St. Mary's Hospital

      Чимин счастлив.       Чимин в настоящее время чувствует себя счастливее, чем весь последний год. Хочется порхать от того, как чудесно всё складывается: во-первых, ему вернули деньги за уплаченную аренду их утонувшей в воде квартиры; во-вторых, адвокат Сокджина объявил о завершении судов, и они, конечно, выиграли процесс. На банковский счёт Чимина упала крупная сумма — возмещение морального и физического вреда. В-третьих, он, наконец-то, подписал договор на аренду жилья, и уже через пару недель они с Минки переедут в своё новое гнёздышко. Квартира просто чудесная! Она соответствует всем критериям, и Чимин в неё просто влюбился. И хоть квартира чуть меньше по площади, чем их предыдущая, но ремонт свежее и симпатичнее.       И четвёртое, самое важное: Чимин влюблён.       Он влюблён, и ощущает себя совсем не так, как раньше. Сравнивает свои чувства к Юнги с чувствами к Хосоку — не может не сравнивать — и они разительно отличаются. Ещё никогда ему не было так спокойно и уютно в отношениях. Они по-настоящему зрелые и здоровые. Юнги делает всё, чтобы ему было комфортно. Чимин, всегда полагающийся лишь на себя, всё ещё не может привыкнуть, что его заботы разделяют. Юнги наравне с ним заботится о Минки, наравне занимается домашними делами. Чимин уже даже сказку на ночь своему сыну не читает — тот предпочитает, чтобы это делал альфа. Видите ли, у него интереснее получается! Он, конечно, не обижается, но ситуация интересная. А Юнги, похоже, нравится подобное времяпрепровождение: каждый вечер, когда он не на дежурстве, он усаживается рядом с Минки на постель и смешно по ролям читает, вызывая у ребёнка смех и улыбки. И миллион вопросов.       — А Юнги сегодня на работе останется? — закономерно спрашивает ребёнок, когда они вдвоём, без альфы, возвращаются домой.       — Нет, он чуть-чуть задержится, но приедет.       Чимин с Юнги планировали, как и обычно, вместе отправиться домой после работы, забрать Минки от няни по пути, но Юнги пришлось задержаться на сложных родах. Чимин решил не ждать и прогуляться за Минки, а альфу дождаться уже дома. Сын погулять был не прочь, и они чудесно провели время, наслаждаясь октябрьской тёплой погодой. Деревья уже окрасили листву, что невероятно радовало взгляд, и они даже собрали немного листьев, чтобы засушить для гербария. Как раз будет, чем занять сына на выходных.       — А Союн тоже приедет?       — Не сегодня, милый. У Союна начались контрольные, ему пока некогда. Он приедет на выходных.       — А что такое контрольные?       — Это такие важные задания в школе. Ему нужно много выучить, чтобы хорошо их написать и получить высокие баллы.       — Ладно, — понуро отвечает Минки. — Давай тогда поиграем с Луной вместе?       — Я присоединюсь к вам чуть позже, хорошо? — он целует сына в макушку и тянется за фартуком, чтобы сообразить что-нибудь на ужин. Юнги наверняка придёт голодный.       Минки убегает в гостиную, вмиг повеселев — щенок, сообразив, что с ним хотят поиграть, начинает прыгать и тявкать, тянуть мальчишку за штанины, от чего тот заливисто смеётся. Они бегают по гостиной, гоняя мячи и кидая резиновые косточки, и Чимин посмеивается от звучащего визга и топота. На их прежней квартире на них бы уже жалобу написали, а здесь бегать можно — Юнги заверил, что соседи ничего не слышат.       Альфа возвращается домой вскоре — Чимин даже закончить приготовление ужина не успел. Из гостиной звучит довольное «Юнги!», как только раздаётся хлопок входной двери, и Минки бежит встречать альфу. Они недолго воркуют о чём-то, Чимин не может разобрать ни слов Юнги, ни Минки. Через пару минут альфа заходит на кухню.       — Ты всё здесь, — он целует приоткрытый участок плеча, подойдя к омеге сзади, пока тот помешивает ложкой почти готовое блюдо. — Нет чтобы отдохнуть и просто что-нибудь заказать.       — Мы с Минки по пути домой перекусили, пока гуляли, — Чимин выключает конфорку, разворачивается к Юнги и обвивает его шею руками.       — Тем более, мог не готовить. Я не особо голоден.       — Потом поужинаешь.       Юнги опускает взгляд на губы Чимина и склоняется к ним, даря долгожданный поцелуй.       Несмотря на то, что они уже несколько недель живут под одной крышей и две из них состоят в отношениях, у них не так много возможностей оказаться наедине. Большую часть времени с ними дети: Минки, практически ни на минуту не оставляющий их, и Союн, который теперь очень часто у них ночует. И они максимально осторожны — не желают, чтобы дети становились свидетелями этой стороны их отношений. Именно поэтому урывают секунды, пока Минки всё ещё увлечён собакой, и жадно целуются, стараясь быть как можно тише, хотя Чимин с удовольствием бы застонал — поцелуи и объятья слишком сладкие.       — Соскучился, — шепчет Юнги, на секунды оторвавшись.       Становится до обидного мало. Чимин чувствует, что Юнги тоже. Поцелуи уже совсем не такие невинные и нежные, как поначалу. Теперь он чувствует в них желание. Ладони смыкаются на талии, крепко его держа, не позволяя отстраниться и на миллиметр, и Чимину до дрожи в ногах нравится такой Юнги. До того, как они начали встречаться, Чимин и подумать не мог, что тот может быть настойчивым и непоколебимым, ведь Юнги самый мягкий и осторожный человек из всех, кого он знает. Скромный и нерешительный. Но в отношениях он совсем другой, и омега уже успел это прочувствовать.       — Минки там ещё не хочет пойти спать? — его голос звучит хрипло, и Чимин тихо смеётся, уткнувшись ему в плечо. Да, вот таким бывает Юнги, и Чимин его такого пока не слишком хорошо знает.       — Ты можешь попробовать с ним договориться, — омега, улыбаясь, прищуривает глаза. Времени только половина девятого, и навряд ли Минки согласится лечь спать без сказки.       — Заключим сделку? Я укладываю Минки спать, а ты мой на весь оставшийся вечер.       Чимин притворно задумывается, но не может перестать искриться улыбкой. Его так сильно будоражит этот игривый, флиртующий Юнги, что он невольно облизывает губы от предвкушения.       — Хорошо. Сделка. Тогда могу я немного времени посвятить себе и полежать, допустим, в ванне?       — Конечно, — Юнги кивает и снова целует его, сместив ладони с талии на поясницу и прижав к себе теснее.       Из гостиной звучит грохот, за ним следом раздаётся вскрик Минки, от которого Чимин вздрагивает и практически отскакивает от альфы.       — Юнги! — кричит Минки, а затем слышится громкий всхлип.       Сердце Чимина уходит в пятки, и он несётся вместе с альфой в гостиную. Там на полу, рыдая, сидит Минки. Рядом с ним перевёрнутый журнальный столик, а за диваном испуганный щенок.       Чимин уже собирается опуститься рядом с сыном на колени, чтобы начать причитать о том, что не нужно было так бегать — даже стол перевернул, но Юнги его опережает и подхватывает мальчишку, поднимая с пола. Тот, хоть уже и совсем большой — далеко не малыш, всё равно с удовольствием сидит на руках.       — Ну что, показывай свои боевые ранения, — улыбается Юнги и усаживается с ребёнком на диван.       Минки, продолжая шмыгать носом и плакать, указывает на коленку со слегка содранной кожей. Видимо, зацепился за угол журнального стола, пока бегал, уронил его, испугал щенка и испугался сам.       Чимин садится на подлокотник и наблюдает, как Юнги, продолжая весело болтать с его сыном, пальцами ощупывает детское колено. Он бы, может, удивился, что Минки позвал именно его, а не папу, но уже ничему не удивляется — сын углядел в Юнги отцовскую фигуру. Вот уже несколько недель со всеми серьёзными проблемами Минки идёт именно к нему, а Чимину остаётся только вздыхать. Он с этим ничего сделать не может, да и не знает, нужно ли. У них образовалась какая-то интересная связь, будто они и впрямь отец и сын. Чимин не ревнует, но переживает. Ситуация странная, ведь у Минки есть какой-никакой отец, и сын уже довольно взрослый, чтобы понимать такие вещи, и знает, что Юнги ему отцом не приходится. Плюс, Чимин и Юнги едва начали отношения, и он понятия не имеет, как долго они продлятся. А Минки уже привязан.       — Ты ведь больше испугался, правда? Не болит же? — лукаво улыбается Юнги.       Ребёнок ещё раз всхлипывает и кивает, а альфа, рассмеявшись, обнимает его. Чимин подсаживается поближе и целует сына в мокрые щёки.       — Может, уже пойдёшь в ванную? — интересуется он, и Минки легко соглашается.       Чимин выдаёт сыну полотенце и пижаму, настраивает ему воду и оставляет одного. В гостиной Юнги уже успел привести в порядок стол и ковёр, а также успокоить щенка, начав с ним играть. Облокотившись плечом о дверной косяк, Чимин наблюдает за ними: альфа сидит на полу, спиной откинувшись на диван, и дразнит довольного пса мячом. Луна уже здорово понимает команды и с удовольствием носит брошенную игрушку обратно, чем каждый раз заслуживает похвалу или угощение.       — Мой сын от тебя без ума, ты в курсе? — Чимин приподнимает брови.       Юнги отвлекается от игры и поворачивается к нему:       — Он просто испугался, — едва различимо улыбается, но Чимин видит, что ему это льстит.       — Не прикидывайся, что ты не видишь, что он души не чает в тебе и в Союне. Чем вы его так пленили?       — Мы красавчики, — Юнги усмехается и протягивает Чимину руку, чтобы тот подошёл поближе.       Омега проходит в гостиную и усаживается на пол рядом с ним.       — А я думаю, всё дело в том, что ты для него словно супергерой. Ты был рядом в самые сложные моменты. Наверное, теперь ты у него ассоциируешься с безопасностью.       Чимин берёт Юнги под руку и кладёт голову на его плечо. У него альфа тоже ассоциируется с безопасностью.       — Это хорошо?       — Это чудесно, Юнги.       Он касается его губ своими губами, вовлекает в неторопливый поцелуй. Они ласкают друг друга лениво, совсем не так, как чуть ранее на кухне, соскучившись за целый день на работе. Теперь поцелуй тягучий, тёплый, нежный.       Из ванной слышатся босые шаги Минки, и им приходится остановиться. Юнги напоследок целует его в самый уголок губ и, улыбаясь, отстраняется.       — Я пошёл читать сказку, а ты можешь отдохнуть в ванной.       — Спасибо, Юнги, — не удержавшись, Чимин ещё раз быстро его чмокает.       Последнее время он всё больше и больше любит эти минуты, когда ребёнок целиком на Юнги, а он может просто провести немного времени наедине с собой. Расслабиться, поразмышлять, насладиться ароматной пеной для ванны.       С самого рождения сына он не мог себе позволить такой роскоши, ведь он был один, а за малышом нужен постоянный присмотр. Поэтому наедине с собой он мог остаться только когда Минки засыпал. Тогда Чимин по-солдатски быстро принимал душ, а после усаживался на кухне с кружкой чего-нибудь ароматного и горячего. И это всё, что он мог в своей ситуации. Теперь же почти каждый вечер у него есть возможность побыть немного в одиночестве, привести мысли в порядок и подумать.       