Жизнь Сугуру была как прямая дорога: четкие принципы, ясные цели и правильные идеи. А потом на дороге откуда-то взялась лужа – черная, гадкая, пахнущая просто ужасно. И Сугуру со всего размаха вступил в эту лужу, а потом в ещё одну, и вот он уже по колено в грязи, тонет в своих темных мыслях. Мысли роятся, липнут одна к другой и гудят-гудят-гудят. Сугуру не знает, как это заглушить, а бороться ни сил, ни желания. Поэтому Сугуру устало улыбается и делает вид, что ничего серьезного.

Рана в его жизни интересовали только две вещи: благополучие Риндо и принадлежащее ему Роппонги. Как в эти две вещи проникает ещё и Кир? Что ж, это сложный вопрос, с которым Ран сейчас разберется.

А потом Ровер слышит треск ткани. — Ты порвал мою рубашку… — А ты сломал мне нос. Два раза! — Новую рубашку… — Он зажил. Ты сломал заново. Дважды! Ровер опасно щурит глаза. — Трижды. Скар осоловело моргает. — Что? И ему тут же прилетает по носу в третий раз.

— Шёль…Ничего не изменить.Не пытайся. Локи шепчет это. Так, как делает только с ним — тихо и успокаивающе, почти нежно, будто пытается убедить оставить его. — Я не могу смотреть на тебя, подчиненного кем-то. — Так надо.Зачем ты сюда пришел?На самом деле. Шёль улыбается. — Я предан короне. Локи фыркает. — Твоя преданность Одину настолько же сомнительна, как и мои слова о нежелании власти. Шёль выпрямляется. Смотрит на Локи с небольшим озорством и сиянием в глазах. — Вы здесь, мой король.