***
Чем больше проходит недель, тем больше Сокджин начинает уставать, хоть и срок беременности всё ещё небольшой. Если раньше он отрабатывал полутора суток, то сейчас даже восемь часов на пятидневке выматывают настолько, что вечером он почти ползёт до парковки госпиталя, мечтая поскорее оказаться дома, снять с себя всю одежду и расслабиться. Ходить по дому без одежды – это его новое увлечение. Он раздевается до белья или совсем догола и ходит прям так, засматриваясь на себя во все зеркала, какие есть в квартире. Наблюдать за изменениями своей фигуры очень интересно. Он уже видит эту выпуклость в самом низу живота, из-за которой давят резинки и пояса почти всех брюк. Чимин, наверное, прав – скоро придётся сменить гардероб. Но он пока не торопится, потому что всё ещё влезает в свою одежду и не вызывает подозрений, и это вряд ли изменится в ближайший месяц. А вот потом да, придётся носить штаны на широкой резинке и свободные рубашки. Парковка уже полупустая, когда он направляется к своей машине, думая о том, что ещё чуть-чуть и он будет дома. Может быть, даже приготовит что-то лёгкое на ужин и посмотрит телешоу или фильм. Только вот не тут-то было – его машина не заводится. Он пробует снова и снова, не понимая, в чём дело, но всё без толку, и, немного поворчав, автомобиль глохнет опять. От безысходности омега стонет, складывая руки на руль и утыкаясь в них лицом. Ну почему так? Он всего-то хотел поскорее оказаться дома, в уюте, где сможет расслабиться и отдохнуть. Что ни день, то новые испытания. Не придумав ничего лучше, как оставить машину на парковке и вызвать такси, он принимается рыться в сумке, которую до этого бросил на соседнее сиденье. Перерыв всё, Джин понимает, что и телефон забыл у себя в кабинете. Да, к усталости он стал ещё и рассеянным в таких повседневных мелочах. Иногда ему кажется, что к концу беременности он вообще перестанет думать и будет жить только инстинктами. Прикинув, что ближе: вернуться в кабинет за телефоном, чтобы вызвать с него такси, или дойти до станции метро, которая расположена буквально за углом, он всё же решает, что второе. У него даже транспортная карта есть – её он находит в кошельке. Если ему не изменяет память, деньги на ней тоже есть. Доедет до дома на метро, а завтра разберётся с машиной. Позвонит дилеру, сообщит о поломке. Всё завтра. Он выходит из автомобиля, ставит её на сигнализацию и бредёт на выход с парковки, в сторону метро. Мысленно он надеется, что вагоны сейчас не слишком загружены и ему удастся сесть. До его дома добираться на метро не слишком удобно, на это уходит почти полчаса и одна пересадка, и стоять всё это время у него нет особого желания. Хотя там могут быть свободными места для беременных, оббитые ярко-розовой тканью. Интересно, он уже может на них садиться? Или нужно, чтобы был виден живот? С другой стороны, это же так неловко: все в вагоне будут знать, что он ждёт ребёнка. Это странно. Из глупых размышлений его вырывает оглушающий сигнал автомобиля, раздавшийся позади как раз в тот момент, когда он ступил на проезжую часть, чтобы перейти выезд из парковки и направиться к подземке. Из затормозившей перед ним машины вылезает Намджун. — Какого чёрта ты мне под колёса бросаешься! — Я не видел, — изумлённо смотрит на него Сокджин. Когда он успел подъехать так близко? Он не слышал даже шума приближающегося автомобиля. — Конечно, ты не видел! Потому что по сторонам смотреть нужно, а не в облаках витать! Ты что, потерялся? Твоя машина стоит вон там, — указывает он на другой конец парковки. — А если тебе просто нравится тут гулять, то мог бы парковаться где-нибудь здесь, а не занимать хорошее парковочное место. У Сокджина после рабочего дня совершенно нет сил вступать в перепалку, поэтому он отвечает как есть и совершенно спокойно: — Она не заводится. Намджун смотрит на него молча несколько мгновений, после чего кивает на свою машину: — Садись. Поехать с Намджуном – это, конечно, лучше, чем на метро, поэтому Джин, не слишком долго думая, идёт к машине. Как только он усаживается, Намджун протягивает к нему раскрытую ладонь. — Давай ключи. Омега беспрекословно кладёт брелок от своей машины в его руку. Они огибают парковку по кругу и останавливаются возле автомобиля Сокджина, стоящего