***
— Нет, Сокджин, мне нужны эти сводки сейчас, а не завтра! — грохочет по телефону Чжихун. Джин, пытаясь сохранять спокойствие, прикрывает глаза. Ещё немного, и он тоже взорвётся. Разговор с главврачом длится уже несколько минут, и у него всерьёз начинает раскалываться голова. Он очень надеется, что это не из-за повысившегося давления. Такого счастья ему сейчас не надо. — Я доделаю всё утром, как только приду на работу, — сдержанно повторяет он в трубку. — Мне действительно сейчас нужно идти. У меня узи. А рабочий день уже закончился. — Твой рабочий день ещё не закончился! Тебе напомнить, что ты явился сегодня на час позже положенного? — Я пришёл вовремя. Как и всегда. Но я ходил в лабораторию сдавать анализы, — уже с большим нажимом отвечает омега. — Я не успел сделать сводку за сегодня, у меня много другой работы, не только это. — Может быть стоит заниматься своими делами вне рабочего времени? Я тебе ещё раз повторяю, ты не уйдёшь, пока сводка не будет у меня. Сокджин начинает терять самообладание. И если ещё несколько месяцев назад ему захотелось бы поставить начальника на место и высказать ему всё, что он думает, то сейчас ему просто хочется разреветься. В кабинет без стука входит Намджун, и Джин показывает ему рукой жест, прося зайти потом, потому что он занят разговором. Альфа, однако, не уходит и усаживается в кресло напротив его стола. — Юнги ждёт меня на узи, мне действительно нужно идти! — Послушай сюда, Сокджин. Если ты думаешь, что из-за своей беременности ты можешь работать спустя рукава, то я спешу тебя разубедить: ты не можешь. И свои омежьи дела будь добр решать не на работе. Ты уже и так всё отделение распустил, никакой дисциплины нет. Если тебе в связи с беременностью нет дела до работы, то ты можешь освободить кресло прямо сейчас — на него найдётся много желающих. И не просто желающих, а тех, кто сможет управлять отделением и держать его в узде, не отвлекаясь на подобные личные проблемы. Тебе, как омеге, вообще повезло оказаться на этой должности. Все вздохнут с облегчением, когда на твоё место придёт альфа с должным опытом управления. Поэтому либо ты доделываешь свою работу немедленно, либо можешь идти на своё узи, прихватив сразу все свои вещи, потому что в этот кабинет ты больше не вернёшься. К концу его монолога Джин понимает, что плачет. Позорно ревёт. Намджун, глядя на него, поднимается с кресла и перехватывает трубку рабочего телефона, но там раздаются только гудки. — Что он тебе сказал? — железным тоном спрашивает альфа, развернув кресло Джина к себе. Сокджин, продолжая плакать, может только покачать головой. Он даже говорить не в состоянии: так обидно ему ещё не было. Его только что прямо упрекнули в половой принадлежности и в том, что он ждёт ребёнка. И это в двадцать первом веке! Он всерьёз думал, что все эти разговоры о гендерном неравенстве давно в прошлом, уж особенно в их специальности, где ты практически буквально бесполое существо — врач! И ведь он действительно отлично справляется со своими обязанностями, Чжихун не может его обвинять! — Сейчас вернусь, подожди меня здесь. Сокджин и не собирался никуда уходить. На нём теперь незаконченная сводка, на которую уйдёт не меньше двух часов, а то и больше. Придётся позвонить Юнги и сказать, что он не придёт на узи. Намджун выходит из кабинета, а Джин снова поворачивается к компьютеру, чтобы открыть злосчастный документ, и продолжает глотать слёзы. Работать в таком состоянии у него получается не слишком: влага застилает глаза, а мысли и вовсе не здесь. Он представляет, как его действительно снимут с заведования и посадят в этот кабинет какого-то альфу, и начинает плакать пуще прежнего. Джин так много работал, чтобы получить эту должность, и продолжает стараться до сих пор, чтобы никто не смог усомниться