St. Mary's Hospital

      — Вина? — предлагает Сокджину и Тэхёну отец, сидящий во главе стола.       Он не слишком любит свои дни рождения, и сколько Джин помнит, они почти всегда отмечали его дома, обычным семейным ужином, на котором отец с папой выпивали по паре бокалов хорошего вина, а разрезать именинный торт разрешали детям. Да и подарки он не любит получать — всегда говорит, что у него уже есть всё, что можно пожелать, и смотрит при этом на папу так нежно, что Сокджин охотно ему верит. Но сегодня Джин подготовил особенный подарок для отца. Для родителей.       — Я за рулём, — отзывается на отцовский вопрос Тэхён и кидает мимолетный взгляд на старшего брата. Сокджин знает, что тот ждёт, когда же он признается семье.       Они так и не поговорили с того дня. Честно говоря, Сокджин избегал разговора всеми правдами, да и вообще было не до этого: недавние события в отделении подкинули ему работы, и последнее, о чём он думал — это выяснение, кто прав и кто виноват. В прошлый раз говорить о беременности Джина они закончили не на самой радостной ноте, и он не горел желанием возвращаться к неприятному разговору. Соврёт же, если скажет, что его не задевает это. Но по взглядам Тэхёна, которые тот бросает на него весь вечер, Джин подозревает, что разговор этот сегодня всё-таки состоится. Удивительно, но родительский дом всегда их обоих располагает к беседам о всяком, о личном. Он очень надеется, что брат сможет понять его. Атмосфера тут умиротворяющая, да и не станет он, наверное, браться за выяснение отношений здесь, в день рождения отца, когда у всех прекрасное настроение.       — А я уже сока напился, полный желудок, — тоже отказывается Джин от алкоголя. Но в него и правда больше ничего не помещается, а живот раздуло так, что хочется расстегнуть верхнюю пуговицу на брюках. Да простит его Хичоль со своими уроками этикета, но именно это он сейчас и сделает.       — Дети записались в трезвенники, — ухмыляется отец, подливая мужу ещё немного вина в бокал.       Незаметно расстегнув под столом пуговицу, Сокджин с облегчением выдыхает. Хоть не так сильно теперь пояс давит на живот.       В кармане его блейзера лежит подарок, и он весь вечер пытается выбрать подходящий момент, чтобы его вручить. Они болтают о всякой всячине и каждый раз, когда Джин думает, что вот, вот сейчас — разговор уплывает в другое направление. Так ужин постепенно подходит к концу, он до сих пор не собрался с мыслями, а карман уже печёт кожу через ткань.       — У меня есть подарок, на самом деле, — выдавливает он наконец, когда возникает секундное молчание после того, как они сталкиваются поднятыми вверх бокалами с напитками.       Родители заинтересованно переключают на него внимание, но отец тут же хмурится:       — Джини, ты же знаешь, что я не…       — Не переживай, я не тратил на него деньги, — заверяет он, запуская ладонь в карман и доставая из него небольшой конверт. — Вот. Держи.       Отец прищуривается, смотря на него с подозрением, но берёт конверт в руки, немного покрутив его.       — Интересно, — бормочет он, цепляя край, чтобы оторвать бумагу. Хичоль придвигается ближе, чтобы вместе с мужем посмотреть, что же там такое. Он тоже, естественно, не ожидал, что Сокджин что-то приготовил.       Оторвав клейкую полоску, отец заглядывает внутрь и достаёт оттуда открытку. Сокджин, нервно закусив губу, наблюдает за выражением их лиц. Он так волнуется за их реакцию, что толком не выспался прошлой ночью.       Глаза отца пробегаются по строчкам и он издаёт смешок:       — Забавно, тут написано «самому лучшему дедушке», — говорит он и поднимает взгляд на Джина.       Джин молчит. Губы трогает едва заметная улыбка. «Дедушка» еще раз смотрит на открытку, потом снова на Джина.       — О, Боже мой, — почти пропискивает Хичоль. — Боже мой!       Он толкает мужа в плечо, а потом подскакивает со своего стула, спеша к старшему сыну и заключая его в объятья.       — Скажи это вслух, иначе я не поверю! — просит он, обхватив лицо Джина ладонями.       — Пусть отец открытку раскроет, — смеётся он, кивая в сторону второго родителя.       — Давай открывай! Что там ещё? — Хичоль отпускает Джина и снова возвращается к имениннику.       Тот в это время раскрывает поздравительную открытку, в которой прямо по центру на цветной детский скотч приклеен снимок узи, точно такой же, какой лежит у Сокджина в кошельке.       — Моя крошка… — стонет Хичоль, уже вытирая влагу под глазами. — У нас будет внук!       — Ты серьёзно? — не верит отец, смотрят то на снимок, украшенный дурацкими цветочками, то на него.       — Да, — кивает Джин, улыбаясь так широко, как только умеет. Он так счастлив сейчас.       Тэхён тоже улыбается, глядя как папа уже вовсю вытирает салфеткой слёзы, рассматривая вместе с отцом снимок и приговаривая, что это самая красивая кроха на свете.       — Он же буквально головастик, — смеётся альфа, забирая у родителей снимок и принимаясь его разглядывать.       — Головастики — это у тебя! А это — мой внук! — возмущается в шутку Хичоль.       — Так значит у тебя кто-то есть? — вполне закономерно интересуется у Джина отец.       Он ожидал этого вопроса, но от этого ему не проще: он дежурно улыбается и выуживает из памяти все те слова, что мысленно подбирал по пути в родительский дом. Ничего путного, однако, на ум не приходит. С лица Тэхёна исчезает улыбка, а Хичоль озадаченно смотрит по очереди на каждого за столом.       — Что? Что такое? — не понимает папа. — Джин, всё хорошо?       — Да, всё отлично, — спешит он заверить. — Просто я хочу воспитывать ребёнка один, без его отца.       — Почему? С ним что-то не так? Он обижает тебя? — Хичоль подсаживается ближе и берёт его за ладошку.       — Меня никто не обижает, пап. Просто я так решил.       — Я надеялся, что ты передумаешь, — с нажимом говорит Тэхён, вклиниваясь в разговор.       — Я не передумаю. Это не спонтанное решение. Я буду растить его один.       — Это ненормально, Джин, ты понимаешь это?       — Да что ненормального? Миллионы омег растят детей самостоятельно! Посмотри на Чимина, например!       — Да, очень Чимин счастлив столько лет тянуть всё на себе! Тебе только кажется, что это всё легко и ты справишься!       — А твой Намджун много мне поможет как будто! Что с него толку!       — Ты прекрасно знаешь, что поможет!       — Не знаю! И ты не можешь знать, что у него в голове! Я не считаю его подходящим отцом для своего ребёнка и думаю, что это веская причина, чтобы не посвящать в подробности своего репродуктивного здоровья!       — Правда?! А когда ложился с ним в постель, видимо, считал подходящим!       Хичоль подскакивает со своего стула, принимаясь махать руками перед лицами детей:       — Замолчали оба! Вы что тут устроили? Успокоились и объяснили нормально, что это всё значит!       Отец делает несколько больших глотков, допивая практически залпом своё вино. Сокджину становится чуточку стыдно.       — Значит, Намджун? — спрашивает он, внимательно смотря на Джина.       Сокджин в ответ кивает.       — Так и что не так, Джини? — смягчается Хичоль, снова усаживаясь к нему поближе. — Намджун ведь хороший мальчик. Может быть, вы поссорились? Поспорили? Что случилось между вами?       Джин вздыхает. Он не собирался посвящать родителей в такие подробности и точно не собирался обсуждать это за столом. Но ему не оставляют выбора — придётся объяснять, как есть.       — Мы не вместе. Это всё случайность, можно так сказать. Я не считаю, что у нас когда-либо что-то выйдет, и не хочу этим ребёнком его к чему-то обязывать. Я не хочу, чтобы мы были связаны таким образом. Да, так получилось, я беременный, но на этом наши пути расходятся и каждый живёт своей жизнью.       — А что говорит сам Намджун? — отец разливает остатки вина по бокалам и так же быстро снова осушает свой.       — Я ему не сообщал.       — И когда сообщишь?       — Я не собирался с ним это обсуждать. И считаю, что имею на это право.       — Конечно, милый, — гладит его по ладони Хичоль. — Ты имеешь право поступать так, как считаешь нужным.       Тэхён разочарованно фыркает:       — Вы будете поддерживать этот фарс? Серьёзно?       — Что ты называешь фарсом? — цедит Сокджин.       — Твою позицию!       — Это моё тело! Мой ребёнок! Я могу сам выбирать, как поступать! Не смей меня осуждать и обвинять в чём-то!       — Это неадекватно, Джин!       Старший альфа откашливается, прекращая этот спор на повышенных тонах. Сокджин больше ничего не отвечает, лишь обиженно поджимает губы и отворачивается от младшего брата. Тэхён же продолжает смотреть на него в упор.       — Хватит. Достаточно. Не хочу больше ничего слышать, — говорит отец, но за столом уже и так повисла тишина. — Джин, спасибо, что поделился. Это действительно замечательный подарок. Я очень счастлив, — лицо его озаряет улыбка, и он снова берёт в руки открытку. — Ты можешь поступать так, как считаешь нужным, но только подумай хорошо. Это очень важное решение. Оно касается не только тебя. Оно касается троих людей.       — Хорошо, отец, — он согласно кивает и посылает ему маленькую усталую улыбку.       — Ты же останешься у нас? Иди отдыхай, если устал, — просит его Хичоль.       — Да, я бы уже прилёг, — он пытается застегнуть пуговицу на брюках обратно, но они не сходятся на животе, и он оставляет их расстёгнутыми.       — Первый триместр бывает выматывающим, — папа треплет его по щеке.       — Спокойной ночи всем, — Джин целует родителей по очереди. — Спасибо за хороший вечер.       Он поднимается в свою комнату и сразу отправляется в душ. Он действительно сильно устал. И физически, и морально. Наверное, будь ему лет двадцать, он бы сейчас плакал и винил младшего брата в том, что тот испортил такой момент. Но ему не двадцать, а тридцать пять, и он чувствует только лёгкую обиду и грусть. Никаких слёз сегодня.       Наверное, он может даже понять Тэхёна. Сокджин действительно поставил его в непростое положение, заставляя умалчивать о такой важной вещи от лучшего друга. Он всё чаще приходит к мысли, что ему всё-таки придётся поговорить с Намджуном самому, пока это не сделал за него кто-нибудь другой, что будет в разы неприятнее. И ему обязательно нужно будет обдумать это на досуге. Может, они даже полюбовно разойдутся, не имея друг к другу никаких претензий. Он больше всего на это надеется.       Он не спеша принимает душ, переодевается в свои старые трикотажные шорты и футболку и идёт в спальню, чтобы расстелить постель. В этой комнате ничего не меняется с тех пор, как он отсюда съехал, и поэтому он чувствует особую ностальгию, когда изредка остаётся здесь ночевать. Может быть, теперь его родители вообще переделают эту спальню для будущего внука, чтобы брать его на выходные. В этом есть смысл. Но пока что он ещё насладится воспоминаниями, усевшись на свою постель, сложив в позе лотоса ноги и размазывая кончиками пальцев по лицу крем.       На стенах всё ещё висят многочисленные фотографии, а на полках стоят романы — он ничего не забрал в квартиру, решив, что здесь всё это будет смотреться лучше. По-подростковому мило и уютно. Он мало что менял в этой комнате, даже пока ещё жил в ней. В ней всё застыло так, будто её хозяину всё ещё семнадцать, хоть он и уезжал отсюда в более взрослом возрасте.       — Тук-тук, — слышится из-за двери, и в проёме появляется Тэхён.       Сокджин молчит, смотря на брата, неловко мнущегося на пороге его комнаты.       — Можно?       — Заходи.       Тэхён проходит и усаживается на краю постели.       — Извини меня. Я всё ещё не привык, что теперь тебе нельзя нервничать.       — Только поэтому? — уточняет Сокджин, обняв колени руками.       — Ты хочешь услышать, что я был не прав?       — К примеру.       — Я боюсь, что потом ты пожалеешь о своём решении, Джин. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Не знаю, что происходит у вас с Намджуном, да и не слишком хочу в это лезть, но речь идёт уже не только о вас двоих. Ты же понимаешь, что Намджун, так или иначе, постоянно будет рядом? Вы вместе работаете, и он мой лучший друг. То есть у него под носом всегда будет его ребёнок, а у твоего сына постоянно будет рядом его отец. Что ты собираешься с этим делать?       — Я не знаю. Я не загадывал настолько наперёд, — он неловко опускает глаза. Он действительно не размышлял о настолько далёких событиях. Его малыш пока размером с горошинку, он пока даже не представляет его как человека. Он просто есть, и Джин его очень ждёт, но он ещё не думал о том, что их ожидает после того, как он появится на свет.       — Мне кажется, ты просто боишься, что что-то пойдёт не так, если ты решишь рассказать ему. Заранее выстраиваешь линию обороны, хотя ещё даже не пытался поговорить. Я думаю, что ты ошибаешься насчёт Намджуна. Я почти уверен, что он до сих пор что-то чувствует к тебе.       — Нашел, что вспомнить, — закатывает он глаза. — Это была подростковая влюбленность. Сколько ему было? Восемнадцать? Это было полжизни назад.       — Он сильно тебя любил. И мне кажется, что он был бы классным отцом.       — Ну как ты себе это представляешь? Мы двое взрослых людей, которых, по большому счёту, ничего не связывает, и теперь мы как ни в чём не бывало вдруг начнём вместе воспитывать ребёнка? А если он поиграется и ему надоест? С чего в нём должны вдруг проснуться отцовские чувства, если он никогда этого ребёнка не планировал и не хотел? Я не хочу потом страдать и переживать за чувства своего сына.       — Я понимаю, что в твоих словах тоже есть логика, — вздыхает Тэхён.       — Давай хотя бы на сегодня прекратим обсуждать Намджуна, пожалуйста, — просит его Джин. — Ты поедешь домой или тоже останешься?       — Хотел к Чонгуку ещё заехать, но он что-то не отвечает, — Тэхён достаёт телефон из кармана, парой нажатий на дисплей проверяя, что от Чонгука действительно ничего.       — Я недавно видел его с папой. Он приходил к нему прямо в госпиталь. Мне кажется, Чонгук сильно переживает об этом. Ходит сам не свой последние дни. Я его уже стараюсь сильно ничем не грузить — вижу, что он не в порядке.       — Мы толком не говорили об этом, он всё отмалчивается. На днях у него такая истерика была, что чем больше я спрашивал, тем сильнее он плакал. Не знаю, что у него там с его папой происходит, но раньше такого не было. Тэмин ещё морочит мне с этим голову. Такое ощущение, что мне скоро разрываться придётся между ним и Чонгуком, — Тэхён вздыхает и усаживается поближе, прислоняясь к изголовью кровати Джина.       — Ревнует к Чонгуку?       — Он не понимает, что Чонгук важен для меня и это ничто не может изменить. Вернее, он вроде говорит, что понимает, но на деле же я получаю укоры, что звоню Чонгуку, могу обедать пойти с Чонгуком, пишу ему сообщения и тому подобное.       — Потому что ты можешь обмануть кого угодно, только не себя и любящего тебя омегу. Тэмин видит помеху, и это естественно. Ты же не любишь Тэмина. Он видит твоё отношение к Чонгуку.       Тэхён молчит, и Сокджин знает, что прав. Сначала ему казался хорошей идеей этот роман. Тэхён и Тэмин прекрасно вместе смотрятся, давно друг друга знают, у них много общего и они оба ничем не обременены. Всё это выглядит так, будто у них действительно могло бы получиться нечто прекрасное. Но чем дольше они вместе, тем больше Джин замечает, что счастливее Тэхён не стал, а в его жизни только прибавилось поводов для стресса в виде Тэмина, который не принимает и никогда не примет то, как заботится его альфа о постороннем омеге. Чонгук всегда будет камнем преткновения в их отношениях, и никто из них не сможет на это повлиять.       — Возможно, я что-то в этой жизни делаю не так.       — Мы все хотим быть счастливыми, это нормально. Нет ничего плохого в том, чтобы пытаться, — Сокджин съезжает пониже и укладывает голову на плечо брата.       — Иногда я просыпаюсь с Тэмином и чувствую себя до такой степени неправильно, что кажется, будто я где-то в жизни выбрал не ту опцию, и теперь каждое моё движение ощущается ошибкой. Но потом я понимаю, что мне нравится Тэмин, мне хорошо с ним. Это запутывает.       — Ты бы не чувствовал себя так, если бы Чонгук ответил тебе взаимностью? Тогда, давно.       — Наверное, мы давно уже были бы женатыми.       — Тогда… что, если бы ты начистую выложил всё Чонгуку?       Тэхён качает головой, смотря вниз и двигая челюстью.       — Я и так слишком много на него давил всё это время. Наверное, задушил его своей любовью.       — Как всё запутанно и сложно…       Джин грустно поджимает губы и берёт Тэхёна за ладонь, сжимая её в своей руке.