почти у самого госпиталя. Намджун просит омегу посидеть, а сам идёт к машине и начинает проверять всё, что только можно, и пытается её завести. Джин в это время сидит на переднем сиденье, спустив ноги на асфальт, и наблюдает за альфой. Намджун то проверяет под капотом, то опять усаживается за руль, но Джин слышит, как машина снова и снова глохнет, либо не заводится вообще. Спустя минут тридцать Намджун возвращается, садится за руль и объявляет, что не работает стартер и сбоит проводка. — И что делать? — хмурится Джин. Ему сейчас вот совсем не нужна эта лишняя головная боль. — Звони дилеру, пусть присылают эвакуатор и забирают. — Я телефон на работе забыл. Намджун в ответ смотрит укоризненно, после чего снисходительно вздыхает. — Ладно, оставишь данные, я сам позвоню. Ты домой сейчас? — Да, домой. — Поехали, значит. Больше ни о чём не разговаривают. Намджун молча следит за дорогой, Сокджин смотрит в окно, осторожно вдыхая чужой тонкий аромат. Кажется, это идеальный момент для того, чтобы наконец поговорить: они наедине, никто помешать им не может, и отступать обоим тоже некуда. Он пытается вспомнить все те слова, которые столько раз подбирал в голове для этого разговора, но снова всё не то. Когда он всё-таки собирается выпалить это злосчастное «я беременный от тебя», прикусывает сам себе язык, подумав, что лучше не огорошивать так человека, который ведёт машину. Вместо этого он решает сказать о Чонгуке: — Мне Чонгук рассказал про того омегу. Я знаю, что это он оперировал, а не ты. Намджун хмыкает и поджимает губы: — Что, отчислишь его? — Нет, не отчислю. Не знал, что тебя так сильно волнует судьба Чонгука. Почему ты взял это на себя? — Потому что он поступил достойно. А у того парня всё равно конец был один. Чонгуку бы грозило отчисление из ординатуры за самодеятельность, а мне ничего не будет. Люди умирают каждый день, никто не бессмертен. На этом разговор снова иссякает. Сокджин не находит, что ответить. Наверное, он не ожидал, что Намджун способен на такие поступки. Сколько он знает его, тот всегда действовал исключительно в своих интересах, поэтому подобные действия удивляют. Чего ещё он о нём не знает? Когда они останавливаются на очередном светофоре, Джин снова пытается набраться духу, чтобы сказать о ребёнке. Но на это уходит слишком много времени, и он не успевает — Намджун уже давит на газ, и они едут дальше. Решив, что заговорит, когда они остановятся возле его дома, Сокджин выигрывает ещё несколько минут времени. Он сам не знает, почему так тянет с этим. Он не боится рассказать, ведь по большому счёту мнение Намджуна ничего не изменит, потому что он от альфы совершенно ничего не ждёт и ни от кого не зависит. Его вынуждают признаться обстоятельства и родственники и не более, но от этого не легче. Он просто совершенно не хочет этого разговора. Это будет неприятно и тяжело. Намджун заезжает на территорию жилого комплекса и останавливается аккурат напротив его подъезда. Сокджин поворачивается к нему и сталкивается с его взглядом. Они смотрят друг на друга, будто оба чего-то ждут, но продолжают упорно молчать. Он должен сказать это Намджуну прямо сейчас? Прямо здесь? Может, ему стоит пригласить альфу подняться? Боже, он подумает, что Джин его на секс зовёт. Нет, нужно сказать здесь. Тем более, тогда в случае чего он может просто выйти из машины и уйти. Он ведь даже не представляет себе, какая будет реакция у будущего папаши. Может, сейчас Сокджин разочаруется в нём до конца своих дней, кто знает. К тому же, дураку понятно, что Намджун всё ещё зол на него и у него нет причин становиться вдруг понимающим и милым. Он уже приоткрывает рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, как-то начать, но раздаётся щелчок – Намджун снял блокировку с дверей, а потом отвернулся в сторону лобового стекла. Больше он не смотрит на Джина. Сокджин несколько раз растерянно моргает, бросает тихое «спасибо, что подвёз» и выскакивает из автомобиля.***
