«я, может, и чудовище,
но искренне стараюсь быть хорошим»
Самые яркие воспоминания из детства Юры, были связаны с его отцом. Например, их совместная рыбалка или поездка в парк аттракционов. Отношения у них были явно не самыми показательными и правильными, что уж можно было говорить об их ментальной составляющей? Они были обыденными для неполных семей, где ребёнок, как правило, предоставлен сам себе. Но всё же было одно воспоминание на котором стоит заострить внимание. За окном была уже тёмная ночь, холодный ноябрьский ветер растрепал кудрявые волосы десятилетнего мальчика. Горячие слёзы обжигали замёрзшие щёки, а глаза внимательно следили за каждым действием отца. Влажное от крови тельце худого зайца навсегда врежется в память Юрочки, его уже несколько раз просили вернуться в машину, но его ноги словно примёрзли к грязной просёлочной дороге. На часах было пять часов утра, но на улице стояла ещё кромешная темень и только фары машины освещали суровое лицо мужчины лет сорока, оно было покрыто глубокими морщинами, а тёмные глаза выражали предельный ужас и тревогу. За свою работу в органах он не раз сталкивался с трупами и убийцами, но предпочитал оставлять это всё на работе. А что же сейчас? Его собственный сын теперь будет думать, что он такой же убийца этого невинного зайца? Он снова виноват перед ним. Эта мысль терзала его и он понятия не имел, что делать в этой ситуации. Пытаться как-то его спасти? Он уже остывает, это бессмысленно. Просто оставить на дороге? Это будет выглядеть ещё хуже для сознания маленького ребёнка. — Папочка, а может быть у него была семья? — вопросов в голове Юры накопилось уже достаточно и он, пытаясь побороть собственные всхлипы, обрушил их на отца. — Они же теперь останутся совсем одни? Отец мялся и не знал, что на это отвечать. В голове его всё же появилась мысль, как будет лучше поступить. Очевидно, поживиться зайцу в полях в это время года было действительно не чем, так как заяц был облезлый и тощий. Изначально был план выкопать яму руками, так как лопату на рыбалку они не брали, но земля была промёрзлая и совершенно не поддавалась. — Возьми, — шёпотом проговорил Юра, протягивая детскую лопатку. — Зайчику нужнее. — отец несколько поколебавшись всё же принял эту помощь, но бушевал ураган сносящий все препятствия психического контроля. Он был из людей сильной закалки и предпочитал скрывать любые грустные эмоции, так как ещё из детства шла установка: «Мальчики не плачут. Мужики не ноют.» Но сейчас его разрывало изнутри чувство вины и стыда, хотелось укрыть собственного ребёнка от этого всего. Он бы всё сейчас отдал, чтобы сказать: «он живой». Дверь в машину хлопнула и теперь через лобовое стекло было видно, как взрослый мужчина, вооружившись детской красной лопаткой, копает небольшое углубление в земле. Тело мужчины содрогалось, будто бы от холода, но нет. Стыд, страх и отчаяние — слились в этом моменте, отец внезапно превратился в какого-то маленького человека, который потерялся в большом мире. — Папочка, не расстраивайся, — первое, что сказал Юра, когда отец садился в машину. Красные и немного опухшие от «холода» глаза взрослого мужчины на пару секунд даже улыбнулись, но тут разбились о реальность. — Какой ужас, — пронеслось в голове у отца и чувство вины вновь накрыло его с головой, только сейчас уже нельзя было заплакать или перебить это состояние шуткой. — Папы всегда сильные, — запульсировало у него в голове. И вот спустя пару лет, сидя напротив одинокого креста, Юра тихо размышлял в слух. Ему уже пора было спешить на поезд, чтобы уехать подальше от этого места, но он всё сидел и без слезинки рассказывал отцу обо всём: — Я, кстати, уже собрал все документы и, как всегда хотел, открою кофейню в приморском городке. Ты в детстве говорил, что это лишь мечты… — с улыбкой на лице говорил Юра, — У мамы тоже всё хорошо, недавно юбилей её праздновали. — в спину подул холодный ветер и парень немного поёжился. — На самом деле, ты был хреновым отцом. Я до сих пор расхлёбываю это всё, но знаешь что? Ты хреновый отец, но самый лучший папа. Пока, мне нужно спешить.***