Погрузившись в горячую воду с мягкой пеной, он откидывает назад голову и прикрывает глаза. Безумно приятно в конце дня дать телу отдохнуть. Мысли в этот момент в голове тоже самые приятные: он думает о Юнги, о том, что поверить не может, что рядом с ним такой потрясающий мужчина. Порой на него накатывает грусть из-за того, что он не понял этого раньше. У него ведь было столько лет, чтобы разглядеть его. Но потом понимает, что тогда не оценил бы этого так, как ценит сейчас. Ещё год назад он не понял бы, какой Юнги замечательный. Ему нужно было поумнеть, получить другой опыт. Понять самого себя. И теперь он знает, что Юнги самый лучший для него. Лучший мужчина, которого он когда-либо встречал.       Дверь в их с Минки спальню приоткрыта, и он слышит негромкие голоса, когда выходит из ванной. Остановившись, он прислушивается. Подслушивать, безусловно, нехорошо, но ему очень интересно, о чём эти двое болтают.       — …и папа сказал, что мы будем жить в другом доме, — бубнит Минки.       — Да, у вас скоро будет квартира. У тебя снова будет собственная комната. Ты не рад? — слышится чуть более приглушённый голос Юнги.       — Я хочу, чтобы мы остались с тобой. Так можно?       Юнги тихо рассмеялся.       — Я не знаю, кудряшка. Может, спросишь об этом у папы? Я буду только рад, если вы останетесь.       — Скажи ему, чтобы мы остались тут? — хитрит Минки. — Я не хочу уезжать.       — Боюсь, твой папа меня не послушает.       — А ты всё равно попробуй!       — Хорошо, я попробую, — всё-таки соглашается Юнги, и Чимин, стоя за дверью, с улыбкой закатывает глаза. — Теперь спать?       — Угу.       — Закрывай глазки. Я прикрою твою дверь, чтобы тебе спалось спокойнее.       Слышится шелест страниц — Юнги закрыл книгу, которую читал вслух до этого — а затем раздаются тихие шаги. Чимин отправляется на кухню, собираясь дождаться альфу там, да и ужин стоит убрать в холодильник, раз уже никто не голоден.       Юнги не заставляет себя долго ждать, и уже спустя пару минут заглядывает на кухню. На его лице появляется улыбка, стоит только им встретиться взглядами. Чимин в ответ улыбается смущённо — ему тоже не терпелось остаться наедине.       — Уснул?       — Засыпает, — кивнул Юнги.       — Ты — его лучшее снотворное.       Выйдя навстречу, Чимин льнёт к нему и обнимает за шею.       — Ты знаешь, что Минки не хочет переезжать?       — Знаю, — омега склоняет на бок голову. — Но мы ведь уже всё решили. И договор подписан. А Минки привыкнет к новой квартире.       — Думаю, ему просто здесь веселее. Больше людей, собака.       — Да не в этом дело, — Чимин с усмешкой качает головой. — Он к тебе привязался. От тебя уезжать не хочет. А потом уже всё остальное.       — Думаешь? — в голосе Юнги звучит сомнение, но уголки губ трогает улыбка.       — Знаю.       Чимин приподнимает подбородок и прижимается к губам альфы. Ему в какой-то мере тоже не хочется уезжать. Эти недели, что они были вынуждены жить у Юнги, пролетели для Чимина незаметно, хотя на самом же деле невозможно тянулись: оказалось, что все эти разборки со страховой компанией и поиском нового подходящего жилья — очень медленный процесс. Ему кажется, что они и вовсе придирались, потому что оба не хотели, чтобы квартира нашлась слишком быстро. Но Чимин думает, что будет лучше продолжать жить раздельно. Ему вообще хочется сделать всё правильно, потому что он понял, что ужасно дорожит этими отношениями, которых столько времени боялся. Хочется, чтобы всё происходило естественно, не под гнётом обстоятельств. Сначала неторопливо выстраивать отношения, узнавать друг друга лучше и лишь потом, осознав, что это то самое, единственное, начинать совместную жизнь. Чимину страшно, что они поторопятся, если останутся с Минки жить у Юнги. Поторопятся и всё испортят.       — Ты слишком много думаешь, — Юнги целует его в уголок рта, и Чимин понимает, что так и застыл, прижавшись к нему и уйдя в свои мысли.       — Всё, не думаю ни о чём, — и он выбрасывает всё из головы на один вечер, собираясь посвятить его целиком альфе, им двоим.       Они идут в комнату Юнги, по пути заглянув к Минки и убедившись, что он уснул. В спальне альфы свет приглушен и исходит от одного только ночника, и это придаёт Чимину нужное настроение. Глупо, но это кажется ему таким романтичным — они, находясь в отношениях уже пару недель и проживая в соседних комнатах, наконец остаются наедине в полумраке вечера и неотрывно смотрят друг другу в глаза, пока дверь позади них с тихим шорохом закрывается.       Первым подаётся вперёд Юнги. Он опускает взгляд на губы Чимина, касается ладонями его талии и приближается ближе, сокращая расстояние до миллиметров. Чимина слегка потряхивает от предвкушения и ведёт от того, как на него смотрят: влюблённо, зачарованно и вожделенно. Хочется быстрее почувствовать его, и Чимин, не стесняясь, стягивает с себя футболку. Стоит ему остаться без верха, как его подводят ближе к постели, и он усаживается на неё, смотря на Юнги снизу вверх. Альфа тоже избавляется от футболки и опирается коленом о кровать между бёдер омеги. Чимину приходится чуть привстать, чтобы потянуть Юнги на себя. Они вдвоём падают на постель, и дело принимает куда более серьёзный оборот: поцелуи становятся жадными, глубокими, а руки блуждают по телам друг друга, пытаясь избавиться от оставшейся одежды.       