Прошедшая неделя была странной для Чимина. Они так и не помирились с Хосоком, который, судя по всему, всерьёз на омегу обижен и ждёт, когда тот сам пойдёт навстречу. А Чимин, может, и рад бы уладить этот конфликт, но не знает, чего хочет на самом деле, и это его тяготит. К думам о Хосоке и будущем их отношений добавляется ещё и чувство вины. С Юнги они тоже не говорили, да и не виделись толком: если и пересекались в госпитале, то мельком, обронив неловкие приветствия. Чимин чувствует, что запутался и погряз во всём этом. Сегодняшний день он целиком провёл дома, с Минки. Они собирали пазлы, готовили печенья в виде звёздочек и сердечек, учили цифры, но всё это время мысли Чимина были где-то далеко. К обеду он уже точно решил, что собирается сегодня поговорить с Хосоком. Пока сын выдавливает фигурки из теста по трафарету, он пробует позвонить альфе, но электронный голос отвечает, что абонент не абонент. Позже он делает ещё пару попыток дозвониться, пока не вспоминает, что Хосок на этих выходных собирался с приятелями на гонки, значит он наверняка далеко от Сеула. Одно из двух: либо у него не ловит связь, либо телефон отключён, чтобы не мешал. Вдогонку Чимин отправляет сообщение с просьбой приехать, потому что хочет поговорить. Минки засыпает рано, утомлённый насыщенным, хоть и домашним днём с папой. Чимин, к тому же, добавил ему лавандовой пены в ванну перед сном – этот запах всегда его расслабляет и он потом хорошо спит. Сам Чимин, посидев немного рядом с ним, устроился на диване перед телевизором, укутавшись в плед. На улице разбушевалась гроза, сильный ливень, и он открыл окно пошире, чтобы слушать приятный шум дождя. Бесцельно пощёлкав телеканалы, он оставляет какую-то телепередачу, лишь бы кто-то говорил на фоне, а сам снова пролистывает мессенджер и звонки – Хосок на связь так и не вышел, хотя время уже довольно позднее, да и погода совсем не годится для гонок. Вряд ли они стали бы долго кататься. В какой-то момент закрадывается мысль, что Хосок не просто отключил телефон, а игнорирует Чимина, но омега тут же отмахивается – альфа не стал бы себя вести так глупо и по-детски. Он уверен, что тому тоже хочется поговорить и всё прояснить в сложившемся положении. У Чимина было достаточно времени, чтобы прийти ко многим выводам и понять, что ему делать, кроме одного – он так и не решил, говорить ли Хосоку о своём поцелуе с Юнги. Он вертит эту ситуацию со всех сторон, но никак не может прийти к чему-то. С одной стороны, он никогда не был ни лгуном, ни изменщиком, ни предателем, поэтому эта маленькая ложь терзает его, ему хочется во всём признаться, чтобы это не давило на него. Он хочет очистить свою совесть. Но с другой стороны... он не желает делать Хосоку больно и не желает, чтобы всё выглядело так, будто всё это время его ревность была не беспочвенной. А это ведь не так! До того вечера между ним и Юнги никогда не было даже намёка на что-то романтическое! И здесь же появляется третья сторона – чем бы ни было случившееся, он не хочет подставлять Юнги. А Хосок точно не спустит это всё на тормозах. Чимин не желает, чтобы между альфами возник открытый конфликт. Время близится к ночи, Чимин начинает испытывать волнение. Хосок всё ещё не ответил ему и не перезвонил. За окном всё так же поливает как из ведра, раздаются раскаты грома, а он сидит под одеялом и нервно стучит пультом от телевизора по своей коленке. Он пробует позвонить альфе ещё раз, но снова бесполезно. Со вздохом перевернувшись на другой бок, он продолжает с беспокойством смотреть в экран мобильного, ожидая, когда Хосок даст о себе знать. Ну, или хотя бы когда придёт сообщение от оператора, что абонент снова в сети, а смс в мессенджере сменит статус на «прочитано». По телевизору шоу уже давным-давно закончилось, начался ночной выпуск новостей. Он периодически то прислушивается к голосу ведущего, рассказывающего о сегодняшних происшествиях в городе, то пишет сообщения Сокджину, которому неожиданно не спится и он не прочь поболтать. Джин говорит не переживать и ложиться спать – Хосок, наверняка, завис с друзьями и весело проводит время, пока он себя изводит, но у Чимина не получается быть настолько спокойным. Дурацкое чувство тревожности ноет внутри. Ведущий переходит к новости о дтп, случившемся пару часов назад неподалёку от объездной трассы, на которой нередко любят устраивать любительские гонки. Чимин, с замершими над клавиатурой телефона пальцами, переключает всё внимание на телевизор, где показывают кадры с происшествия: в хлам разбитые