Фанфики с участием: "В/А"

- Привет, давай дружить? - написала я тебе 6 лет назад, 17 декабря. - Я захотела вернуть с тобой общение, но не хотела, ведь вдруг поступлю с тобой так же, как тогда. Прости, что написала, надеюсь, ты меня после этого не возненавидишь, - написала ты мне, когда впервые оставила меня, не объяснив причины, 2 года назад, 20 ноября. - Когда разберёшься со своим отношением ко мне - напишешь, - написала я тебе в этом году, 27 августа, когда ты снова оставила меня, не объяснив, почему я это заслужила.

Так необычно: сдать экзамены и поступить куда хотела. Специальность по вкусу, надеюсь все будет хорошо, даже пара знакомых людей со мной в группе будут

Время действия: современность.

Репнин ранит на дуэли Корфа.

- Ты на черта сменила фамилию, а? Окончательно его уничтожить? - Это он меня уничтожил. //А вообще, ничего страшного, простой новогодний рассказ//

Бездна, плескавшаяся на дне его зрачков, затягивала. Замирая от ужаса, Анна смогла лишь всхлипнуть: - Пустите… Но он крепко держал её руку. Он или бездна? Она не знала… Анну била крупная дрожь. Отдёрнуть руку! Вырваться! И никто не умрёт! Но бездна голодна. Девушка пыталась освободиться из крепкого захвата, но Владимир не отпускал. Как вдруг… Анна не сразу поняла, что это был за звук… Откуда это пятно на сером сукне… И почему он улыбается: - Вот и всё… Анечка… - и оседает на снег.

Диалог, которого, скорее всего, не было.

После дуэли с цесаревичем Владимира Корфа этапируют на каторгу в Сибирь.

Анна не желает танцевать танец Саломеи. Пытается поговорить с Владимиром и выпросить вольную. Но у него родилось для неё другое предложение. Согласится ли она? Добавлен альтернативный конец.

Я любила его со всей силой отчаяния, на какое только была способна. Я любил ее, чувствуя в себе силу свернуть горы, но мне оставалась только горечь обреченности.

- Однажды ты все равно войдешь в мою жизнь, - прошептал он ей, - и ничего другого в этой жизни не останется. Оно будет неважным. Ненужным. Потому что единственным достаточным условием счастья будет одно лишь твое присутствие. - Но я не хочу заслонять тебе мир, - упрямо отвечала актриса. - Не заслонишь. Ты и есть мир.

- Еще Эйфелева башня! – безапелляционным тоном заявила Анна с набитым ртом. - Она в вас не влезет, - усмехнулся Владимир, отпивая кофе из чашки.

Ладонь в белой перчатке потянулась к лицу, срывая маску, будто срывая кожу. Господи, он и не знал, что прилепился к ней почти с мясом. И это было больно. Но первая боль проходила, оставляя за собой гадкое жжение. Теперь он мог, имел право, смотреть ей в глаза. Господи, какие синие глаза, еще ярче, чем он запомнил. - Аня, - прошептал он, - я все еще тебя помню.

- И это ничего не меняет, – твердо сказала она – крепостная я или княжна… я буду с вами. И никакие слухи и пересуды меня не пугают, если Петр Михайлович говорил с вами об этом. - Слухи? Ну как раз слухов вам едва ли следует опасаться, душа моя. Мужчиной я теперь не считаюсь.

Мне танго, кофе и сигареты. Об остальном молчу.