Чимин, конечно, представлял себе их первый секс. Думал, это будет что-то медленное, нежное… но Юнги рушит все его представления. И не сказать, что ему это не нравится. Пальцы альфы ловко находят шнуровку на его пижамных штанах и тянут их вниз, оставляя обнажённым, ведь он предусмотрительно не надел под пижаму бельё, прекрасно зная, что вскоре всё равно останется без одежды.       В комнате становится душно. Чимин бы открыл дверь или окно, но первую открывать опасно, а до второго далеко идти — на самом деле всего несколько шагов, но он слишком увлечён поцелуями с Юнги. Ладони блуждают по обнажённому телу Чимина, изучая, узнавая о чувствительности и мягкости, и у него сбивается дыхание, когда колени непроизвольно раздвигаются шире, а Юнги прижимается теснее.       Юнги уже возбуждён, Чимин хорошо может это почувствовать через тонкую ткань, которая всё ещё на нём. И это огромное недоразумение, которое Чимин спешит исправить. На губах Юнги возникает самодовольная улыбка из-за того, как нетерпеливо Чимин хватается за края его штанов и стягивает их по бёдрам вниз.       — Господи, как жарко, — вздыхает омега и обхватывает теперь уже голые бёдра Юнги своими ногами.       — Ужасно, — выдыхает Юнги, очевидно тоже не собираясь отрываться от процесса ни на секунду.       Он снова льнёт к его губам, и Чимин приоткрывает рот, позволяя целовать себя так, как ему хочется. Юнги целует с пылом, жадно и настойчиво. И это так не похоже на привычного ему Юнги, что у него невольно колени дрожат от возбуждения. Он даже не настроен на долгие ласки и прелюдии — ему просто хочется, чтобы это быстрее случилось. Кажется, альфа абсолютно с ним солидарен.       Он желает почувствовать всё и как можно скорее, но отчего-то не может просто произнести это вслух. Как бы он не был открыт, это всё ещё их самый первый секс, и Чимин всё ещё волнуется, поэтому не находит ничего лучше, как просто показать: он двигает бёдрами, лёжа под Юнги, пока тот покрывает влажными поцелуями его шею, ключицы и грудь, и его член в таком положении проезжается о члену альфы. И это не остаётся без внимания, потому что Чимин не успевает заметить, откуда в руках Юнги образуется презерватив, да ему и не до того сейчас, чтобы размышлять об этом.       — Ох, — шумно выдыхает Чимин, когда Юнги толкается в него первый раз. Его зрачки ошеломлённо расширяются одновременно с сорванным с губ стоном.       Это… хорошо. Это очень хорошо. Настолько, что Чимин закатывает глаза от удовольствия.       — Ты потрясающий, — шепчет ему Юнги, подхватывая под коленями и двигаясь смелее, набирая нужный темп и амплитуду.       — И ты… — Чимин выдыхает, его голос срывается.       Он тянется губами к Юнги, и тот отвечает на поцелуй. Не слишком удобно, касания губ выходят рваными, но они так нужны сейчас Чимину, что он надавливает на затылок Юнги и стонет в поцелуй, ощущая толчки его члена внутри себя. Тихо стонать — всё, что он может в их ситуации, ведь они не одни дома. В мыслях уже зарождается план, как хорошо им будет, когда они останутся действительно вдвоём, когда не придётся сдерживаться. Чимин хочет осуществить это в ближайшее время.       Они меняют позу: Чимин уже был на спине, лёжа под Юнги, после седлал его бёдра, дорвавшись, наконец, до нормальных поцелуев, был с закинутыми на его плечи щиколотками, и теперь альфа переворачивает его на живот. Он поднимает ягодицы выше, вздёргивает их, как если бы под его бёдрами была маленькая подушка, и Юнги плавно входит снова, прикусывая кожу на его шее сзади. Как же хочется стонать громко и несдержанно…       Юнги двигается быстрее, жёстче. Чимин утыкается лицом в подушку, пачкая простыни и сжимая член альфы внутри, тем самым заставляя его кончить вместе с ним. Ему это удаётся, и Юнги, тяжело дыша, наваливается на его влажную спину. Чимин не выпускает его, давая узлу увеличиться внутри.       Становится так прекрасно… и Чимин становится ещё счастливее.       Юнги немного съезжает в сторону, двигая омегу за собой. Они оказываются на боку, лёжа как две ложки — большая и маленькая. Становится немного полегче, когда вес альфы не прижимает его к постели. Ладонь Юнги ложится на его живот, испачканный спермой, и гладит его, проходясь до самого низа. Член ещё слишком чувствительный после оргазма, и Чимин вздрагивает, когда чувствует прикосновение.       — Юнги, — зовёт омега, положив свою ладонь поверх его и сплетя пальцы.       — М, — тихо отзывается разморённый Юнги, невесомо касаясь губами его плеча.       — Мне кажется, я люблю тебя.       — Кажется? — можно услышать его улыбку.       — Я никогда раньше не любил. Влюблялся, но… это было не то. Я при взгляде на альфу никогда не думал, что хочу принадлежать ему, что хочу делать его счастливым, хочу видеть его каждый день, хочу… иметь от него детей. Когда я вижу, как ты относишься к моему сыну, я не могу не представлять, как бы ты нянчился со своим собственным, которого я бы… Боже, что я несу?       Чимин, засмущавшись и покраснев, замолкает. Его действительно понесло слишком далеко. Почему он стал таким сентиментальным и откровенным?       — Я бы относился к нему точно так же, как к Минки и к Союну. И я тоже люблю тебя. Наверное, уже слишком давно, — Юнги приподнимается на локте и наклоняется, находя губы омеги и оставляя на них нежный медленный поцелуй. — И если бы у нас в будущем родились дети, я был бы самым счастливым.       — Я хотел не торопиться, но мы буквально летим со скоростью света, — издаёт смешок Чимин.       — Мы потеряли слишком много времени, тебе не кажется?       — Возможно, — улыбается Чимин.

