«смерть, я обниму рукой и только с ней одной,
я поделюсь своей мечтой.»
Взгляд Юры затуманился и он нервно сглотнул, на руках отпечаталась алая кровь. Руки задрожали, а кровь как будто расползалась по всей ладони и теперь все руки были полны этой вязкой жидкостью, она шла откуда-то изнутри. Разум рисовал страшную картинку, как Никита смывает кровь со своих рук этим самым полотенцем. Он улыбался и даже посмеивался в мыслях Юры, чувствовал себя всемогущим… А потом как ни в чём не бывало надевал маску страдальца!.. Юра шумно выдохнул, ему на секунду показалось, что за ним наблюдают из зеркала. В полумраке, замёрзший и испуганный Юра видел танцующие на стенах тени, которые громко смеялись над ним и тыкали пальцем. — Юра, всё в порядке? Я могу зайти? — взволнованно спросил Никита и постучал в дверь ванной. Всё было словно в замедленном кадре фильма, захлопывая шкафчик и смывая нескончаемую кровь на руках, Юра уже продумывал как будет делать вид, что ничего не было. Дверь ванной открылась и внезапно единственная лампочка, едва освещавшая комнату, лопнула и небольшая ванная погрузилась во мрак. Единственный источник света — небольшое окошко под самым потолком, ведущее на кухню. Никита закрыл за собой дверь и последнее, что увидел Юра — странный блеск в глазах. — Я не думаю, что готов… — неуверенно проговорил Юра, сдерживая дрожь, которая нападала сильными волнами. Всё вокруг ему казалось каким-то необычным, словно он ни разу не был в этом месте. Показывать собственную неуверенность Юра не хотел, старался говорить более жёстким голосом, но получилось совсем наоборот. — Никита, мне надо идти… Уже поздно. Только глупый не мог заметить животный страх, который охватил Юру. Лица Никиты видно не было, но в воздухе витала какая-то странная атмосфера. Она была отнюдь не комфортная, а какая-то откровенно пугающая. Будто маленький мальчик потерялся в большом зимнем лесу, а на каждом повороте его ждут скрытые в снегу капканы. Одно неверное движение — проигрыш. — Ну куда же нам торопиться? — каким-то неестественно низким голосом ответил Никита. Ноги Юры налились свинцом, разум затуманился и контролировать себя становилось ещё сложнее. — У нас так много времени… — рука Никиты коснулась шеи Юры и медленно оглаживала пальцами ключицы, сопротивляться было нельзя, сил просто не хватало. Сознание ещё не покидало Юру, хотя ему хотелось просто отключиться и перенестись куда-нибудь далеко. Всё о чём он мечтал — потеряться или раствориться, будто всё что происходит сейчас всего лишь кошмар. Тело было словно не его, контролировать его нельзя было и Никита это знал… Даже заплакать не получалось, сил не было даже чтобы что-то ответить. Юра был в сознании и всё понимал, но сделать что-то против Никиты почему-то не мог. — Представь, что это всё сон… — Никита засмеялся и его смех эхом разносился в голове Юры, словно они были не в маленькой ванной, а в большом пустом зале. Никита надавил на плечи и поддерживая тело Юры посадил его на колени. — Это всё не реальность… — тихо шептал Никита, сжимая волосы парня, в его голосе чувствовалась власть и удовлетворение. Звук упавшего ремня на каменную плитку, сдавленный стон и сломанная воля — всё это слилось в этой небольшой комнатке. Юре было уже всё равно, он уже ничего не видел и лишь чувствовал, что что-то сломалось в нём. И это «что-то» было жизненно важным, такое нельзя вылечить или переклеить изолентой. Никита полностью руководил телом Юры то сбавляя, то увеличивая темп. Хлюпающие звуки доходили до сознания Юры, но ему было уже всё равно — мозг отключился. Хотелось блевать и плакать одновременно, от резких действий Никиты на уголках глаз Юры выступили маленькие слезинки. Но Юра уже просто тело, пустое внутри, будто тряпичная кукла. — Ммм… — голос Никиты дрожал, он чуть сильнее сжал волосы Юры — это всё, что держало Юру от падения на холодный кафель. Ещё пара резких движений и он устало отпустил влажные, от его собственных рук, волосы парня.***
Юра ерзал на жёсткой деревянной лавочке, он ничего не видел вокруг себя и лишь надеялся, чтобы случилось какое-то чудо. Что именно должно случиться Юра не знал, просто хотел верить, что всё не может так просто закончиться. Школа никогда не была для него чем-то светлым, она вообще ничего не значила в его жизни. Нет, у него не было какого-то забитого детства или травли, у него вообще ничего не было. Не было ни дружбы в школе, ни нормальных оценок, ни смешной клички, ни весёлых историй. Как будто и не ходил в неё вовсе. Самое страшное — это когда кричишь в пустоту. Как бы Юра не старался, но всё у него шло ни как у всех. Его нельзя было назвать зубрилой или ботаном, к нему даже не обращались, чтобы спросить домашнее задание. Но и общительным его назвать было нельзя, он так и не смог прибиться к какой-то компании. Все вокруг словно игнорировали его существование, и Юра вывел для себя единственно верное описание школы: — Всем плевать. Плевать как он одеваться, как говорит и что говорит. У всех вокруг своих проблем и дел хватает, а выслушивать чужие сил уже нет. Только если в детстве ты не смог найти человека ровно с такими же проблемами или комплексами как у тебя. Юра оглядел уже опустевший дворик школы, он один всё сидел