***

      Выплакаться Тэхёну оказалось не самой плохой идеей. Хоть Чонгук и не выговорился, но чувствует себя всё равно немного легче. Проще дышится, и в груди давит не так сильно. Может, ему просто необходимы были эти объятья, чтобы почувствовать себя лучше.       Его вина, конечно, никуда не делась, он всё так же думает о произошедшем, но теперь в нём хотя бы появилась надежда, что он сможет справиться.       Тэмин никуда не делся тоже. Он всё так же берёт Тэхёна за руку, если они видятся во время коротких перерывов, целует его в щёку, когда думает, что на них не смотрят, и занимает почти всё свободное время Тэхёна.       Чонгук много думает обо всём этом. Всё пытается понять сам себя, осознать свои чувства и решить, что со всем этим делать дальше. Решение, правда, всё никак не приходит, ведь он никогда и предположить не мог, что окажется в подобной ситуации. Однако чем больше проходит времени, тем больше он убеждается, что останется просто сторонним наблюдателем. Он не будет делать ничего. Ни со своими чувствами, ни со своей душевной болью, которая изо дня в день его терзает. У него, кажется, уже был шанс. Даже не единожды. Теперь он должен стоять в стороне и не мешать другим.       Он уже битый час сидит в ординаторской, выполняя некоторые поручения Джина, которому внезапно стало нехорошо, и он попросил не беспокоить его в кабинете. Рядом Югём, недавно вернувшийся из оперблока и не замолкая болтающий о всякой ерунде. Они уже успели обсудить вновь исчезнувшую воду в их съёмной квартире и продукты, которые закончились, когда в ординаторскую входит Мингю со стаканчиком кофе в одной руке и какими-то папками в другой:       — Чего твой альфа сегодня не в духе? — возмущённо обращается он к Чонгуку. — По всему корпусу меня загонял!       Чонгук уже собирается открыть рот, чтобы в миллионный раз сказать, что Тэхён не его альфа, но сталкивается взглядами с Тэмином, заходящим следом за Мингю.       У Чонгука пересыхает в горле. Он пытается сглотнуть, но ничего не получается, потому что Тэмин так же пристально смотрит на него.       Ситуацию спасает Югём, дернувший Чонгука за рукав:       — Пойдём, тоже возьмём кофе.       Чонгук, словно марионетка, просто поднимается со стула и следует за другом, стараясь не столкнуться с Тэмином взглядами снова. И только оказавшись за пределами ординаторской, он может, наконец, выдохнуть.       — Да, ляпнул Мингю, не подумав, — цокнул Югём, положив ладонь на его плечо и немного его помяв.       — Да вы оба вообще думать не привыкшие, — разозлённо выплёвывает он и оставляет друга позади, направляясь к лифту.       К чёрту кофе. Он хочет дойти до раздевалки, а потом выйти на улицу и покурить. И плевать, что разгар рабочего дня и кто угодно может увидеть его. Ему становится совсем всё равно. Пускай видят, пусть делают выговор, пусть заносят в личное дело.       Он заходит в пустую раздевалку и идёт к своему шкафчику, неизменно расположенному рядом со шкафчиком Тэхёна. Сигареты куда-то завалились, и он с трудом находит их на самом дне рюкзака, доставая немного помятую пачку.       За спиной негромко откашливаются.       Чонгук разжимает пальцы и пачка падает обратно в рюкзак, а сам он разворачивается. В дверях стоит Тэмин.       — Можно с тобой поговорить? — он прикрывает дверь за собой, и они остаются в раздевалке вдвоём.       — Ты за мной следишь?       — Я шёл в приёмное. Увидел, что ты заходишь в раздевалку.       — Ясно. Говори.       Чонгук опирается спиной о шкафчики и выжидательно смотрит на омегу. Тот обхватывает себя руками, будто ему неловко, и выжидает несколько мгновений прежде, чем заговорить.       — Мне не кажется нормальным то, что твои друзья называют Тэхёна твоим альфой.       — Это просто безобидная шутка! — вмиг щетинится Чонгук.       — Это плохая шутка. Вы ставите меня в неудобное положение. Как я буду выглядеть, если эти ваши «безобидные шутки» услышит кто-то из наших коллег? Не нужно выставлять меня дураком, ладно?       — Никто не выставляет.       — Мне так не кажется, Чонгук. Ты уверен, что это была шутка? Может, ты действительно считаешь, что Тэхён твой альфа? Он же уделяет тебе столько внимания, переживает за тебя, дарит подарки. Сложно, наверное, не влюбиться в красивого взрослого мужчину?       — Ты не знаешь ничего обо мне и о наших с Тэхёном отношениях, — у Чонгука невольно кулаки сжимаются.       — Так ты считаешь, что у вас отношения?       — Мы с Тэхёном друзья, — на последнем слове голос дрогнул, но он всё равно не отводит уверенного взгляда от Тэмина. Ему не за что оправдываться. Он не должен чувствовать себя виноватым, и обвинения эти абсолютно беспочвенны — именно так он мысленно уговаривает себя, продолжая сжимать кулаки, пока не чувствует боль в ладонях.       — Я надеюсь, что ты запомнишь эту мысль и поймёшь наконец, что ты немного мешаешься в отношениях двух людей.       Тэмин бросает особенно выразительный взгляд на Чонгука и только после этого выходит.       А Чонгуку кажется, что сигаретой бы он сейчас точно не отделался. Этого слишком мало, чтобы успокоить его, ведь изнутри трясёт так сильно, что он едва стоит на ногах и падает на скамью сразу же, как остаётся в раздевалке один.