в том, что он сидит в этом кресле заслуженно. Он не может его так глупо лишиться. Доделает документы, и пусть Чжихун подавится ими. Намджун возвращается минут через двадцать. К этому времени Сокджин только начал успокаиваться и теперь сидит перед монитором, вытирая лицо платком. — Идём, — зовёт альфа. — Куда? — Сокджин спрашивает без энтузиазма. Всё равно он не сможет покинуть рабочее место, пока не отправит главврачу файл. — Юнги тебя ждёт. Надо поторопиться, а то ему скоро выезжать за Чимином и Минки в Тэгу. — Я не могу. Схожу в другой раз, — шмыгнув красным носом, Джин отворачивается к экрану. — Я всё уладил. Идём. Пришлёшь завтра, что ему там надо. — Он снимет меня с должности, если я… — Не снимет. Давай быстрее, Юнги долго ждать не сможет. Сокджин, хоть и с недоверием, но всё же отключает компьютер, берёт свою сумку и следует за Намджуном. Если он в курсе про снятие с должности, то, должно быть, он действительно говорил с Чжихуном. Ему сложно представить, что альфа мог такого сказать, что тот всё-таки разрешил отложить всё до завтра. Намджун провожает его до самого кабинета, поднявшись с ним в акушерство. Уже у самой двери Джин останавливается, поворачиваясь к альфе. — Спасибо. Что проводил и что поговорил с Чжихуном. Он иногда невыносим, — Сокджин вздыхает. — Я хочу зайти с тобой. — Зачем? — настораживается омега. — Посмотреть. Мне интересно. — Намджун, я не думаю, что это хорошая идея, — начинает он хмуриться. — Мы же с тобой уже всё обсудили и договорились, что… — Я просто посмотрю. Это всего лишь узи. Сокджин, немного помявшись, нехотя, но всё же соглашается. Он толкает дверь в кабинет, и Намджун заходит следом за ним. Юнги, уже сидящий в кресле за узи-аппаратом, смотрит на них по очереди и указывает омеге на кушетку: — Падай. Джин отдаёт свой медицинский халат в руки Намджуну, усаживается на край кушетки, скидывает обувь и ложится. Верх от хирургического костюма он поднимает повыше, оголяя круглый живот, а хлопковые брюки спускает ниже. — Можешь пододвинуть сюда, — Юнги показывает Намджуну на стул, стоящий поодаль от них. Намджун придвигает его к кушетке и садится по другую сторону от омеги. Юнги к этому моменту уже распределяет по его животу зондом прозрачный гель, и на мониторе появляется четыре-дэ изображение цвета сепия. Маленькое личико, ручки, которыми размахивает кроха. Сокджин расплывается в счастливой улыбке: любые нервы стоят того, чтобы увидеть это чудо. Малыш поднимает ручки, закрывая ими лицо, и Сокджин уже поворачивается к Намджуну и набирает в грудь воздуха, чтобы сообщить, что это ребёнок от него прячется, но ничего не произносит, когда видит лицо альфы: он, распахнув глаза, всматривается в монитор и, кажется, даже не дышит. Он смотрит на изображение малыша не отрывая взгляда и выглядит совершенно потрясённым. Захлопнув рот, Джин отворачивается, так и не осмелившись что-либо произнести. — Всё прекрасно, — сообщает им Юнги спустя минуты тишины. Сокджин снова улыбается. Он так рад видеть своего сына, что это даже словами передать невозможно. Он так мечтает скорее его увидеть воочию, подержать на руках и с жадностью ловит эти мгновения, когда может посмотреть его на мониторе аппарата. Юнги тем временем распечатывает снимок и протягивает Джину. — Можно мне тоже? — спрашивает Намджун. — Конечно, можно, — кивает Юнги. — Нет, Намджуну не нужно, — начинает протестовать Сокджин, хватая Юнги за руку. — Пожалуйста, — произносит альфа, глядя Джину прямо в глаза. И Сокджин больше не находит, что ответить. Он, поджав губы, отпускает руку Юнги, и тот распечатывает ещё одно фото, которое отдаёт в руки будущему отцу, хочет того Сокджин или нет. После узи они расходятся: Намджун возвращается к работе, а Сокджин, переодевшись, идёт на парковку, где его уже ждёт папа. Он