Вот что случилочь в ночь исчезновения Томми: Таббо кричал на него в тот день, и это стало его прощанием. Он никогда не сможет смириться с тем, что Томми больше нет. Потому что это означало бы смириться и с тем, что их последние слова, сказанные друг другу, превратились в скандал. И он не смирится. Он будет продолжать поиски годами, если понадобится. Техно позволил Томми уйти, даже не попытавшись остановить его. Он прокручивал в памяти ту ночь снова и снова, жалея, что ничего не сделал...

Едкое чувство в груди медленно слабело, пока он глядел пустым взором сквозь старую лампу — единственный источник света в комнате. Её свет отчётливо и беспорядочно мигал, батарейка отчаянно боролась с собственной скорой смертью. Его всё ещё нет дома. Он сглатывает вязкую от обезвоживания слюну. Ощущение сухости в его горле схоже с тем, что чувствуешь, когда прикасаешься пальцами к шершавой поверхности застарелого, богарного дерева...

— Да ты шутишь, — говорит он с вопросом в голосе, едва ли не с мольбой, потому что, господи, блять, спустись с небес и скажи, что Дрим не в самом деле... — Заткнись! — визжит тот в ответ. Визжит. Боже. О, нет. Неужели ему действительно придётся как-то дальше жить с этим? Нет. Быть того не может, что какой-то придурок, постоянно похищающий его, влюблён в его старшего брата. — Ты реально, блять, вкрашнулся в Технобле...

— Я понимаю. Ты услышал, что место, которое ты любил, в беде, и ты вернулся туда, но я... я просто... Почему ты не взял меня с собой? — ну наконец-то, вот оно. Катарсис или что-то близкое к нему. — Я бы выследил и поймал их вместе с тобой, Филза, людей, которые сделали это с твоим городом. Я бы преподнёс тебе твою месть на серебряном блюдце. Я бы отдал тебе весь мир. Фил не выглядел виноватым, он просто выглядел уставшим. — Но я не выслеживал их.

— Ты помнишь ту ночь в Погтопии? Когда мы играли в двадцать вопросов. — Конечно, я помню. — Хочешь поиграть ещё раз? — Да, почему бы и нет. Или Уилбур и Квакити играют в двадцать вопросов, и разговор расходится в абсолютно разные стороны.