Руки Юры до сих пор тряслись, он до ужаса боялся смерти и вот он снова встретился с этим лицом к лицу. Он был прав — сидевший на лавочке был новой жертвой маньяка, на этот раз всё было ещё более тошнотворным. Это был мужчина около тридцати лет, на его голое тело был накинут какой-то чёрный плотный фрак, а живот его был вспорот и набит купюрами разного номинала. На лице мужчины застыл ужас и страх, а руки были сжаты до посинения — картина эта была до ужаса страшной и все присутствующие то и дело охали и ахали, отворачивались и отходили чуть подальше. В воздухе стоял запах железа и долго находиться рядом с трупом было крайне тяжело. — Юра, пожалуйста, успокойся и посмотри на меня, слышишь? — говорил Никита смотря в стеклянные глаза Юры, но тот едва ли мог сознавать себя. Когда он всё же узнал, что это действительно труп, а не какой-либо пьяница, то тут же впал в какое-то странное и не контролируемое состояние. В голове большими красными буквами загорелась надпись: «паника» и что теперь делать было не ясно. Никита же всеми силами пытался растормошить его. — Вставай, давай я тебя домой отведу, ты бледный слишком. Юра лишь слабо кивнул и медленно поднялся, ноги его дрожали и он почти упал, но руки Никиты его придержали. Дорога до дома слилась в какую-то неясную картину, всё что запомнил Юра: светофор, фонарь, подъезд. И он даже не был уверен, что это было действительно так, как он запомнил. В таком состоянии он спокойно мог это придумать или сильно запомнить в сильно изменённом формате. Но, к удивлению, попал он не в свою квартиру, а в квартиру напротив. Нет, он конечно не горел желанием сейчас оставаться один на один со своими мыслями в тёмной квартире, но и рядом с Никитой он почему-то теперь не чувствовал себя максимально комфортно. Что-то было во всём этом немного неправильное. Нет, отношения с парнями у Юры были, но здесь он боялся скорее чего-то другого. Никита для него был каким-то слишком «хорошим» и отказывать ему было почти невозможным для Юры. Как не старался он себя убедить в том, что Никита прекрасный человек и очень бережёт его, но так же чувствовался во всём какой-то подтекст. Но сопротивляться сейчас Юра уже был не в силах и предпочёл поддаться обстоятельствам. — Сейчас нужно будет выпить что-то успокаивающее и немного поспать, — рассуждал в слух Никита, а Юра же просто пытался как-то осознать себя в этом состоянии. Сконцентрироваться на какой-то одной вещи в квартире было крайне тяжело, перед глазами мелькали свежие воспоминания и ярко выраженный металлический запах. — Мне надо в ванну, можно? — дрожащим голосом спросил Юра и даже боязливо сжался, будто его сейчас непременно ударят. — Да, конечно, сейчас чистое полотенце достану, — успокаивающе ответил Никита и нежно погладил по голове еле живого Юру, которому после этого действия и вовсе захотелось спрятаться под плинтус. — Вот, выпей. От этого немного полегчает, поверь мне. — Юра даже спрашивать не стал что это, чтобы вдруг не показаться «занудным», «неудобным». По его логике, если бы он спросил, то Никита бы точно подумал: «Он мне не доверяет, а ведь я ему помогаю!». Ледяные капельки воды коснулись покрытой мурашками кожи, было до дрожи холодно, но Юра не прибавлял температуры. Ему было глубоко всё равно сейчас на это, в его голове крутился образ отца и та ситуация с зайцем. Почему-то после случившегося Юра чувствовал собственную вину и не собирался отрицать