Проклятая река

      Джинни вскрикнула и проснулась, вскочив в постели. Сердце заходилось в истеричном биении, гулко ударяя кровью в ушах. Справа завозилась соседка, потревоженная криком, но не проснулась. Джинни откинула полог, спуская ноги на холодный камень и шаря босой ступнёй в поисках тапочек. Ветер завывал за окном, заставляя ставни дробно дрожать. Поздний восход пробивался в спальню серым тусклым светом — до подъёма оставалось ещё немного времени.       Джинни кое-как причесала растрепавшиеся во сне волосы, умыла лицо холодной водой и поспешила в Большой зал, надеясь застать там Луну. Она торопилась, и школьная сумка казалась невероятно тяжёлой. Джинни дважды запнулась, пока добралась до Большого зал. Ей чудилось, что кто-то следил за ней недобрым тяжёлым взглядом, сверля затылок. И это был явно не сэр Почти Безголовый Ник, при виде которого она очень невежливо вскрикнула впервые за шесть лет в Хогвартсе, не считая случая на приветственном пире.       Небо в Большом зале хмурилось, налитые свинцом тучи вот-вот готовы были пролиться дождем. Луна, сонно клюющая носом, нашлась за когтевранским столом. Джинни поспешила к ней, садясь на незанятое место рядом. С сомнением покосилась на блюдо с тёплой яичницей, но тут же досадливо поморщилась: есть совершенно не хотелось. Луна размазывала овсянку по тарелке, выписывая ложкой едва угадывающиеся силуэты.       — Джинни, кажется, мы сделали что-то не то, — сказала она вместо приветствия.       — Что тебе снилось, Луна?       — Мне снился молодой мужчина. С золотыми волосами и перламутровыми бусинами, вплетёнными в волосы. На руках и ногах у него было по семь пальцев, в глазах — по семь зрачков, и в каждом из них — по семь драгоценных камней. Он вышел из воды Чёрного озера, держа под уздцы двух дивных коней — серого и чёрного. И улыбался мне так ласково, что на щёках его стали видны ямочки, и звал с собой.       — Куда звал, Луна?       — На дно, наверное, — беспечно улыбнулась Луна, словно не понимая, что говорит. Будто отбрасывая свои тревоги, она положила тяжёлую голову на согнутую в локте руку. — А кто приснился тебе?       — Гарри, мне снился Гарри, — не моргнув глазом, соврала Джинни. Она и помыслить не могла произнести вслух имя того, кто снился ей на самом деле. Но, кажется, Луна всё равно поняла: она закрыла свои большие голубые глаза и печально улыбнулась.       Джинни все ещё надеялась, что их так неосторожно проведённый ритуал не будет иметь никаких последствий, но её уверенность истаяла окончательно, когда вечером она опустила голову на подушку и смежила веки, забываясь тяжёлым сном.       …Комната утопала во мраке — впереди дрожал и мигал единственный неверный огонёк свечи, отбрасывая тень на безобразное, словно из оплавленного воска, лицо мужчины, лишённого носа, бровей и какой бы то ни было растительности на голове. Мужчины, который сидел, задремав в глубоком кресле возле почти прогоревшей свечи в тяжёлом подсвечнике.       — Лорд Волдеморт! — Джинни поражённо прошептала запрещённое имя. Она никогда не видела его в реальности, но не раз слышала рассказы о его нынешнем облике, а видение казалось таким настоящим, что сердце невольно сжалось от страха.       Волдеморт распахнул глаза, и Джинни, онемев, замерла напротив. Пламя свечи отразилось в вертикальных зрачках, делая их завораживающими.       — Какая-то ты малахольная для эротической фантазии! — Смех Волдеморта, высокий и мало чем похожий на обычный человеческий, разбил благоговейную тишину комнаты. — Мне нравятся более фактурные женщины.       Джинни вышла из оцепенения и сделала пару шагов назад, поражённая такой откровенно издевательской реакцией, рассеявшей атмосферу тягучего страшного сна.       — Ты, знаешь ли, тоже не с разворота «Ведьмополитена», — выдала она первое, пришедшее в голову, и тут же пожалела, что вовремя не прикусила язык.       — А ты дерзкая. — Лицо Волдеморта прорезала тонкая, показавшаяся особенно зловещей, усмешка. В глазах вспыхнули опасные алые искры. — Может, ты тоже сможешь быть достаточно интересной, и мне стоит забрать свои слова назад?       Он сремительно поднялся из кресла, приблизился к Джинни и бесцеремонно стиснул её в своих руках, прижимаясь губами к губам. Его рот был умелый и требовательный, а язык принялся немедленно хозяйничать, выписывая головокружительные фигуры. У Джинни невольно подкосились ноги, и из груди вырвался полузадушенный стон.       Собрав жалкие остатки воли в кулак, она оттолкнула его со всей силой, на которую была способна, игнорируя расползавшуюся по телу дрожь, мало чем похожую на приличествующую моменту дрожь отвращения. Но Волдеморт, кажется, был ничуть не обескуражен. С громким смехом он отошёл от Джинни и вновь сел в кресло, лениво постукивая по подлокотнику. А Джинни побежала к двери и начала рвать на себя вычурную позолоченную ручку. Та не поддавалась.       — Выпусти меня, выпусти! — закричала она так громко, что, кажется, сорвала голос.       Волдеморт лишь нахмурил отсутствующие брови на лысом черепе.       — Тебя никто не держит.       — Ты врёшь!       — Угомонись, малахольная! Кто ты вообще такая? Фейри? Учти, мне недосуг гулять по холмам.       — Какая короткая у тебя память, Том! — Её почему-то даже задело, что Волдеморт уже забыл её. И если в реальности он и в самом деле мог не знать Джинни, то тут, во сне, в каком бы облике он ни предстал перед ней — это выглядело странным.       — Да как ты смеешь, дрянь! — Неожиданная для Уизли вспышка ярости заставила Волдеморта взмахнуть волшебной палочкой и отбросить её в сторону. Пролетев пару метров, она врезалась спиной в шкаф и больно приложилась головой. Одинокий огонёк свечи погас с едва различимым шипением, и полутёмная спальня погрузилась в полный мрак.