Когда незнакомый женский голос, останавивший её от суицида прямо в школьном туалете, становится самым родным, когда ощущение чужих рук вокруг шеи больше не означает, что следующие пару дней будет больно есть и разговаривать, а щёки начинают краснеть не только от пощёчин, Эмити осознаёт, что влюблена.

Кажется, она с кем-то дралась; кажется, вокруг летали жёлтые споры магии; кажется, мир вокруг трескался на части прямо перед её глазами, засасывая в бездну за собой; кажется, её ноги больше не касались холодного пола; кажется, всё было залито светом; кажется, рядом была Адора... Время теряет свой смысл. Сколько с того момента прошло? Год? Два? Пара месяцев или жалких, ничтожных секунд? Катра не знает.

— Лу, ты помнишь, что было вчера? – как бы невзначай спрашивает парень, а Луи давится воздухом. И правда, а что было вчера? Младший знает, что несомненно вчера проснулся, возможно, опять позже нужного, разумеется, он умылся, оделся, покушал, а в конце дня, лег спать, чтобы проснуться уже сегодня утром, но, вот только, что же было между? Между было время, несколько часов бодровствования. Ну, а что конкретно? Ллуэллин со страхом осознал, что не помнит.

AU на основе читки с Зоей Яровициной: Эмир лицо прячет в ладони, чуть ли не плачет: всё слишком... слишком. Смотреть на Илью – родного, любимого, доброго – сквозь железные прутья решётки, осознавать, что не знает он его, не помнит вовсе и в этом мире чужие они люди друг другу просто невыносимо.

Метка зудит, немного стягивает кожу, порой, даже болит, если подходишь к её классу хоть на метр ближе. Хотя парень не уверен, возможно это лишь попытка принять желаемое за действительное, попытка оправдаться, закинуть что-то ещё на чашу весов собственного мнения по этому вопросу, чтобы та, что с надписью «да пошла нахуй эта блядская соулмейтка» становилась хоть на грамм тяжелее в его уставших, покрасневших глазах. Перспектива быть предназначенным кому-то судьбой Ди, мягко говоря, не нравилась.