, а потом красиво всё сервировать. Учитывая, что их будет всего четверо взрослых и один ребёнок, он думает, что небольшой круглый стол в кухне прекрасно подойдёт, к тому же, из окна открывается красивый вид на гору. Здесь есть подобие столовой, в которой стоит стол на десять персон, но он больше подойдёт для большой компании, а им нужно что-то поменьше и поуютнее. Именно поэтому он стелет белоснежную скатерть на кухонном столике и, пока мясо готовится, выставляет приборы, бокалы и закуски.       За окном слышится звук подъехавшего автомобиля. Чимин развязывает узелок сзади на фартуке, вешает его на место и идёт в прихожую, чтобы встретить гостей. Минки бежит за ним и встаёт рядышком, обхватив одной рукой его ногу по своей детской привычке.       Двери открывает Хосок, и первым в дом входит омега, уже не молодой, но выглядящий очень свежо. Чимину он чем-то напоминает Хичоля. Он натягивает на лицо улыбку, но чувствует, что получается как-то нервно. Надеется, что родители альфы не заметят, как сильно он волнуется.       — Здравствуйте, — он вежливо кланяется, подавшись корпусом вперёд.       — О, здравствуй, — папа Хосока снимает с руки тонкую перчатку и протягивает ему ладонь. На лицах родителей возникают вежливые улыбки.       Хосок их представляет, хоть заочно они и так уже знали друг друга. Чимин сразу замечает, как альфа похож на папу, просто вылитый. Да и, судя по рассказам Хосока, отношения у них довольно тёплые и близкие. Это даёт ему надежду на то, что личное знакомство пройдёт приятно.       Минки смущается незнакомцев и не отходит от Чимина ни на секунду, пока он заканчивает накрывать на стол. Хосок повёл родителей показать им их спальню.       — Ну, чего ты? — улыбается он, ставя в центр стола ароматные блюда с горячим.       — Это родители Хосока?       — Да, малыш, — кивает омега.       — Они приехали в гости?       — Да, они немного погостят у нас. Веди себя хорошо, ладно?       Минки кивает и забирается на один стульев, ожидая ужина.       Хосок открывает бутылку красного вина, когда все рассаживаются за столом, и разливает его по высоким бокалам. Сначала разговор неспешно идёт за расспросами Хосоком родителей о том, как они долетели и какие у них планы на завтра. Те, в свою очередь, интересуются, как у него обстоят дела на работе и не собирается ли он вернуться обратно за границу, где до этого прожил несколько лет. Хосок же, с лёгкой улыбкой на губах глянув на Чимина, отвечает, что нет, не собирается. Ему и здесь хорошо. И тогда внимание родителей переключается на омегу. Чимина это застаёт врасплох: он, расслабленный тем, что родители и Хосок ведут свои беседы, отвлекается на сына, помогая ему порезать мясо на более мелкие кусочки и подложить в тарелку ещё немного риса.       — Чимин, так вы, значит, тоже работаете в госпитале? — любопытствует омега, пригубив немного вина и открыто разглядывая Чимина, и тот вдруг думает, что лучше бы накрыл ужин в столовой на десять персон. Родители Хосока в своих костюмах от известных брендов совсем не вписываются в ужин за маленьким столиком на кухне. Они-то с Хосоком надели обычные джинсы и самые простые пуловеры.       — Да, так и есть. Мы познакомились на работе, — он откладывает приборы, которыми резал мясо, и поворачивается к гостям.       — Вы тоже врач?       — Чимин старший медбрат хирургического отделения, — вклинивается Хосок.       — О, вы медбрат, вот как, — папа альфы слегка ведёт подбородком, словно кивая, и бросает взгляд на своего сына.       