Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий? Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

Если удовольствие, которое исходило от рук Джея, больше напоминало кипение — в венах от жара бурлила кровь, — то удовольствие, причиняемое его губами — это как много часов простоять под горячим солнцем пустыни, обжечь стопы о раскаленный песок, покрыться струпьями и тут же окунуться в райский оазис. Наслаждение такое, будто в тебе впервые разгорелась жизнь.

Проснувшись в металлическом гробу глубоко под чавкающей землей, Чонвон тут же понял: он изменился. Воздух уже давно должен был закончиться, но Чонвон сильнее прижимал ко рту край окровавленной толстовки. Внутри металлической коробки ничего не было, кроме тишины и темноты. Чонвон потратил несколько часов, чтобы найти самые маленькие трещины. Первый удар кулаком немного выгнул толстый лист. От второго разорвался металл. Теперь, восстав из собственной могилы, Чонвон мог назваться вампиром.

Стучащий колесами поезд все еще мчался сквозь бескрайние зеленые луга. В машине не затихал двигатель, даже если бензин уже давно был истрачен. В домах включался свет, но внутри никого никогда не оказывалось — Марк проверял. В этом мире все еще можно было жить, но он не знал как. Сложно было общаться с одним лишь Мирославлом, еще сложнее — с его демонами, потому что у Марка они были точно такие же.