***

      Сокджин проводит две с половиной абсолютно тухлые и унылые недели в госпитале под пристальным присмотром Юнги и персонала. Его нахождение в стационаре сопровождается постоянными переживаниями за малыша и за то, что его беременность всё ещё не самая лёгкая и может закончиться в любой момент. Юнги говорит, что ничего страшного не происходит, и даже если у Джина начнутся роды — всё будет в порядке, но успокаивается он только тогда, когда его наконец отпускают домой. Он очень надеется, что спокойно доходит последние недели беременности без неприятных сюрпризов. Его, конечно, все убеждают в том, что всё хорошо и он отлично справляется, но Сокджин всё равно нервничает. Как не нервничать, если это его первый ребёнок, а беременность проходит с некоторыми проблемами? Папа тоже пытается его успокоить: Тэхён, вон, на тридцать шестой неделе родился, а какой здоровый кабан вымахал. Этот факт действительно веселит и немного расслабляет. Да и Минки у Чимина тоже родился совсем крохой, раньше срока.       Из госпиталя его забирает Намджун. Персонал отделения Юнги на прощание говорит ему «до скорой встречи», а Сокджин только и может, что нервно улыбнуться.       Зато дома на него находит долгожданное умиротворение. Он счастлив спустя полмесяца оказаться в родных стенах и довольно выдыхает, проходя в квартиру и плюхаясь на диван. Намджун идёт за ним, чтобы помочь снять ботинки. Опустившись рядом, он развязывает шнурки и стаскивает обувь, после чего уносит её, чтобы поставить на место.       — Спасибо, — Джин вытягивает ноги вперёд и обводит квартиру взглядом.       В его импровизированной прихожей появилась дополнительная пара обуви. Помимо куртки, в которой Намджун был сегодня, из шкафа выглядывает кусочек чужого пальто. На постели лежат несколько тремпелей с отутюженными сорочками и стопка домашних вещей вроде футболок. Осталось зайти в ванную и убедиться, что там стоит ещё одна зубная щётка.       — Здесь твои вещи? — хмурится омега.       — Да, — кивает. — Я подумал, что будет лучше, если я буду рядом. До родов осталось всего ничего, один месяц, плюс-минус.       — Ты останешься на всё это время?       — Да.       Сокджин больше не задаёт вопросов и наблюдает, как Намджун переодевается в простые свободные штаны и футболку. Спорить он не собирается — ему же спокойнее, если рядом кто-то будет, особенно ночью, когда в голову лезут дурацкие мысли, а поделиться переживаниями не с кем. И успокоить тоже некому.       — Тебе помочь переодеться? — Намджун достаёт из шкафа одежду Джина, в которой он обычно ходит дома.       — Я справлюсь сам. Схожу сначала в душ.       Омега поднимается с дивана и идёт в ванную. Тёплая вода расслабляет и снимает усталость: у него сегодня был не самый лёгкий день. С утра Юнги погонял его по очередным обследованиям, потом он собирал вещи на выписку, а затем томительно ждал, когда Намджун его заберёт. Теперь он наконец-то может насладиться домашним уютом и хорошенько отдохнуть. Как бы он ни любил свой госпиталь, а находиться в нём в качестве пациента — огромный стресс для него.       Выйдя из ванной, переодевшись в новую шёлковую пижаму, которая вмещает его живот, он застаёт Намджуна на полу с раскрытой прозрачной сумкой. На постели вместо сорочек альфы теперь разложены детские вещи, вещи Джина и различные мелочи вроде салфеток, расчёски и крема для рук.       — Ты собираешь мою сумку? — удивляется Сокджин.       — Да, Юнги спросил, собрали ли мы её, и сказал, что лучше ей стоять наготове уже сейчас.       Джин уже давно собирался подготовить сумку, но сначала всё откладывал, пока позволял срок, а потом и вовсе попал с угрозой в госпиталь. И ведь даже купить ничего не успел, кроме самой сумки.       — А где ты всё это взял?       Он присаживается на край постели и разглядывает то, что Намджун перед собой разложил.       — Кое-что привёз твой папа. Одежду для тебя и средства гигиены, и там ещё один пакет, в него я не заглядывал. Он сказал что там какие-то твои вещи из их дома. Одежду для ребёнка я взял в комоде, а конверт на выписку купил.       Джин замечает сложенный конверт, разворачивает его и проводит по нему ладонью: мягкий и симпатичный, вязаный сверху и утеплённый внутри.       — Это будет декабрь. Надеюсь, ему будет тепло в нём, — с сомнением говорит Намджун, косясь на купленный конверт.       — Думаю, что будет. Мне нравится, очень красивый.       Они встречаются взглядами, и Сокджин мягко улыбается. Намджун старается, он это видит и хочет, чтобы тот знал об этом. Альфа в ответ улыбается слабо и как-то смущённо, после чего возвращается к складыванию вещей в сумку. Джин к нему присоединяется, смотря, всё ли он собрал, и докладывает то, что может пригодиться. Намджун положил почти всё, чем облегчил ему головную боль — Джин ненавидит собирать вещи.       Когда сумка на роды готова и поставлена на видное место, Сокджин перемещается на диван вместе с пледом и включает телевизор, чтобы найти какое-нибудь кино. Намджун идёт на кухню, сообщив, что проголодался, да и Джину не мешает поужинать. Готовку опять берёт на себя он, а Джин наблюдает за ним полулёжа, укрыв ноги и поглаживая живот. Наверное, они сейчас выглядят как женатая пара. А Намджун выглядит как идеальный муж, к изумлению Джина. Ему всё ещё сложно привыкнуть к этой стороне альфы. Он не знает, была ли она в нём всегда и он её скрывал или она появилась тогда, когда он вдруг стал будущим отцом. Сокджин вспоминает восемнадцатилетнего Намджуна и думает, что, наверное, что-то такое и впрямь было и раньше.       