Чимин, сам не зная отчего, чувствует вдруг неловкость, словно что-то не так, но он не может понять, что именно.       — У вас славный сын. Воспитанный мальчик.       — Спасибо. Он бывает иногда немного стеснительным, — он с улыбкой смотрит на ребёнка, который, опустив глаза в тарелку, пытается подцепить кусочки овощей палочками.       — Вы же недавно вместе? — подключается к разговору отец, подливая им с Хосоком ещё вина, в то время как омеги своё едва ли по паре глотков отпили.       — Не так уж и недавно, отец, — закатывает глаза Хосок. — Что это за допрос?       — Нам интересно, с кем живёт наш сын. Разве это запрещается? — удивляется папа.       — Мы пока ещё не живём вместе, — обьясняет Хосок и тут же добавляет: — Но собираемся.       Чимин от неожиданности едва не давится своим вином, но пытается сохранить спокойное выражение лица и даже подыгрывает: согласно кивает, будто они это уже сто раз обсудили до этого. А глаза тем временем слезятся от пошедшего «не в то горло» напитка.       — Тогда не стоит торопиться, — вскидывает руку папа. — Узнать друг друга лучше, притереться и потом уже думать о совместной жизни. Знаете же, как бывает? Едва начнут отношения, уже съезжаются и разбегаются потом через месяц. Всё потому что поторопились.       — Мы разберёмся, — аккуратно прерывает его Хосок, мило улыбнувшись.       Минки начинает понемногу клонить в сон ближе к девяти часам вечера, и Чимин уводит его наверх, чтобы искупать и уложить спать. Место для ребёнка совсем новое и незнакомое, поэтому Чимину приходится задержаться, полежав вместе с ним, дожидаясь, когда он уснёт.       Надо спуститься вниз, к гостям, но он всё медлит, мысленно оправдывая себя тем, что даёт им время пообщаться без него. Но на самом деле он просто чувствует себя неуютно, словно он там лишний.       Что он точно понял за этот вечер — родители Хосока не видят в нём подходящую партию для своего сына. Может быть, дело в том, что он ниже по положению, а может в том, что у него есть ребёнок и есть жизнь до их сына, которую не выкинешь. Чимин не знает. И не то чтобы он был сильно зависим от чужого мнения, но неприятный осадок внутри всё равно остался.       Тихонько на носочках выйдя из комнаты, в которой спит сын, он прикрывает дверь и уже идёт к лестнице, но останавливается. Из кухни, расположенной внизу, хорошо слышны голоса, и он может сходу разобрать, что разговор идёт о нём. Подслушивать, конечно, нехорошо, но он не чувствует ни малейшего зазрения совести, когда так же тихо садится на верхнюю ступеньку, никак не обозначая своё присутствие. К тому же, все понимают, что он тоже находится в этом доме и само собой может их услышать.       — А отец мальчика кто? — слышится голос омеги.       — Он иностранец, редко бывает в стране и не особо участвует в жизни ребёнка, — отвечает папе Хосок.       — Получается, Чимин ищет для сына нового отца. Чимин хмурится. Неприятно. Он никогда не искал для Минки никого. Зачем? Он прекрасно справляется сам. Им было хорошо и вдвоём, пока у них не появился Хосок.       — Что значит «нового отца», пап?       — То и значит, сынок. Он незамужний омега с нагулянным ребёнком. Естественно, ему нужен альфа.       — Не нужно так о нём говорить, хорошо? Вы с отцом его почти не знаете. Он вам понравится, если вы не будете такими принципиальными и узнаете его получше.       — Никто же не говорит, что он нам не нравится, милый. Я просто хочу убедиться, что ты понимаешь, во что ввязываешься, встречаясь с омегой, имеющего ребёнка. Это серьёзно, ты же осознаёшь?       — Мне уже не восемнадцать. Почему это должно быть проблемой? Я взрослый человек.       — Давно ли ты стал взрослым? — тон отца Хосока звучит громче, особенно выделяясь среди голосов. — Давно перестал прыгать из койки в койку? Чимин — твои первые серьёзные отношения, насколько нам известно.       Чимин, обняв колени, тихо вздыхает.       — Вы могли бы сейчас готовиться стать дедушками, — понизив голос, произносит Хосок.       Он поджимает губы. Ему не очень нравится, что его парень сообщает об этом родителям, но понимает, зачем это делается: чтобы показать, что он уже достаточно повзрослел и не нуждается в их одобрении и советах, что сам строит свою жизнь так, как считает нужным.       Там, на первом этаже, повисает пауза. Чимин, подперев голову ладошкой, прикусывает палец.       — Что ты имеешь в виду? — спрашивает у альфы отец.       — У нас должен был быть ребёнок. Но это оказалась внематочная беременность. Чимина недавно прооперировали.       — Бедный парень, — вздыхает его папа.       Но Чимин сомневается, что ему в самом деле жаль. Возможно, он думает, что Хосоку, как раз, повезло, что беременность не закончится рождением ребёнка.       Решив дальше не слушать, он поднимается со ступенек и идёт вниз. Родители Хосока одаривают его любопытными взглядами, словно видят впервые. Наверное, они теперь и правда смотрят на него несколько иначе, чем до этого разговора. Хосок чётко обозначил, что между ними нечто серьёзное.       — Ещё вина? — любезно предлагает Чимин, видя, что одна бутылка уже пустая.       — Мы, наверное, пойдём отдыхать. Завтра много дел. Спасибо за гостеприимство, Чимин, — отец Хосока мягко ему улыбается. Чимин отвечает ему тем же.       После того, как они уходят, Хосок помогает Чимину убрать со стола и загрузить посудомоечную машинку. Он чувствует себя немного уставшим, поэтому благодарно целует альфу в щёку, когда тот отправляет его в душ и говорит, что сам здесь закончит.       Хосок присоединяется к нему чуть позже, вставая под тёплые струи и обвив его руками. Чимин тяжело вздыхает и утыкается лбом в его грудь, ощущая как ладони гладят его поясницу. Он был уверен, что не воспримет близко к сердцу этот подслушанный разговор с родителями, но, оставшись в одиночестве, дожидаясь его в душе, он словил себя на мысли, что Хосок никогда не полюбит Минки как своего. Он всегда для него будет ребёнком Чимина от другого альфы. И даже его родители это прекрасно понимают.       — Всё хорошо? — он приподнимает лицо Чимина за подбородок и невесомо целует в мокрые от воды губы.       — Я слышал ваш разговор, — решает не лукавить он.       — Вот оно что, — кивает он. — Тогда ясно. Ты расстроился из-за этого.       — Твоих родителей можно понять.       — То есть, ты был бы против, если бы, к примеру, Минки в будущем встретил альфу с ребёнком? И если этот альфа, например, работал бы на какой-нибудь заправке или продавцом в магазине?       — Нет, почему? — качает он головой.       — В этом и разница. Не нужно оправдывать их. Я не считаю их мнение правильным. Мне нравится Минки и мне плевать, какую должность ты занимаешь. Я люблю тебя, меня всё устраивает.       Чимин грустно улыбается, подаётся вперёд и сталкивается с Хосоком губами. Он потом обо всём этом подумает. Сегодня он насладится вечером в компании своего альфы.       В понедельник на работе он всё ещё размышляет об их с Хосоком отношениях, их будущем, о его родителях. Настроение из-за этого ни к чёрту. Казалось бы, всё хорошо, что же ему ещё нужно? А он мучается от какого-то дурацкого чувства неполноценности, незавершённости, словно что-то совсем не так, как должно быть. Он ругает себя, что согласился на это знакомство с родителями — чувствовал же, что рано. Сам себе всё испортил. Теперь только и думает о том, что не такая уж они с Хосоком и хорошая пара, да и вообще он обуза, со своим-то прицепом.       — Ну, и чего ты невесел? — интересуется Сокджин, перемешивая сахар в чашке с латте.       Они втроём — Джин, Юнги и он — спустились на обед в кафетерий. Последние дни были загруженными и насыщенными событиями, они толком не виделись и не разговаривали, поэтому сейчас болтали без умолку, и только он всё пребывал в своих раздумьях.       — А ты не сильно налегаешь на кофеин? — игнорирует вопрос Чимин и кивает на чашку кофе Джина.       Сокджин одаривает его обиженно-убийственным взглядом, но сахар перемешивать не прекращает.       — Мне, вообще-то, Юнги разрешил. У меня низкое давление, ясно?       — Ясно, — издаёт смешок Чимин.       — И ты ушёл от вопроса.       — Да, нет, всё нормально, — он качает головой. — Выходные просто прошли не так, как я рассчитывал. — Сокджин и Юнги заинтересованно на него смотрят, и Чимин продолжает: — Прилетели родители Хосока, ему вздумалось нас познакомить, и это было не самое приятное знакомство, если честно. Омега с ребёнком захомутал их сы́ночку, чтобы женить на себе. Да они ещё и какие-то «шишки», ну, знаете, которые обычно смотрят на людей свысока. Какой-то медбрат охмурил их малыша.       На лицах друзей появляется удивление, и Чимин отмахивается. Не хочется всё это даже обсуждать. Он уже сам себя замучил этими дурацкими мыслями. Лучше ему избавиться от всего этого дерьма в своей голове. Не хватало ещё думать о словах людей, которые ничего в его жизни не значат. Тем более, Хосок ведь сказал, что не разделяет их мнение.       — Звучит действительно не очень, — хмыкает недовольно Юнги. — Двадцать первый век на дворе, а люди всё никак не станут более лояльными и свободными от идиотских стереотипов. Боже, никогда не буду таким же, когда дело дойдёт до женихов моего сына.       — Я тоже, — согласно поддакивает Чимин, и они с Юнги синхронно обращают взгляды на Сокджина.       Сокджин секунду непонимающе смотрит то на одного, то на другого, а потом, наконец, выдаёт:       — Да-да, и я, — опомнившись, кивает он несколько раз головой.       Чимин и Юнги с него покатываются смехом.       — С вами, конечно, весело, но мне уже пора, — отсмеявшись, Юнги смотрит на часы и выходит из-за их «родительского» столика.       Забрав свой поднос, он направляется с ним к окошку с грязной посудой, а потом покидает столовую.       — Мне кажется, лучше при Юнги не делиться подробностями своего романа с Хосоком, — говорит ему невзначай Сокджин.       Чимин непонимающе приподнимает вверх брови:       — В каком смысле? Вы спросили, и я ответил.       — Ты нравишься Юнги. Не думаю, что ему приятно это слушать.       — С чего ты это взял? — Чимин склоняет на бок голову. — Симпатия Юнги ко мне уже давным-давно прошла. Мы общаемся как друзья.       — Ты просто за своим Хосоком ничего не видишь, — закатывает Сокджин глаза. — Не все такие шустрые, как он. Только устроился на работу и уже нашёл себе омегу. Юнги не такой быстрый и смекалистый. Он более спокойный, что ли. Я думаю, если бы Хосок не появился тут, ты бы сейчас с ним встречался. Или если бы на месте Юнги был кто-то более наглый. Но он просто слишком порядочный, чтобы лезть в твои отношения. Просто присмотрись к тому, как он относится к тебе.       — Зачем мне присматриваться? У меня есть Хосок.       — Ладно, жизнь сама расставит всё по своим местам.