всё ещё в смешанных чувствах и даже не знает, что ему думать. Кажется, будто всё переворачивается вверх дном. У них всё оговорено, Намджун ему, по большому счёту, не перечит и не спорит с ним. Сокджин в полной уверенности, что тот тоже понял, что он предложил ему лучший вариант. Ему не нужен этот незапланированный ребёнок. Сокджин же буквально сделал ему этим одолжение! А потом Намджун просит снимок узи их сына. И Сокджин не знает, что думать. И что ему с этим делать. — Что у вас там стряслось сегодня в отделении? — интересуется Хичоль, впервые за всю дорогу отвлекая задумчивого Джина от своих мыслей. — А что стряслось? — не понимает он. Когда он уходил, всё было в порядке. — Отец сказал, что у Намджуна конфликт с главврачом из-за тебя. Говорят, он его чуть не ударил. Выговор в личное дело занесут. Сокджин вздыхает и откидывает голову на подголовник. Час от часу не легче.***
Чонгук выходит из своей комнаты, держа в руках пару очень узких брюк и светлую рубашку с коротким рукавом и симпатичным узором на воротничке. — Ну, а это? — спрашивает он у Югёма и Мингю, которые развалились на полу в своей комнате, играя в приставку. Оба на секунду оборачиваются, глядя на застывшего в дверном проёме омегу с одеждой в руках. Мингю вскидывает большой палец вверх и они снова утыкаются в свою видеоигру. — Помощники из вас никудышные! — жалуется Чонгук, снова оглядывая выбранные вещи. — Какая разница, что надевать, если всё равно снимать потом! — фыркает Югём. Мингю смеётся. — С таким же успехом можно всегда на улицу выходить как бомж, всё равно потом дома снимать. Альфы покатываются со смеху. — Он имел в виду, что тебе придётся снимать это на свидании, — продолжает смеяться Мингю. Чонгук краснеет до самых кончиков ушей. — С чего вы вообще взяли! — запинаясь и заикаясь произносит он, засмущавшийся как подросток. — Какое у вас по счёту свидание, говоришь? — Третье, — бурчит Чонгук. — Многие парочки третье свидание заканчивают в постели. Негласная традиция! Их первое настоящее свидание две недели назад было похоже на дружескую встречу. Они оба были неловкими, не знали как себя вести, что делать и что говорить. Словно и в самом деле друг друга почти не знают. Они ездили в Инчон на пляж, много купались и ели мороженое, и Чонгук чувствовал себя тем самым подростком, которому Тэхён оказывает внимание. Он как будто вернулся в прошлое. Сам Тэхён держал небольшую дистанцию, ведь это и впрямь их самое первое свидание. В самом конце, когда альфа отвозил Чонгука на его съёмную квартиру, у них случился еще один поцелуй. Первый с того утра, как они решили, что теперь вместе. И это было просто волшебно: и свет фонарей во дворе, и ладони на его талии, и губы — самые нежные во всём мире. Чонгук тогда сам захотел поехать именно в квартиру, а не как обычно к Тэхёну домой. Ему показалось это правильным. Нужно было много всего обдумать, многое принять и осознать, побыть наедине с собой. С того дня Чонгук почти всегда возвращался именно сюда. Это никого из них не напрягало. Им обоим нужно было время. Зато как они успевали друг по другу соскучиться! Второе свидание было совсем другим: они ужинали в дорогущем ресторане, одевшись в классические костюмы и заказав бутылку вина, которому лет едва ли не как Чонгуку, и всё это было словно в кино. А потом они долго гуляли, держась за руки и прерываясь на поцелуи. Их было столько, что Чонгук кроме них ничего и не запомнил. Они и попрощались-то кое-как, с трудом друг от друга оторвавшись возле подъезда. Чем заняться сегодня, на их третьем свидании, они так и не придумали, оставив это на потом, чтобы решить при встрече. Тэхён встречает Чонгука как и всегда подъехав к подъезду. Плюхнувшись на сиденье, омега тут же тянется за поцелуем: совсем осмелел после их предыдущего свидания. Он