Он совсем забывает о фильме, неотрывно наблюдая за альфой на своей кухне. Намджун или не видит его взгляды, или игнорирует, а он не может перестать смотреть, как ловко тот справляется с приготовлением. Сокджину нравится, как тот выглядит у него дома, словно был здесь всегда. У него приятно тянет внизу живота от этой картины, где Намджун поворачивается к плите и становится спиной, и можно видеть, как футболка очерчивает рельефы его тела. У Сокджина начинают гореть щёки, и он быстро прогоняет свои дурацкие мысли. Не хватало ещё начать вспоминать, как они… нет, с него точно хватит. Иначе такими темпами он и впрямь родит раньше срока. Настало время, когда ему нужно максимально сохранять спокойствие и не подвергать себя нагрузкам. И, с трудом заставив себя, он отводит взгляд.       Ужин протекает практически молча. Намджун сначала что-то говорит о работе, но Джин слушает вполуха, хотя обычно очень заинтересован во всём, что касается госпиталя. Альфа замолкает. Сокджин быстро наедается, откладывает палочки и складывает ладони на животе.       — Всё хорошо?       — Да, было очень вкусно. Не лезет больше просто. Наелся.       Намджун кивает и продолжает ужинать, а Джин бросает на него взгляды и думает. Незаметно для самого себя он всё больше и больше впускает его в свою жизнь. Сначала он был коллегой по работе, подчинённым, с которым они слишком давно друг с другом знакомы, чтобы он мог воспринимать его всерьёз. Затем он стал минутной слабостью и возможностью воплотить в жизнь одну маленькую мечту. Вместе с этим он обернулся для него и проблемой. Проблемы решились, но совсем не так, как Джин себе представлял. Намджун стал полноправным будущим родителем его малыша, наравне с ним. А теперь… теперь Намджун становится его опорой, наседкой, правой рукой и каменной стеной. И вот уже его нахождение в квартире Джина желанное и приятное. И очень нужное.       Намджун отправляет его отдыхать, сказав, что всё уберёт сам. Сокджин, если честно, завалился бы уже спать. И пусть очень рано, но он так соскучился по своей удобной и уютной постели, что желает поскорее ощутить её мягкость. Он снимает покрывало, замечая, что кто-то уже перестелил свежее постельное бельё, к его же радости. Значит, можно сразу забраться под одеяло.       Пока Намджун убирается на кухне, а после принимает душ, Сокджин берёт ещё один пакет, оставленный папой, и устраивается с ним на постели. Он вытряхивает всё на одеяло и просматривает содержимое. Его фотоальбомы и фоторамки, тетрадь, в которую он в юности вклеивал различные билетики и вырезки; шкатулка со старыми украшениями. Надо теперь придумать, где всё это хранить.       Намджун его застаёт за складыванием этого добра в большую пластиковую коробку с крышкой. Джин планирует потом убрать её в шкаф подальше — вряд ли ему в ближайшее время понадобится фотоальбом, где на большей части фотографий он вместе с Минсоком — своей первой любовью.       — Что это? — кивает альфа на разложенные на постели вещи, которые Джин перебирает и аккуратно складывает в ящик.       — Родители из моей комнаты в своём доме делают детскую для внука, и папа собрал мои вещи, которые нельзя выбрасывать. Тут старые фотографии и всякое такое.       Намджун, одетый после душа в одни только клетчатые пижамные штаны, опускается на постель рядом и наблюдает за ним. Сокджин кладёт альбомы в одну сторону, тетради в другую, украшения складывает отдельно, чтобы позже привести их в порядок и почистить. Самой последней в его руки попадается маленькая стопка конвертиков, составленная в картонную узкую коробку без крышки. Они размером не больше половины его ладони. Сначала он не понимает, что это за конверты, но, открыв один из них, видит аккуратный почерк Намджуна, совсем не изменившийся за прошедшие годы. На губах невольно появляется улыбка. Намджун заинтересованно вытягивает шею.       — Держи, — омега протягивает ему один конверт, не в силах перестать ехидно улыбаться.       Намджун хмурится, пока пробегает глазами по строчкам, в которых восемнадцатилетний он признаётся в симпатии одному взрослому и невероятно желанному омеге.       — Ты что, хранил их?       Сокджин пожимает плечами:       — Жаль было выбросить. Ты так старался. Выводил каждую буковку. Подсовывал конверты под дверь. Или проникал в мою комнату, оставляя их под подушкой, — он не может не начать потешаться, от чего щёки Намджуна становятся порозовевшими. — Такой очаровательный и глупый был, ну кто мог подумать, что вырастет такая заноза, а?       — Так, ты собирался спать, — Намджун возмущённо отбирает конверты и под смех Джина ставит всё это добро на пол, а затем гасит свет. — Всё.       — Только гляньте, кому стало неловко!       — Если ты сейчас не замолчишь, я заткну тебя сам, — грозится Намджун.       Сокджин знает, каким образом он угрожает его заткнуть, и для своего же душевного спокойствия решает перестать смеяться над альфой, но улыбку с лица стереть всё равно на может. К счастью, Намджун в темноте её не видит.       — Давай, ложись.       Альфа заставляет его улечься на подушки и устраивается рядом. Его ладонь ложится на круглый живот Джина и слегка его поглаживает в том месте, где чувствуются движения ребёнка. Малыш толкается прямо в руку Намджуна, и тот, приподнявшись на локте, закатывает вверх края джиновой пижамы и целует живот. Ласково прижимается к нему губами несколько раз под затаившееся дыхание омеги и тихо шепчет «спокойной ночи».

