Минхо хлопает глазами, в полном не понимании что только что прочитал. Прочитывает ещё раз, и затем ещё раз. И все ещё не понимает. Это любовное письмо, посвящённое ему. О, ужас, он их со школьных времен не получал, и то парочку на день Валентина. И серьёзно? Сесть на лицо? Ему конечно говорили,что он получился личиком вместо мозгов, но в подобном контексте - ни разу. Как бы смешно не звучало, ещё никто не хотел сесть на его лицо. А тут внезапно нашлась кандидатка. А точно ли кандидатка?

Ну и что такого? Ну влюбился он в своего преподавателя по самые звезды, что тут плохого? Ну просыпался он пару раз от влажных снов с его участием, ну иногда стонал его имя во время дрочки, ну есть у него пару фантазии с тем, как он нагибает Хан Джисона прямо на его столе, пока тот пытается сдержать скулеж и закатывает глаза, ну и что? Сам же Хан об этом не знает... пока что.

У Джисона в принципе жизнь не задалась: работы нет, вместо дома дырявый чердак, а его единственным заработком является воровство. В нём не было чего-то, что заставляло людей тянуться к нему. Не особенный, проще говоря. Но дорогую ему вещь воруют самым наглым образом, а после этот вор предлагает ему аферу, вслед за которой его жизнь измениться. Только этот чудак постоянно подкатывает к Хану, и таит в себе много странного. Хан назвал бы его особенным.

– Хани – шепчет Минхо, заползает. В ответ что-то дёргается в углу, врезается головой и шипит – Хани, это я, зажги свечу, а то я только чёртиков смогу увидеть – — не надо нам никаких чёртиков – скулит в ответ, когда искра от спички кочует на фитиль – и не шути так, знаешь же как я отношусь к этому – Ничего же не может произойти, если уснуть на холодном чердаке рядом с тёплым телом? Так будем всем спокойнее. Так всем обязательно станет легче.

Хенджин смотрит на веснушки, точно как хлопья в тарелке с молоком, съесть их так же тянет – не сегодня точно, тебе вставать скоро – кличет Феликс. – мне некуда вставать, я всегда свободен – Феликс долго отмалчивается, жуёт ответ как ириски. – нет, Хенджин, тебе нужно на работу – – что? – Хенджин открывает глаза. Перед ним белоснежное бельё, всё в складках и где-то даже сложенное вдвое. Хван туловище поднимает, осматривается, и понимает. Конечно же, это был сон.