Исаги точно чувствует, как по собственным жилам яро течёт адреналин, он вновь наклоняется, что бы смазать чужой рот поцелуем, и чувствует, как к адреналину добавляется очередная порция токсинов, глядя в глубины ядерно-желтых глаз напротив. Он думает, что уже давно должен был свалится без сознания от такого резкого и большого количества токсичных веществ в его жизни, но он лишь толкается глубже, смотря на то, как желтые очи загораются, точно спичка брошенная в разлитый бензин.

Её темные, со внутренней стороны ядрëно красные волосы колеблется от морского ветра. Алые, словно кровью налитые очи на удивление смотрят куда-то вдаль, спокойно, внимательно разглядывая разводы облаков в небе, прямиком за горизонт, на пылающий закат, и Сенти бы всё отдала, что бы запечатлить её такой, что бы потом обжечься льдинами в этих глазах.

Чигири упрямый. Упрямый, как баран, таких на всей планете — единицы. И надо бы и дальше играть роль надутой принцессы в башне. Хоть пар так выпустит. Но желание и дальше играть в обиженного резко пропадает, когда чужие, теплые руки обвивают крепкую талию, а чужие янтари смотрят прямиком в алые рубины напротив. Чигири упрямый. Но лишь на несколько минут.

Чигири, сидя с раскрасневшимся лицом, что сейчас сольётся воедино с его точно такими же волосами, думает. Либо помощь Исаги в гараже хорошо пошла на пользу его тачке и в этой гонке он действительно был хорош. Либо Кунигами схитрил, судя по очень довольному выражению его лица меж ног Хëмы.

Он прикасается к каждой точке на молочной коже, ведёт дорожку поцелуев от одной к другой, создавая созвездия из множества родинок. Чигири думает, что у него от этих ласк поедет крыша. А у Кунигами от одних лишь вдохов Хëмы её уже нет.