Дазай Осаму своим рождением был невзлюблён Смертью, Дьявол, которому не попасть в созданный им же Ад, не обрести покой среди срывающихся в вопли криков грешников, обречённый страдать, проживая жизнь — и Чуя ненавидит чувство его тонких пальцев на своём горле, позволяющих дышать, так ласково напоминающих, что на всё лишь его одного воля, ведь он — и сам это знает.

И это все ощущается так по-старому, когда у него не хватает сил на то, чтобы сделать вдох полной грудью без тяжести в лёгких и боли в сломанных рёбрах, пока Дазай стоит в жалком метре от него со слетевшей впредь маской.

Как только вечная мерзлота в сердце растает, каплями стекая на разгоряченную землю. Когда буря из невиданных ранее эмоций накроет с головой, заставляя теряться в собственном сожалении и гневе. Лишь в тот момент ладонь крепко сожмет рукоять меча, наставляя острие на того, кого, оказывается, ненавидишь с начала существования. Средневековое AU, в котором самой могущественной является Флорес - империя трех роз, трех повелителей и родственных душ - сгорит один и пеплом развеются другие.

Чонгук улыбается треснуто и больно до степени той, что с разбитых в меру пухлых губ снова стекает кровь, ведь трещин на них больше, кажется, чем ёбаных звёзд на ночном небе аккурат за узким окошком позади; прячет подобие яркой улыбки в мятной макушке, от чего на выцветших прядях коё-где рубинами блестят алые капли - Юнги ведь так идёт красный.

– Раньше все говорили, что в царстве нашем два солнца, а потому тьме в нем места не сыскать, но позже к нам пришел один цветок, что прекрасен и душой, и телом – с этих времен и до недавних дней не было на наших землях ни бед, ни горя. Кто знает, может у каждого солнца есть свой любимый цветок, из-за которого оно сияет ярче, а потому в царстве нашем таковых должно быть двое?