машины, рассыпанные по и без того блестящему от дождя асфальту осколки, разлитый бензин, мигающие маячки скорой и полиции. У Чимина внутри всё холодеет. Первая мысль – куда звонить? Что делать? Он порывается позвонить Сокджину, но останавливается, вспоминая, что тому лишние нервы сейчас ни к чему. Лучше он сначала сам во всём разберётся и узнает где Хосок. Он звонит в приёмное госпиталя, спросить, не доставляли ли кого с крупного дтп, но поднявший трубку медбрат отвечает, что за весь вечер по скорой доставили только кататравму к нейрохирургам. Чимин думает о худшем. После такой аварии, какую показали по телевизору, только два пути — либо в больницу, либо на тот свет. Есть вероятность, конечно, что пострадавших доставили в другой госпиталь, и он начинает обзванивать их по очереди, с каждой вычеркнутой из списка больницей подгоняя себя к истерике всё больше. Он пытается думать логически, рационально, но... какова вероятность, что это дтп с гоночными машинами и Хосок, который собирался на гонки и перестал выходить на связь – просто совпадение? От слёз уже щиплет глаза, когда список госпиталей, принимающих экстренность ночью, подходит к концу, но ни в один не доставляли Чон Хосока. Он замирает, слыша стук в дверь. Наспех вытерев ладонями слёзы, поднимается с кровати, одёргивает задравшуюся футболку и босыми ногами идёт в прихожую. Привстав на носочки он смотрит в дверной глазок: за дверью как ни в чём не бывало стоит Хосок. Чимину кажется, будто это последняя капля его терпения. Он пытается спокойно выдохнуть, принять тот факт, что страшное позади и альфа цел и невредим, но от стресса на глаза только ещё больше накатывают слёзы. Хосок стучит в дверь снова, и Чимин открывает. — Привет, — говорит альфа. — Не стал звонить, чтобы не разбудить Минки. — В этот раз ты вспомнил про Минки, — болезненно усмехается Чимин. — Когда я о нём забывал? — Всегда. Когда уходишь, хлопнув дверью, когда планируешь наши выходные, когда лезешь ко мне в трусы прямо на кухне. Ты всегда забываешь. — Мы будем ссориться прямо на пороге? — приваливается он к дверном косяку плечом. — Ты плакал? У тебя красные глаза. Омега игнорирует вопрос и отступает, позволяя ему войти. Хосок заходит, и Чимин замечает ссадины у левой брови и гематому на подбородке. — Где ты был? — На гонках. — А это что? — указывает Чимин на его лицо, уже прекрасно зная ответ. — Дтп, — Хосок проводит подушечками пальцев по гематоме в области нижней челюсти. — Ты скажешь мне, почему плакал? Они заходят на кухню, и Чимин плотно закрывает дверь. Он жестом просит Хосока сесть за стол, надеясь, что они смогут просто спокойно всё обсудить, но альфа перехватывает его запястье и тянет к себе. — Не нужно, — Чимин пытается уйти от прикосновений. — Я хочу просто поговорить. Сядь, пожалуйста. Хосок мгновение смотрит на него настороженно, но всё-таки садится за стол. — Что с твоим телефоном? Хосок хлопает себя ладонью по карману. — А, он разрядился ещё днём. Забыл ночью поставить на зарядку. — Ты можешь себе представить, что я испытал за последний час, когда по телевизору показывают кадры с дтп на загородной трассе, а ты весь вечер не выходишь на связь? И после этого ты спрашиваешь, почему я плакал? Я плакал, потому что ты идиот, который изображает из себя взрослого и ответственного, готового к семье, но на деле может исчезнуть безо всяких объяснений, заставляя меня изводиться и обзванивать больницы. — Ты волновался, — губы Хосока трогает улыбка, и он тянется рукой к ладони омеги, но тот отдёргивает её, не давая прикоснуться. — Ты правда не понимаешь? — Чимин смахивает со щеки слезинку и шмыгает. — Мне не нужны такие отношения, Хосок. Ты взрослый только на словах. Тебе лишь предстоит вырасти. Но сейчас ты не тот, на кого можно положиться. Или я не тот, для кого ты мог бы стать ответственным. — Чимин, мне жаль, что так вышло. Я не планировал пропадать, я действительно забыл зарядить телефон. — Зарядить телефон сейчас можно в любом конбини, не придумывай. — Мы всё ещё были в ссоре с тобой, я не думал, что ты будешь звонить. Прости. Я понимаю, что это мой косяк. Мне жаль, что ты плакал из-за этого. Он снова тянется к его руке, лежащей на столе, и на этот раз Чимин позволяет ему сплести их пальцы. Он смотрит на