***

      Чонгук лениво переворачивается на живот, подложив под его низ свою ладонь. Он сменил уже по меньшей мере три положения и всё никак не может найти удобного, в котором внутри бы всё ныло меньше. Мик на каждое его шевеление недовольно поднимает свою мордочку.       — Я тебе разрешил спать на постели, а ты ещё и недоволен, — ворчит он на пса.       Вздохнув, омега утыкается в подушку лицом. Течка началась накануне поздно вечером, и утром он предусмотрительно связался с Намджуном, чтобы отпроситься на пару дней. Тот его без проблем отпустил, позволив отлежаться дома.       Раньше течки всегда проходили незаметно для него — спасибо науке и фарминдустрии. Он спокойно выпивал таблетку и занимался своими делами. Но эту течку он впервые решает провести без помощи лекарств. Он ничего не сказал об этом Тэхёну, думая, что тот заметит сам, но течка началась, когда альфа был на дежурстве, и Чонгук маялся дома один.       Ночью была высокая температура, и ему даже пришлось принять тайленол, чтобы поспать. Но вот с ноющим животом он справился плохо. Закрадывалась мысль, что всё дело в том, что он слишком долго спасался от течек лекарствами и его организм в шоке от происходящего сейчас. Синдром отмены в полной красе.       Он урывками спал ночью, урывками пытается доспать утром, но его отвлекает телефонный звонок. На дисплее высвечивается фотография Тэхёна, и Чонгук прижимает мобильный к уху.       — Алло, — сонно бубнит он.       — Почему о том, что у тебя течка и ты не придёшь на работу, я узнаю от Намджуна и получаю от него насмешки? — грозно, но по-доброму звучит голос альфы.       — Прости, — у Чонгука вырывается тихий смешок. — Я написал ему и уснул.       — И вчера мне ничего не сказал. Как ты себя чувствуешь?       — Не очень. Плохо спал.       — Ты выпил таблетку?       — Только тайленол ночью.       — Прими ещё одну и поспи. А я вечером вернусь и позабочусь о тебе. Что-нибудь нужно купить?       Чонгук ненадолго призадумывается. Ему пока хочется только спать, но он знает, что когда ему станет полегче, то чего-нибудь захочется. Скорее всего сладкого. И, учитывая его жар, холодного.       — Мороженое, — отвечает он в трубку.       — Хорошо. Пей таблетку и отдыхай, ладно? Я постараюсь не задерживаться сегодня.       Попрощавшись с Тэхёном, он всё же плетётся на кухню и находит аптечку, куда не так давно скинул и свои таблетки тоже. В ней он находит пилюлю, облегчающую симптомы течки, и запивает её большим количеством прохладной воды. Потрогав свой лоб и решив, что температура вряд ли высокая, он возвращается в постель и берёт в охапку подушку Тэхёна. Та успокаивающе пахнет его будущим мужем, и он блаженно прикрывает глаза. Боль в животе потихоньку отступает, и он, собираясь поспать, сосредотачивается на приятных мыслях у себя в голове — это всегда помогает ему уснуть. Он думает о свадьбе, до которой осталось всего две недели, и чувствует трепетную радость от того, что это действительно с ним происходит, а он всё никак не может поверить. Они станут с Тэхёном мужьями, семьёй, и он наконец-то будет самым счастливым в этом мире, хоть и кажется, что больше уже просто невозможно. На этой прекрасной мысли он проваливается в сон, убаюканный тёплым одеялом и сопением Мика под боком.       Будят его приятные касания чужих губ, целующих шею. Он не открывает глаза, только поворачивает голову, подставляясь под поцелуи ещё больше.       — Уже вечер? — почти мурлыкает Чонгук, шумно вздыхая и потягиваясь.       — Да, уже стемнело, — Тэхён переходит поцелуями на подбородок, пока не доходит до его губ, целуя их.       — Я проспал весь день. Ты давно вернулся? — Чонгук приоткрывает глаза, разглядывая альфу, и кладёт ладонь на его щёку.       — Около часа назад.       — Устал? Хочешь спать?       — Сначала хочу тебя, — губы Тэхёна растягиваются в улыбке, и он нависает над омегой на вытянутых руках, расставив их по обеим сторонам от него.       — Ты не спал полутора суток. Может, лучше спать?       Тэхён продолжает улыбаться и качает головой, показывая, что не намерен спать, когда перед ним такой Чонгук. Вместо этого укладывается на него, разведя его колени, и вовлекает в очередной поцелуй, будоража всё внутри.       Действие таблетки уже закончилось, и Чонгук снова ощущает тяжесть внизу живота, лёгкий жар и ужасно сильное желание касаться Тэхёна. Он сам тянет с себя бельё вниз, от чего позабавленный Тэхён тихо посмеивается. И Чонгуку всё равно, если он выглядит сейчас глупо, но ему очень хочется чувствовать альфу ближе, а одежда только мешает. Покончив со своим бельём, он принимается за Тэхёна и тянет наверх его футболку, снимая её через голову. Одежда летит на пол, вслед за ней отправляется одеяло — Чонгуку слишком жарко, и оно слишком им мешается.       Он ёрзает на постели, чувствуя, что между ног стало влажно и скользко, и надеется, что после он доберётся до душа. Он ненавидит ощущать себя грязным.       Мик, заметив уже известную ему возню в постели, спешит покинуть спальню, пока кто-нибудь в порыве страсти не попал в него пяткой.       Тэхён спускается ниже, проводя то губами, то языком по его коже. Проходится по шее, обводит его соски, из-за чего Чонгук шумно выдыхает и опускает ладонь на его затылок. Тело чувствительнее обычного, что ново и непривычно для него, и на каждое касание он отзывается вздохами и стонами. Кажется, Тэхёну нравится, что он совсем не тихий.       