«Питер не задает вопросов. Он вообще молчалив, когда не видит смысла раскладывать действия на слова. Роман устало сворачивается в позу эмбриона, подтягивая длинные ноги к груди, и Питер, прижавшись сзади, обжигающе жаркий спросонья, гладит его бедра, ледяные плечи, прильнув так близко, что острые позвонки Романа впиваются в его грудь и живот...»
«Мир их снов не имеет ни начала, ни конца, и, когда они там вдвоем, явь перестает существовать. В этой добела раскаленной пустыне у них нет ничего святого, кроме друг друга.»