будто прозрел. Столько времени был слеп, не видел и не хотел видеть своих чувств, а теперь, разглядев их, никак не может ими насытиться. Тэхён, добравшийся, наконец, до того, о чём мечтал — не лучше. И вот они, двое сумасшедших, никак не могут остановиться и поверить, что всё это действительно происходит с ними. Чонгук ластится, пытаясь получить столько ласки и тепла, сколько возможно, и Тэхён с удовольствием их ему даёт. Целует глубоко, держа его лицо, будто он ещё может ускользнуть, хотя и так понятно, что омега теперь всецело принадлежит ему. Чонгук в ответ совсем тихо стонет в поцелуй и тянется ещё ближе, насколько позволяет теснота салона. — Нам стоит остановиться, если мы собираемся на наше свидание, — напоминает Тэхён, с улыбкой оторвавшись от его губ. — Мы так и не придумали, куда поехать. — Куда бы ты хотел? — Слишком жарко. Хочу к тебе домой под кондиционер. — Не слишком интересно для свидания, — хмыкает альфа. — Ну и пускай. Мы можем сделать попкорн и посмотреть фильм. По-моему, это идеальное свидание. — Я смотрю, ты в свиданиях спец. — Да, ведь это третье свидание в моей жизни, — улыбается Чонгук и тянется за ещё одним поцелуем. Так и остановившись на кино с попкорном, они приезжают домой к Тэхёну. Чонгук немного расстраивается, что Мика забрал на выходные Хичоль — он и так последнее время видит его нечасто. Но Тэхён шутит, что зато никто не разбудит их в семь утра, чтобы погулять. Чонгук со смехом соглашается: это неоспоримый плюс. — Если это домашнее свидание, я переоденусь, ты не против? — интересуется Тэхён, ушедший на кухню готовить попкорн. — Тогда я переоденусь тоже! — выкрикивает в ответ Чонгук, выбирая для них кино в гостиной. Спустя немного времени они встречаются у телевизора оба в пижамах. — Другое дело, — улыбается Чонгук и усаживается на разложенный диван. — Я ещё плед принёс. — Что будешь пить? — Тэхён ставит большую плошку соленого попкорна. — Колу. Пока альфа ходит за напитками, Чонгук нажимает на «плэй» и устраивается поудобнее. Вернувшись с двумя жестяными банками, Тэхён ставит их на журнальный столик, гасит свет и усаживается рядом с омегой, тут же притягивая его в свои объятия. Фильм, показавшийся интересный по описанию, не слишком затягивает омегу: куда интереснее оказываются ощущения ладоней Тэхёна на коже, линия его подбородка в полумраке комнаты, его приятный аромат, смешанный с запахом лосьона для бритья. Тэхён, застукавший омегу за разглядыванием, наклоняется, отвлекаясь от фильма точно так же, и целует. Сначала едва касаясь, потом чуть настойчивее. Чонгук тает под прикосновениями, совершенно забывая о том, что они тут смотрят кино. Он поворачивается, чтобы целоваться было удобнее, а потом и вовсе перебирается на чужие колени и обнимает за шею. Ладони Тэхёна ложатся на его талию, немного сжимая, прислоняя ещё ближе к себе. Чонгуку до одури нравится целоваться. Нравится чувствовать себя любимым, нравится дарить любовь Тэхёну. Нравится, что можно не использовать слова, чтобы об этом сказать. Он уверен, что альфа всё понимает и так, ведь в эти поцелуи он вкладывает все свои чувства, так долго копившиеся внутри. Он запускает пальцы в волосы Тэхёна на затылке, когда губы альфы перемещаются ниже, на шею и ключицы, и тихо стонет. В руках Тэхёна так хорошо, что он практически плавится и с трудом останавливается, когда ладони забираются под его пижамную рубашку, а с губ срывается ещё один, куда более различимый стон. Чонгук краснеет, словно помидор, и слегка отстраняется: — Фильм, — будто напоминает то, о чём они забыли. — Ага, фильм, — вздыхает Тэхён. Чонгук съезжает вниз, устраивается между его ног и откидывается на него спиной. Его щеки всё ещё такие же пунцовые, и он переключает всё внимание на происходящее на экране. По крайней мере, пытается.