это, ему было совершенно не до этого. Винить себя — это его типичное состояние, которое он не особо стремился как-то избегать, даже наоборот! Он прыгал в это состояние с головой и предпочитал, бултыхаясь, тонуть в нём. — Никита хороший, почему только я чувствую себя маленьким перед ним? — он едва мог говорить из-за холода, — Никто так не позаботиться обо мне, таких нужно ценить. Это что? — Юра открыл ящик под раковиной в поиске расчёски. И среди каких-то баночек лежало мокрое полотенце, которое словно впопыхах запихнули туда. Стоило Юре его немного сдвинуть, то оно окрасило его руку в бурый цвет. По телу растеклось липкое и противное ощущение паники, Внезапно для самого себя Юра вдруг сложил пазл. Он вертел эту бесхозную вещицу и самые страшные мысли проносились у него перед глазами: — Чёрт! Как я не понял этого раньше? — его руки охватил лёгкий тремор. За дверью ванной послышались беспокойные шаги, он слишком долго здесь сидит. Ждать больше было нельзя, нужно уходить. — У тебя там всё в порядке? — громко спросили и только теперь стало ясно, что выбраться отсюда будет явно не легко. Вот откуда паника, чутьё нельзя обмануть.***
В полицейском участке пахло сыростью и было едва теплее чем на улице. Старые полки, покрытые пылью, были захламлены какими-то папками и помятыми бумажками. Солнце тускло светило через старые окна и из-за этой атмосферы вся ситуация казалось ещё более мрачной и тяжёлой. — Так… Что ты делал на пляже? — грузный следователь за столом тяжело дышал и без какой-то нужны перебирал бумаги, создавая видимость очень занятого человека. Никита же не чувствовал никакого страха перед этим следователем, более того, он считал его каким-то комичным персонажем. Форма была не по размеру и сидела воблипку, а волосы его от пота прилипли ко лбу и застыли в смехотворной форме. — Гулял. — коротко ответил Никита и пристально посмотрел на следователя, улавливая все его эмоции. — Совсем один? Ты гулял ранним утром по частному сектору совсем один? — мужчина тяжело вздохнул и на секунду даже смутился от такого пристального внимания мальчика. — Не думаешь ли ты, что это слишком опасно? — Нет, мне не страшно. Мужчина вновь тяжело вздохнул и стал ещё сильнее изображать бурную деятельность, пересматривая какие-то бумаги и придумывая новую партию вопросов. Но мысли его предательски уносились в какое-то совсем другое русло, ему совершенно не хотелось сейчас сидеть здесь и допрашивать какого-то мальчугана. — Ну сожгли там кому-то дачу да пьяные там все были! — возмущался про себя следователь, то и дело поглядывая на часы. — У них и заборы такие высокие, перелезть трудно. Тем более мальчишке! Ох, что-то совсем бредом попахивает. Когда там уже обед? Никите нравилось сидеть в тишине и таком полумраке, чувство вины или страха за содеянное его не душило. Да и к тому же он прекрасно знал, что выйдет из этой всей неприятной ситуации сухим, ведь что может сделать маленький мальчик из приличной семьи? Ведь он такой молодец: сам позвонил в полицию, когда увидел пожар. Никто и никогда не догадается о реальной причине инцидента. Стоило часовой стрелке приблизиться к двенадцати, то грузный и не особо умный следователь отпустил Никиту. Нет, он, конечно, задал для приличия пару вопросов, но они вообще никак не поменяли мнение мужчины. Но теория, которой следовал Никита всю оставшуюся жизнь всё же подтвердилась: чем больше ты говоришь о сочувствии, тем меньше люди кладут на тебя ответственность; система, по которой работает полиция, давно уже перестала ловить преступников. И с преспокойной душой Никита медленно побрёл домой, зная, что семья скажет: «ты молодец!». Сегодня он очистил город от нечистых на руку людей, он убил тех, кто отравлял город. Никита справился лучше полиции.