***

      На Чонгука давит ложь. А врать он не умеет. Он же всегда как на ладони, у него на лице всё написано. Да только сейчас он не может подвести Намджуна и вынужден молчать, съедая себя переживаниями.       Сокджин, периодически вздыхая, разгребает документы: куча отписок, жалоб, недовольное начальство и недавняя смерть в операционной не облегчает его жизнь. Чонгук сидит рядом тихонько, чтобы не мешать, и заполняет карты по просьбе наставника.       Молчать тяжело. Из груди так и рвутся признания, что он, только он виноват в случившемся. Но сказать ничего не может, не хочет усугублять, ведь Намджуну из-за него и так досталось. Чонгук то и дело отвлекается на эти мысли, замерев и смотря в одну точку, и поэтому работа его идёт очень медленно.       — Ты в порядке? — спрашивает вдруг Сокджин, и Чонгук вздрагивает от неожиданности. Они так долго сидели в полной тишине.       — Да, порядок, — снова лжёт он.       Сокджин вздыхает, откладывая в сторону свои бумаги и смотря на него внимательно.       — Если это из-за твоего папы, может тебе попросить Тэхёна с ним поговорить? Раньше это, насколько я знаю, помогало, да? Тэхён же разговаривал с ним уже?       — Я уже не ребёнок, чтобы он решал мои проблемы, — звучит грубее, чем он хотел, и за это тоже становится стыдно. — Извини.       — Я всё понимаю. Имею в виду, я не знаю, насколько это тяжело, но могу себе представить. Если тебе нужна какая-то помощь или что-то ещё…       — Ты уже достаточно мне помог, больше ничего не нужно. Спасибо, — качает он головой.       Сокджин смотрит на него с сожалением ещё несколько мгновений и снова возвращается к своим делам.       Чонгуку неуютно от того, что Джин интересуется и хочет помочь. Лучше бы он как раньше не обращал на него внимания. Чонгук понимает, что сейчас ему предлагают помощь вовсе не по просьбе Тэхёна, и от этого его накрывает ещё большей тоской. Сокджин дал ему шанс и даже не знает, как сильно Чонгук его подводит.       В кабинет заведующего заходит Чимин. Чонгук сразу замечает его странный взгляд. А потом он негромко говорит Сокджину:       — Там родители того омеги пришли.       — Час от часу не легче, — вздыхает Сокджин, потерев лицо ладонями.       — Мне отправить их к Намджуну?       — Нет, всё нормально, пригласи их сюда. Я поговорю с ними.       Чимин кивает и бросает ещё один взгляд на ординатора, прежде чем закрыть за собой двери. А у Чонгука внутри сердце на части разрывается. От страха и от вины.       — Оставишь нас, ладно? Передохни пока, сходи выпей кофе или колы, — просит Джин.       Чонгук, чувствуя как невольно трясутся руки, поднимается с кресла и выходит из кабинета.       Он видит их сразу: невысокий омега средних лет, чьё лицо всё в слезах, и высокий альфа в возрасте, хмурый и печальный. В груди всё невыносимо сжимается, когда они проходят мимо него в кабинет Сокджина, куда их провожает Чимин. Дверь захлопывается.       — Всё нормально, — Чимин похлопывает Чонгука по плечу. — Такое случается. Никто не застрахован. И никто не бессмертен. Джин разберётся с этим.       — Ты тоже ему не собираешься говорить? — сипло спрашивает Чонгук, привалившись спиной к стене рядом с дверью в кабинет.       — Не собираюсь.       — Почему?       — Не нужен Сокджину сейчас лишний стресс.       Чимин уходит, оставляя Чонгука одного стоять под дверью и слушать, что там происходит. Раздаются всхлипы, плачь и обвинения, а следом звучат тихие сдержанные объяснения Сокджина. Постепенно рыдания сменяются диалогом. Их заведующий умеет разговаривать, и с пациентами, и с их родными. Только чувство вины у Чонгука от этого меньше не становится, и их сына этим не вернёшь.       Решив, что больше не вынесет слушать это, он плетётся в ординаторскую, надеясь, что она пустая. Перевести дух хоть немного, прийти в себя — всё, чего ему сейчас хочется. Иначе он не знает, как доработает очередной день. Сил нет совсем ни на что.       Но в ординаторской не пусто. Там сидит за одним из столов Тэхён, заполняя истории болезней. И, видимо, у Чонгука по лицу ясно, что он совсем не в порядке и уже буквально на грани, потому что Тэхён, сведя к переносице брови, встаёт из-за стола и идёт к нему.       И только оказавшись в объятиях, Чонгук не выдерживает и срывается на плач, уткнувшись носом в чужую грудь.