«Ты — самый главный трофей,
я бегу от тебя со всех ног»
Одно из самых тяжёлых воспоминаний после смерти отца для Юры была его последняя прогулка с одной особой. Но что бы добраться до места встречи, нужно было очень постараться: на автобусе доехать до вокзала, пересесть на электричку, а после прогулки проделать всё то же самое, но в обратном направлении. Дел, конечно, было много, но Юра будто бы чувствовал, что вот она — настоящая любовь. Накладывая на эти мысли юношеский максимализм, получается бомба замедленного действия. Казалось, что если не она, то ему вообще никто не нужен! Наивность и юность играют иногда совсем не милую пьесу, но всё время кажется, что это может случиться с кем угодно, но не с ним. Нет, они не были в «официальных» отношениях, хотя Юру несколько смущало это: никаких совместных фото, никакого упоминания о нём на её странице, но постоянные встречи и близость ведь не могли быть «по приколу». Он просто смирился с этой мыслью, совершенно не видел в этом ничего трагического. Это неприятно, но не смертельно и Юра уважал её выбор. За окном электрички открывался красивый вид на отдаляющийся город — она жила в небольшом коттеджном посёлке, до которого добраться можно было только на редких электричках. Солнце красиво поблёскивало в синей глади небольшого озера, обросшего осокой и камышом. Где-то вдалеке синел лес, он выглядел словно на какой-то старинной картине: однотонные фигуры, которые отдалённо похожие на стену, с упирающимися в небо палками. Встретиться они должны были в «их» месте. Оно негласно закрепилось после долгих прогулок, первых поцелуев и весёлых улыбок. Каждый раз, когда Юра приближался к небольшому парку, который можно было назвать просто аллеей, то его сердце словно начинало жить по-другому. Чувство влюблённости у очень эмоционального человека — способ приятного удушья; человека метает из одного настроения в совершенно противоположное за долю секунды, но человеку это даже нравится и сопротивление полносью отсутствует. Человек, тонущий в любви, словно голыми ногами ходит по битому стеклу, но чувство боли отсутствует. Он даже рад страдать во имя любви, лишь бы только чувствам было куда выйти. Юра глядел на пожелтевшие сентябрьские листья и вспоминал о прошедшем лете, приятное чувство ностальгии разлилось по телу и будто бы даже витало где-то в воздухе мягкой дымкой. Её он заметил ещё на перекрёстке, только почему-то она была не одна. «Наверное провожает кого-то.» — подумал Юра и со спокойствием продолжил свою прогулку. В парке было чуть свежее, чем в душном городе. То и дело поглядывая на часы, Юра раздумывал о том, как он в этот раз скажет о своих чувствах. Для них это было совершенно нормально: они говорят о том как любят и ценят друг друга, а дальше уже поцелуи. Они хотели ощущать себя крайне взрослыми и какими-то более осознанными, будто они совсем не такие, как люди вокруг. Ведь только у них может быть чистая и искренняя любовь, несмотря на их возраст. — Знакомьтесь, Вадим, это Юра. — быстро щебетала особа перед Юрой, а он стоял как заворожённый и пытался понять хотя бы что-то. Ситуация была настолько глупой, что хотелось смеяться от безысходности: Юра ехал почти полтора часа, чтобы сказать о своей любви, а тут какой-то Вадим, стоит напротив него и улыбается. — Юра, хотела вот тебе похвастаться — вот такого бусичку нашла… «”Бусичка» — Юра вообще потерялся и стоял как каменный истукан, пытаясь понять как так могло получиться. Ведь очевидно, что ни о каком признании в любви и речи не может идти и что делать дальше совершенно не понятно. Нет, больно не было, Юре скорее было противно: зачем было звать его? Не Вадима, а Юру. Зачем он ехал так долго, зачем продумывал что будет говорить? Ведь и особа — это совсем не глупышка. Прогулка длилась не долго — Юра просто развернулся и ушёл, даже не стал говорить что-то в своё оправдание. Он привык к боли, привык к тому, что он лишь запасной вариант.***
Квартира встретила Юру каким-то молчаливым мраком. Всё вокруг казалось ему чужим и блёклым, будто кто-то наложил чёрно-белый фильтр поверх жизни. Юра всё ещё не мог заставить себя поверить, что всё произошедшее было сном. Он слишком отчётливо помнил каждую секунду; помнил свои ощущения и тот ужас, когда ты всё понимаешь, но сделать ничего не можешь. В понимании Юры, сны не могут быть настолько реалистичными и чёткими. Холодный кафель, до боли сжатые волосы, хлюпающий звук, сдержанные стоны и горьковатый привкус во рту — не может такое сниться, это бред. Но и предъявить что-то Никите было нельзя, ведь никаких доказательств нет. Юра молча прошёл в свою квартиру, интуитивно поставил чайник и тихо сел на кровать. Цвета не перестали быть блёклыми даже когда загорелся свет. Всё будто бы дремало, всё было чужим, всё было грубым. Хотелось встать, взять самый крепкий стул и со всей силы начать лупить всё что попадает на его глаза: посуда, стол, кровать и окна. Но он так устал, что просто перешёл в лежачее состояние и смотрел в белый потолок. Так много мыслей роилось в его голове и ни одна не несла абсолютно никакой цели. Почему-то глядя на современный потолок и чистые минималистичные обои, Юра вдруг чётко ощутил себя маленьким ребёнком — он не дома. — Пора быть