и смотрел в тёмные окна. Все давно разъехались готовиться к итоговым экзаменам, только его одного придавила обжигающая тоска. Тоска по вещам, которые уже точно не произойдут. Это странное ощущение, что у тебя отбирают какую-то ненужную для тебя вещь, а всё равно неприятно. Хочется закричать и потребовать что бы всё было иначе, просить переиграть последние несколько лет. Только кого просить? Школу? Судьбу? Или самого себя? В голове всплыло неприятное воспоминание. Юра терпеть не мог понедельники, ведь именно в этот день люди сидят за своими партами и рассказывают другим удивительные истории о прошедших выходных. Рассказывают о весёлом путешествии, пьянке, прогулке или даже просто просмотренном фильме. А Юра сидел посередине класса и наблюдал за этим всем. Нет, за редким исключением и у него выходные могли пройти интересно, вот только кому рассказывать? В такие моменты Юра мечтал о последней парте, но из-за очков его постоянно сажали за первые парты, но он всё же договаривался и пересаживался за третью. — А ведь!.. — всплыло в голове Юры и он тут же потопил эту мысль в собственном сознании. Он мог поехать сегодня вместе со всеми кататься на теплоходе, но прекрасно понимал, что всё будет как обычно. Все будут общаться компаниями и громко смеяться, а Юра будет либо вообще сидеть отдельно, либо молча слушать эти истории и смеяться лишь когда все вокруг будут тоже смеяться. — Какая глупость… Уже темнело, Юра отстегнул булавку и снял красную ленту «Выпускник». Вот и закончился один из его важных этапов в жизни и что? Что он принёс? Ничего. Ни радости, ни боли, ни страха, ни веселья. Как будто и не было ничего, лишь звенящая пустота. Юра ещё раз оглядел двор школы и, оставив ленту на лавочке, тихо побрел в сторону небольшой аллеи. Как сильно ему хотелось, чтобы в этот день он был не один и имел возможность выплакать, высказать всё, что беспокоило его все эти годы. Нет, он сильный, он всё сможет сам.***
Юра вздрогнул и попытался отдышаться, последние лучики света уходящего дня освещали комнату. Он находился в квартире Никиты, закутанный в промокшее от пота одеяло. Сам хозяин квартиры мирно сидел за документами с каким-то крайне сосредоточенным лицом, отпивая чай из небольшой кружки. — Что тебе такое снилось? Постоянно кричал, ворочался, — спросил Никита, не отвлекаясь от каких-то фотографий, — Я попытался тебя разбудить, но ты драться со мной начал. — и Юра устало упал на подушки, услышав лёгкий смех Никиты, он был совсем не такой, как тогда… Но почему-то совсем не верилось, что всё прошедшее было сном. Всё было слишком реально для простого кошмара. — Что ты мне дал? Что за таблетки? — беспокойно спросил Юра, его голос был осипшим, а горло ныло от покалывающей боли. — Обычные успокаивающие, я сам в последние время такие принимаю. — Никита наконец отвлёкся и подошел к кровати, Юра вздрагивал от каждого его движения. Тело от страха начало отбивать сильную дробь и хотелось сжаться, спрятаться под одеяло и раствориться в пространстве, лишь бы быть подальше от этого места. — Ты в ванну пошел и видимо там уснул, я смог зайти только спустя минут сорок и перенёс тебя в комнату. Холодная вода сказалась на горле? — с важным видом Никита коснулся лба Юры, пытаясь определить температуру. Но легче не становилось, всё вокруг действительно создавало уютную атмосферу и будто бы это действительно был сон. Но Юру не отпускали мысли, ведь кто во сне будет говорить: «Представь, что всё это сон». Всё вокруг слишком приторно и мило, будто кричат, что такого вопиющего ужаса не может случиться в стенах этой квартиры. — Мне нужно в туалет, — Юра наблюдал за реакцией Никиты, он не мог чувствовать себя в безопасности рядом с ним. В ванную он тоже не хотел бы возвращаться, но нужно было проверить полотенце. Никита же пожал плечами и вернулся за стол с документами, его лицо не выражало ничего. Обычный, загруженный и немного уставший Никита, ничего примечательного. Но Юра чувствовал подвох, будто всё специально так подставлено, ведь он всё так ясно чувствовал каждую деталь сна. Он даже с тяжестью для себя признал, что будто бы ощущал во рту привкус прошедшего «сна». — Сколько я проспал? — Часов десять, но я точно не засекал, — отстранённо ответил Никита, вчитываясь в документы и старался сделать вид, будто Юры вообще не существовало. И такое спокойствие весьма сильно подрывало правдивость «сна». — Прости, дел действительно много, а кофе ты явно сделаешь лучше, чем я. Ванная комната встретила Юру ярким светом, лампочка была невредимой и освещала все тёмные углы, совсем не так как во «сне». Опустившись на корточки Юра осмотрел пол и шкаф — следов крови и даже едкого запаха отбеливателя, которым бы в спешке стирали следы, не было. Абсолютно обычная комната, да и Никита бы вряд ли пускал его в место, где он оставил такие явные следы. Всё это совершенно не вязалось с противным чувством беспокойства, произошедшее никак не отпускало искалеченное сознание. Юра мог поклясться, что отчётливо помнил каждую деталь и каждую свою мысль, но насколько странным будет сейчас обвинять Никиту? — Я схожу с ума? — шепотом спросил Юра у собственного отражения и долго всматривался в свои черты лица, будто бы надеясь на ответ.