Арбузеры, морковники и другое вкусное

В один летний день 1860 года с прибывшего в Павловск поезда сошел молодой граф Афанасий Лавров. Минувшие пять лет он провел в Европе и теперь возвращался в родное имение Верши. Он знал, что там его ждет встреча с князем Бестужевым, что встреча их неминуема и будет тяжкой. Он думал о том беспрестанно и еще не подозревал, что летит, как мотылек, прямиком в жгучее пламя к знакомству с крепостным цыганенком, который изменит всю его жизнь

Вы наверняка встречали таких на улице. Один, синеглазый, с сигаретой в зубах и в маске образцового гопника, давно приросшей к коже. Второй, с чайными глазами - в характерной кепке таксиста, улыбчивый ха... Простите, кхм, представитель одного из нацменьшинств. У этих двоих из точек соприкосновения - только питерская безысходность и бесконечное одиночество. А еще чувство юмора, конечно... и история любви с щедрой примесью трагикомедии абсурда.

Четыре истории сплетаются в одну: Рахиль не отвечает на письмо, выключает свет и запирает кофейню, улыбаясь подслушанной у нереид мелодии; Джабраил морщится, поливая перекисью костяшки, сбитые о когда-то любимые скулы; Джеффри хохочет, выплескивая коктейль в лицо задравшему его юбку нахалу; Имран разнимает драку и недоумевает, что делать теперь с этим пьяным мальчишкой с разбитым носом.

Судьбоносный звонок раздался на паре, Макс вышел под предлогом малой нужды, нажал кнопку приема вызова и услышал сакральное: «Здравствуйте, я прочла ваше резюме, вы нам подходите». Условия работы были предельно простыми: взять рабочую сим-карту, выделить четыре часа в сутки на полноценный труд, и деньги в шляпе.

Перед вами сборник историй о Шурике и Андрее Евгеньевиче из цикла "Московская Тема". Если вы впервые столкнулись с этой работой, воспользуйтесь гидом из раздела Примечания.

Сборник драбблов и мини про Вика и Криса из цикла "Московская тема". Воспользуйтесь гидом из Примечания, если впервые столкнулись с этой работой.

Успешный бухгалтер пытается вырваться из рутины, посещая подпольные бордели. Страх превращается в паранойю, а стыд заполняет Виктора целиком, когда очередное повышение грозит перекрыть доступ к запретному развлечению. Остается только искать помощи на стороне.

Никаких красивых историй. Просто мне было тоскливо, а ему, видимо, скучно.

– Юлька, короче, я придумал, мы с тобой будем членами перед камерой трясти, за деньги, – голос у меня бодрый, но зад в это самое время делает предупредительно-пугливое «жим-жим». Юлёк поднимает взгляд от телефона и некоторое время хмурится. – Я не совсем понял или, возможно, ослышался, – говорит он в переводе с пацанского своим лаконичным: «Че?» Хорошо, что я шарю в этом иностранном языке.

Я даже прикосновений его боюсь, но мне придётся уживаться с мыслью, что он теперь здесь, рядом, и что он каждым своим взглядом, каждым словом медленно и неотвратимо выжигает меня до костяного остова. А потом усмехается. «Тебе ведь _нужно_ это, ты и сама знаешь».

«Монкада снял гермошлем и оказался… странным. Таким, как Джейн от него не ожидал. Не смазливый омега, которого бы сразу в койку и размножаться с ним до посинения. Не фотомодель с обложки, на которую хочется дрочить до одури, зажав член в кулаке. Монкада был красив, но не стандартной разрекламированной красотой, а красотой животного – неуловимой, зовущей, пьянящей почище пары стопок тайгера. Джейн неровно вздохнул.»

Князю Савелию Яхонтову привычно одиночество. К двадцати годам он изведал его сполна. Тетушка, взявшая Савелия на воспитание еще ребенком, любимая кузина Мари, смешной пухлый вельш-корги Шарли да чернила с бумагой, чтобы сочинять истории, - вот и все его окружение. Однажды он думал, что встретил друга, но жестоко-жестоко ошибся. Разбитое сердце обросло скорлупой, только, упрямое, верит в счастье и ждет его, несмотря ни на что

Началось у Саньки прямо на уроке. Химик по кличке «Огурец» грубо вытащил его из-за парты, проволок по коридору и швырнул в подсобку. Санька хлопал глазами и тут почувствовал влагу меж ягодиц. Обосрался, с ужасом подумал он, но запахло почему-то жвачкой. А через секунду в запертую дверь подсобки замолотило несколько десятков рук. Тогда Санька Синицын реально чуть не обосрался от страха

Расписание. Самое главное слово с тех пор, как он попал в Усадьбу. Монотонные дни, которые текли по заданному хозяином ритму. В восемь тридцать подъем, до восьми пятидесяти пяти водные процедуры, в девять завтрак до девяти тридцати, в девять тридцать и до десяти пятидесяти пяти математика…

С тихим стоном Женя откинулся на все еще влажные простыни и прижал кисти рук к своим глазам. «Как же здесь холодно», - подумал он, давя на глаза так сильно, что под веками начали вспыхивать разноцветные искры. «Как же здесь холодно» - эта мысль посещала его довольно часто. Порою ему казалось, что холод пробирает его до костей. Господи, как он мог докатиться до такого?! **У работы есть продолжение и почитать можно тут: https://ficbook.net/readfic/4749948 **

После плена Ярослав не может взаимодействовать с сабами, но у него появляется соул.

Сиквел к ориджу "Уроды". События происходят спустя год после событий, описанных в первом тексте. Женя оправился от своих травм, снова стал полноценным человеком со своими целями и стремлениями. Вот только эти цели не совпадают с взглядами Максима Глонского. Данный сиквел посвящен тому, как главные герои решат этот конфликт, и как это все повлияет на жизнь остальных персонажей. **Первую часть можно прочесть тут: https://ficbook.net/readfic/1760383 **

— Юрочка, — Валентин Валентинович щёлкнул ручкой и поставил кончик с кнопкой мне под подбородок. Приподнял мою голову, заставив посмотреть на себя. Я подумал вдруг, что щёки у меня горят, глаза бегают, а стояк такой, что штаны уже ничего не скрывают. — У тебя, мой хороший, на лице написано, что ты гей. Думаю, однозначный пассив. Маленький, смазливый и большеглазый, повезло с внешностью. И, вероятно, в Теме нижний. Я угадал?

Рик Грин, сирота, попадает в закрытую коррекционную школу. Воспитывают здесь весьма необычными методами.