В этом во всем что-то определенно есть. Миша это, положа руку на сердце, принимает. Вечный адреналин, вечный эффект неожиданности, ожидания и драмы. Вечное беспокойство, раскрашивающее мир в нервные и яркие цвета, редкие, но бурные, чрезмерные в своей эмоциональности встречи, долгие и отчаянные прощания, вечно зудящая под кожей тревога вперемешку со слепыми и теплыми чувствами, забравшимися глубоко под ребра. Любовь, м-мать его. Странная такая, необычная, совершенно ненормальная. Нечеловеческая.

"Жора смотрит совершенно чужим, незнакомым, неизведанным подполковнику взглядом сосредоточенных желто-зеленых глаз. Холодно так, незаинтересованно, вскользь и для исключительной галочки. Выглядит, держится, даже разговаривает совсем по-другому, нервно перекатывая между зубами шарик мятной жвачки, пряча большие ладони в карманах темно-синего пиджака, то и дело ходя выдающимися желваками на худых скулах. Все еще нестерпимо-красивый, но, вместе с этим, уже совсем посторонний..."

"За последние три месяца о Раскольникове подполковник узнал столько, что в пору ежедневник с записями заводить. Во-первых - Жора, оказывается, отлично готовит. Во-вторых - вообще-то, дымит, как паровоз, уж на что "спортсмен", м-мать его за ногу. В-третьих - Жора чрезвычайно чутко спит, реагируя на любой шорох и скрип ламината в квартире, мгновенно вскакивая и в считанные секунды принимая полную боеготовность. В-четвертых, в-пятых, в-шестых... можно до бесконечности продолжать".

<<Раскольникову оказывается непривычным быть загнанным в угол. Хотя, если быть честным, Миша прекрасно понимает, что не желай Жора того сам, он ни за что не допустил бы подобного. Сейчас же он, скорее, просто играет роль. Но справляется с этим так прекрасно, что Шибанов и сам верит собственным глазам. Скользит взглядом по округлившимся желто-зеленым радужкам, цепляется за строгие складки в углах губ, мажет по напряженной шее с выступающим острым кадыком, и жадно тянет носом чужой запах>>

Молодой голос из динамиков тянет что-то про "разобьемся о скалы" и про то, как кто-то движется плавно, смело и страстно, а Валера, не отрываясь, смотрит на высокую гибкую фигуру, ярко выделяющуюся среди пестрой и мельтешащей толпы. Словно он там совсем один, а прочих попросту не существует. Парень вливается так стремительно и естественно, словно всю жизнь именно тем и занимался. Танцует, будто в последний раз. Не конвульсивно, глупо, жеманно или женственно, но чувственно, ритмично и искренне.