осторожным, вокруг молодёжь в преступников превращают… — в голове всплыл образ отца и его последние рассуждения у телевизора. Совсем скоро зазвонит телефон и он, в свой единственный выходной, без попытки отмазаться, поедет на вызов. В последний раз они должны были поехать на какой-то склад с контрабандой, но оттуда отец так и не вернулся. Что-то пошло не по плану и вместо обычного хранилища нелицензионных сигарет или спирта, их ждала целая база какого-то наркокартеля с полным штабом охраны. Команда обычных полицейских не была готова к подобным вещам и в результате отец сначала был тяжело ранен, а после скончался в больнице. — В меня вот совсем молодой выстрелил, как только получилось попасть?.. — Подмога приехала слишком поздно, она успела лишь схватить часть раненых бандитов, все остальные скрылись без особого труда. — Ну что ж ты, вечно грустный такой? Пора бы начать улыбаться жизни, слышишь? Юра резко шатнул головой, выгоняя его из своего подсознания. Иногда он рисовал отца в собственных фантазиях: как бы он выглядел сейчас? Говорил бы он конечно одно и то же: «Главное безопасность, а всё остальное придёт само». Чайник всего лишь щёлкнул, а Юра уже напрягся всем телом, словно боялся что это какой-то скрытый смысл. В его голове начинала зарождаться паранойя, что он точно сходит с ума. Ведь только сумасшедшему могло «присниться» такое, а если даже и было такое, то вряд ли после такого можно считать себя обычным человеком. — Пап, я запутался… Я так устал, ты уж прости меня. — шёпотом сказал тишине Юра, наливая себе в стакан кипятка. Он будто бы чувствовал, что отец витает где-то рядом и обязательно смотрит в глаза, его лицо суровое, но глаза… Глаза его всегда были полны добра и любви. — Пожалуйста, помоги мне, хватит с меня этих приключений! — последняя фраза вырвалась отчаянным животным криком из самой души и где-то на сердце что-то отлегло. Полегчало не сильно, но Юре хватало лишь и малейшего ощущения того, что его наконец услышали. — Не пора ли менять зеркало в этой комнате? Или же стоит разобрать шкафчик в ванной? — невзначай высказал отец, поправляя на себе вечно не по размеру большую одежду.***
Выпускной Никита помнил отчётливо, каждую минуту и каждый элемент праздника. Но особенно ему запомнилась сцена в туалете. Отмечали они свой праздник скромно, и выбрали не особо дорогой банкетный зал: детям было по сути всё равно, а родители сэкономили средства. Вот только контингент у класса Никиты был весьма интересный, а если учитывать ещё и всю параллель, то там не хватило бы даже и обезьянника. — Блять, помоги… — стонало какое-то пьяное тело в углу туалета, Никита поморщился только взглянув на него, но уходить не стал. Он медленно, поглядывая на хилого парнишку, который явно перебрал с алкоголем, подёргал все кабинки за ручки. Как оказалось, все кабинки были пустые и какая-то неестественная улыбка исказила лицо Никиты. Теперь он двигался словно дикий зверь, ухмыляясь своим мыслям. — Блять… — парню было уже тяжело держать голову и он больше походил на какую-то надувную куклу. Он уже не видел никого вокруг себя, лишь иногда издавал звуки похожие на мат и нечленораздельную речь. — Рок-звезда любит отдыхать? — Никита залился смехом, грозно глядя на него. Он чувствовал себя гигантом, всемогущим и беспощадным. Было ясно, что отпора никакого не будет, человек просто не в состоянии ответить. А злоба медленно закипала в нём, разливалась жидким металлом по его телу и обжигала собственными токсинами. — Что же будет, если вдруг такого славного парня найдут в облёванном туалете со шприцем в руке? Тихий и скромный мальчик, а на выпускном такие вещи вытворяет, как не стыдно? Паренёк с огромным усилием поднял голову и, помутневшем зрением, пытался понять кто рядом с ним. Звон в ушах звучал гораздо сильнее, чем шёпот Никиты. Но какое-то внутреннее чувство, будто что-то идёт не так, видимо его не покидало. Он попытался напрячь своё тело, но силы его были на исходе и он просто отрубился, вернуться назад в состояние разумного тела у него больше получилось. Никита медленно склонился и, противясь каждому своему действию, закатал его рукав и перевязал какой-то верёвкой. Он прекрасно знал, что полиции будет совершенно наплевать как так получилось, нужно было создать ощущение, что это наркотическое отравление. И дальше копать уже не будут, так как что взять с наркомана? Напишу справку без вскрытия, что мол был постоянно в неадекватном состоянии и закроют дело. Такие вещи происходят не в первый и не в последний раз, таких наркоманов полно и вникать во все их дела никто не будет. — Самолётик летит… — Никита вновь засмеялся, доставая из кармана небольшой зип пакетик с какими-то маленькими белыми таблетки, закинув «диски» в приоткрытый рот парня, он силой захлопнул рот и, держа за подбородок, запрокинул его голову. — Я же просил тебя по-хорошему, чтобы ты наконец закрыл свой милейший рот, но, к сожалению, приходится делать это самому. Ты не должен был там появляться или хотя бы поддержал меня как друга, а ты решился грозить полицией… — отпуская голову, Никита инстинктивно задёргал рукой, сбрасывая с себя весь негатив. — Срочно скорую, там Лёве плохо! — закричал Никита, выбегая из туалета с испуганным лицом.