них, чувствует тепло, но понимает, что вынужден всё это закончить. Он всё обдумал, принял решение. — Я хочу расстаться. — Чимин... — Хосок сводит брови. В его внимательном взгляде плещется беспокойство, словно он пытается понять, несколько омега серьёзен, сказано ли это чтобы напугать его или он действительно намерен порвать отношения. — У нас ничего не выходит, ты же видишь. Мы не подходим друг другу. — Что за глупость? Мы прекрасно друг другу подходим. Я люблю тебя. Я не хочу расставаться. Он крепче сжимает его руку, а Чимину больно. Не в ладони, нет, в груди. Ему больно причинять боль Хосоку. — Так будет лучше. У нас с тобой правда не срослось. Мне тоже жаль, я тоже расстроен, но я знаю, что это верное решение. — Ты просто обижен из-за этого дурацкого дтп! Чимин, я обещаю, такого больше не повторится. Я буду везде с собой носить эту грёбаную зарядку! Хосок подскакивает со стула и тянет Чимина за руку на себя, заставляя тоже встать из-за стола. Он обнимает его, прижимает к себе, а другой ладонью придерживает его лицо, чтобы поцеловать. Он касается его губ своими губами, но Чимин не отвечает на поцелуй, но чувствует, как текут по его лицу слёзы. Ему действительно больно. — Пожалуйста, Чимин, — шепчет в его губы Хосок треснувшим голосом, видимо осознав, что омега действительно не шутит. — Не нужно... — Дай мне шанс, — он снова и снова целует, будто это может что-то изменить. — Давай не будем мучить друг друга и расстанемся спокойно. Нам было хорошо, я действительно был счастлив большую часть времени. Я благодарен тебе. Но у нас нет никакого будущего. Я совсем не вижу нас вместе. А я не хочу так, понимаешь? — То, что я люблю тебя, ничего не значит? — он проводит большим пальцем по его скуле и соприкасается с ним лбами, оторвавшись от губ. — Я не знаю. Я правда не знаю. Прости меня. Я понимаю, что делаю тебе больно, но я хочу прекратить всё сейчас, потому что потом будет ещё больнее. Нам обоим. Мы и так достаточно пережили, как пара. Ты понимаешь, о чём я. — Причина и в этом тоже? Ты сожалеешь, что у нас не родится ребёнок? — Тогда мне казалось, что так даже лучше. Я не хотел от тебя ребёнка. Я понимал, что он ни тебе, ни мне не нужен. Что мы к этому не готовы. А теперь... теперь я не знаю. Если бы сейчас у меня был выбор, я не знаю, как поступил бы. Да и это уже не важно. Но я всё ещё часто думаю об этом. Оно... не прошло бесследно, даже если я этого не хотел. — Я понимаю. Думаю, в этом большая часть моей вины. Я подвёл тебя как партнёр. — Не вини себя. Всё случилось, как случилось. Просто наши пути теперь расходятся. По лицу Хосока проходится болезненная тень. Он отпускает омегу, делая назад полшага. Он выглядит таким разбитым, что у Чимина ноет в груди, но он верит, что так будет лучше. Такое ведь случается – просто не сошлись. Может, для них обоих предназначены другие люди, которых они смогут сделать счастливее, чем друг друга. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — Наверное, — неуверенно кивает Чимин. — Это окончательно? Совсем конец? Ты не передумаешь? Чимин качает головой. — Можно поцеловать тебя ещё раз? На прощание? — Не нужно, Хосок, зачем всё это? — Я всё ещё не хочу тебя отпускать. — Пожалуйста, давай расстанемся как взрослые люди. Я не хочу сцен и упрашиваний. Давай просто останемся друг для друга приятными воспоминаниями. Хосок какое-то время молчит, смотря в сторону. Его лицо хмурое, серое — таким Чимин его никогда не видел. На его лбу залегла глубокая морщинка, губы поджаты, а плечи опущены. — Если ты этого правда хочешь, — говорит он в конце концов. — Давай я провожу тебя, — чуть тише предлагает Чимин. Они идут в прихожую, где Хосок обувается под опустошённым взглядом Чимина, прислонившегося плечом к стене. Когда Хосок выпрямляется, то снова смотрит на омегу долгим пронзительным взглядом. — Если вдруг ты передумаешь... просто позвони мне. Он подходит ближе и касается губами его виска. Чимин прикрывает глаза. В груди всё тяжелеет от понимания, что Хосок сейчас выйдет за дверь и больше не придёт, потому что Чимин сам так решил, но это лучше, чем мучить себя отношениями, ведущими в никуда. Он очень надеется, что Хосок будет счастлив с кем-нибудь другим, без него. И альфа уходит, тихо закрыв за собой дверь.