Он целует его колени, маленькими прикосновениями губ прокладывает дорожку вдоль бёдер, пока лицо не оказывается между разведённых ног. Это уже давно не так смущающе, как было поначалу, когда Тэхён только показал ему, какие ещё бывают ласки. Но сейчас он снова розовеет, словно первый раз оказался без белья. Он закрывает глаза, накрывает их ладонью и запрокидывает голову назад, как только чувствует язык и губы альфы. Хочется метаться по постели, потому что это слишком медленно, но слишком приятно. Он мычит, приподнимая бедра и подставляясь под губы, проходящиеся вниз по перинеуму, надавливая на него языком и спускаясь в самый низ. Альфа перехватывает ягодицы омеги ладонями, чтобы было удобнее, Чонгук хнычет, потому что это всё сейчас — слишком. Он боится, что его надолго не хватит. Тэхёну не дают достаточно времени ни на римминг, ни на минет — омега буквально выдёргивает его, заставив подняться выше.       — Не могу больше, — всхлипывает он.       — Я не взял презервативы, — говорит альфа, снова нависнув сверху.       — Что? — Чонгука вмиг отрезвляет. — У нас их нет?       Тэхён смеётся.       — Они в прихожей, в сумке. Испугался?       — Дурак, — Чонгук фыркает и отталкивает Тэхёна.       Тэхён выходит из спальни, и его нет около минуты, не больше, но Чонгук успевает истосковаться. Он чувствует нетерпение, когда обнажённый альфа показывается в дверном проёме с упаковкой в руках.       — Как ты себя чувствуешь? — Тэхён снова опускается на постель.       — Хочу тебя, — алея, отвечает омега.       Альфа отвечает улыбкой.       — А вообще?       Чонгук не поймёт, с чего вдруг такие вопросы. У него просто течка, он просто хочет своего альфу, и у него совершенно точно снова жар. Но ещё у него ноет низ живота и временами подташнивает. Он уверен: это из-за дурацкой таблетки, которую всё-таки принял утром.       — Немного болит живот, но это пройдёт, — честно отвечает он.       — Ты давно последний раз проводил течку без таблеток?       — Никогда?       — Никогда? — приподняв брови, переспрашивает Тэхён.       — Это было не слишком удобно.       — Тебе не надо было прекращать принимать таблетки так резко, — альфа укоризненно наклоняет голову.       — Я в порядке, правда, — заверяет Чонгук и двигается к нему ближе. — Ты сказал, что позаботишься обо мне.       — Именно так.       И Тэхён вовлекает его в поцелуй: плавный, полный любви и нежности. Чонгук снова оказывается лежащим на подушках, снова наслаждается близостью тела альфы. Тэхён спускается поцелуями на его плечи, касаясь невесомо, так, будто и впрямь снимает с него всю боль и усталость. Чонгук чувствует себя беззащитно и в то же время защищённо, ведь он одновременно обнажён и телом, и душой, но рядом с ним самый лучший мужчина, который никогда его не обидит.       Губы касаются низа его живота, и только тогда он осознаёт, что ему действительно больно. Внутри всё ноет, тянет, и пока что ему совсем не легче. Тэхён это словно чувствует — никуда не спешит, расслабляет его медленно, как если бы они это делали впервые. В какой степени это и правда первый раз — первая течка Чонгука, которую они проводят вместе.       Тэхён спускается ещё ниже, проводя губами под пупком — Чонгук начинает ёрзать и снова разводит колени. Тэхён их оглаживает и опять оказывается между. Чонгук уже понял, что это — его любимые ласки. Ему пора привыкнуть к ощущению губ и языка между своих ног. Он дрожит и сжимается, комкая простынь пальцами, смущаясь влажных звуков, которые издаёт альфа.       Он хочет тоже сделать ему приятно, но Тэхён ясно даёт понять, что сегодня всё только для Чонгука. И Чонгук не делает больше попыток, наслаждается заботой и вниманием альфы.       Тэхён слишком нежен, как никогда прежде, и ему нравится, очень, но хочется большего. Из-за течки терпеть сложно, хочется быстрее, и ему нужно кое-что вполне конкретное, и это не губы, не язык и не пальцы.       — Пожалуйста, ты можешь… — тихо просит Чонгук, переводя тяжёлое дыхание и потянув Тэхёна на себя.       — Конечно, могу, — он прикусывает его подбородок и берёт одну ногу под коленом, закидывая на своё бедро.       Он продолжает быть ласковым и неспешным: плавно входит, плавно начинает двигаться. И Чонгуку легчает. Это действительно хорошо. Лучше, чем если бы Тэхён поторопился. Он слишком чувствителен, как оголённый нерв. Благодаря тому, как медленно это происходит, он может почувствовать каждый миллиметр тела Тэхёна, может так же тягуче целовать его. Он устраивает ладонь на ягодице альфы и чувствует толчки ещё ярче и размереннее, каждое движение бёдер между его ногами.       Чонгук кончает первым, становясь ещё более чувствительным. Они, наконец, меняют позу: Тэхён хотел выйти и оставить его отдыхать, но Чонгук слишком сильно хочет, чтобы альфе тоже было хорошо, и заставляет его поменяться с ним местами. Тэхён усаживается, опираясь спиной на подушки, а разморённый омега опускается на него сверху, утыкается носом в его шею и продолжает медленные движения. Сил остаётся только на то, чтобы немного сжиматься внутри. Этого мало, и когда Тэхён хочет прийти к разрядке, то просто сжимает его ягодицы руками и начинает двигаться сам, чуть быстрее, чем до этого.       Так и оставшись сидеть на Тэхёне, он опускается на его грудь. Ладони гладят поясницу. Внутри пульсирует узел. Чонгуку хорошо.       — А ты купил мороженое?       — Купил, — улыбается Тэхён, придерживая его одной ладонью за попу. — Нести?       Чонгук пошевелился на узле, чувствуя, что он начинает постепенно спадать.       — Угу, — кивает он. — И посмотрим «Потомков солнца».       — Только не это, — смеётся альфа, целуя его в висок.