Ризли даёт ему крышу над головой, возможность начать новую жизнь, чаепития после вечерней смены, когда все уже спят, незаслуженное тепло. Себя.

Привыкать жить по-новому сложно. Привыкать жить без любимого человека с миллионом режущих грудь изнутри осколков вместо сердца — невыносимо больно. Аль Хайтам хмыкает себе под нос, проводя ладонью по запотевшему зеркалу в ванной. Не так уж невыносимо, ведь он как-то живёт.

Подавленное: «Мы расстались,» — ситуацию делает яснее некуда. Слова на отчаянном выдохе тонут в оглушающе рычащих раскатах грома где-то совсем близко, отчего уши Тигнари сами собой прижимаются к голове.

— Не сочтите за дерзость, — она переводит на него замутнённый алкоголем взгляд, в мыслях бегущей строкой проносится: «И откуда ты такой вежливый взялся, принц?», — у вас не найдётся сигареты? Вопрос ставит её в тупик, потому что она честно ожидала, что он попросит отсесть от него, чтобы она не дышала на него алкоголем, но чтоб такое?

— Почему ты продолжаешь строить из себя непонятно что, — Розария появляется как всегда неожиданно и хриплым голосом щекочет ухо. Она всегда смотрит в саму суть вещей, и иногда это раздражает, кажется, она просто читает мысли — Кэйа надеется, что это не так, потому что его размышления, посвящённые Дилюку не всегда можно крутить нон-стопом в чужой голове, — вместо того, чтобы просто спросить, хочет ли он сходить с тобой куда-то?