Проклятая река

      — Где он? — С полудюжины палочек нацелились в Джинни. Она даже не вздрогнула. Всё было кончено. Она не знала, как оправдаться. А главное — зачем. Река вышла из берегов и смыла прилегающие селения, оставив Джинни одну на месте разрушения.       — Очнулся и ушёл… — У неё не было сил даже для того, чтобы встать. Она жалела о сделанном? Жалела, но не об этом.       Братья и родители, Гарри и Гермиона, даже Бруствер. Какой почётный караул для одной предательницы. Джинни мысленно усмехнулась.       — Очнулся?       — Его сильно расщепило перемещением, — бесцветно отозвалась Джинни.       — Мордред, давно? — выругался мистер Бруствер.       — Пару часов назад, ещё рассвет не наступил.       Бруствер выглядел раздосадованным. Должно быть, ему не было особого дела до Джинни, но от невозможности добить Тёмного Лорда он явно огорчился. Это её даже обрадовало: несмотря ни на что, Джинни бы всё равно не желала становиться свидетелем его смерти.       — А тебя он оставил?       — Да.       — Поразительная безответственность, — ехидно ввернул Билл. Джинни хмыкнула. Так и есть, чего скрывать.       — Весело ей! Вставай! — Отец подошёл и дёрнул её за локоть, заставляя подняться. На самом деле Джинни, конечно же, не было весело. Она чувствовала себя грузным мешком картошки, лежащим на дне сырого подвала.       — Давайте тоже уберёмся отсюда! — предложил Билл. — Здесь может быть засада.       — И что? Будем теперь всю жизнь прятаться? — подал Гарри голос. Он выглядел расстроенным. Джинни даже смотреть было на него больно.       — Гарри! — укоризненно воскликнула Гермиона.       — Да, приятель, осади! Лишняя бравада ещё никому не сыграла на руку! — раздражённо грохнул Бруствер своим зычным басом. — Артур, Молли, если хотите, забирайте её с собой. На ваше усмотрение. Гарри, Гермиона — вы идёте со мной, назад в Хогвартс. Рон — сам решай.       — Нет уж. Назад я сейчас не вернусь. Я должен понять, что случилось! — возразил Гарри, упрямо передёргивая плечами. Он возмужал. Джинни заметила это ещё перед Битвой. Раздался в плечах и стал выше ростом.       — Мы не можем позволить тебе пойти с ней. — Бруствер покачал головой и укоризненно посмотрел на Джинни. — Билл прав, это может быть ловушкой, чтобы схватить тебя. Ты для Вол… Сам-знаешь-кого всё ещё первая цель.       Джинни не вмешивалась: что бы она ни сказала, они бы ей всё равно не поверили. Оставалось только молча ждать их решения. Налетевший ветерок заставил её поёжиться и обхватить плечи руками — согревающие чары давно слетели.       — Пусть покажет руку, — воскликнул вдруг Рон.       — Что? — Джинни непонимающе воззрилась на него. А потом её лицо невольно залила краска гнева и стыда. Она что есть силы рванула рукав левой руки, демонстрируя чистое предплечье.       — Ладно. Хорошо. Тогда отправляемся в Нору все вместе. И когда решим, как быть — вернёмся в Хогвартс. — Родители переглянулись с Бруствером и опустили палочки.       Когда они перенеслись в окрестности Оттери-Сент-Кечпоула, у Джинни защемило сердце при виде родного дома. Что-то подсказывало ей, что видела Джинни его в последний раз. Здесь, на южном побережье, было куда как теплее, чем в Шотландии; лето уже почти вступило в свои права. Долина утопала в свежей траве и ярко-золотистых одуванчиках. Стрекотали насекомые.       Внутри всё выглядело ровно так же, как в день, когда Джинни с родителями покинула дом. Непривычная тишина материнской кухни — не мыла себя посуда в раковине, не кипела еда на плите, — была какой-то неуютной и неестественной.       — А где Джордж?       — Не захотел идти с нами. Он сейчас не в лучшем состоянии, — ответил Чарли после того, как все другие проигнорировали вопрос. Джинни всегда жалела, что брат живёт в другой стране. С Чарли было легко и спокойно. Джинни его не хватало.       Из гостиной принесли дополнительные стулья. Расселись вокруг чистого стола, не снимая мантий и не сводя настороженного взгляда с Джинни. Она прислонилась спиной к косяку, незаметно вытирая о ткань брюк взмокшие ладони.       — Так что там произошло, Джинни? — спросил отец, стягивая очки и протирая их полою мантии. Руки мамы чуть подрагивали поверх столешницы. Она выглядела сейчас такой несчастной и потерянной, что сложно было поверить, что это та же самая женщина, одолевшая в схватке Беллатрикс Лестрейндж. Саму Морриган.       Джинни рассказала им, не таясь, про неосторожное гадание на проклятой реке, про чудовищные сны, про Луну, едва не ставшую добычей русалок, про помощь Волдеморта в снятии проклятия. Умолчала только о последней встрече в зимнем лесу. И непрекращающихся снах, где он снова и снова оказывался рядом, всё сильнее и сильнее утягивая её в свою завораживающую живую тьму, в плен пульсирующей темномагической ауры.       — …в этот момент меня словно что-то толкнуло вперёд… — Джинни затруднялась подобрать слова, чтобы описать этот клубок противоречивых чувств и мыслей, пронзивших её в момент судьбоносной дуэли Волдеморта и Гарри. Она могла сказать только одно — в тот миг её всю окутало невероятно острое желание ни за что не дать ему погибнуть. Едва ли собравшиеся могли оценить этот порыв по достоинству.       — Что ты говоришь, Мерлин! — воскликнула мама и, всхлипнув, закрыла лицо руками.       Повисла тягостная тишина, которую вдруг нарушил голос Билла:       — Она может и не врать, мама.       — Как это?       — В том случае, если Тот-кого-нельзя-называть в самом деле затребовал от Джинни плату за свою помощь в снятии проклятия, то в момент, когда его жизни угрожала опасность, магический долг перед ним мог толкнуть Джинни прийти на помощь… — Билл не смотрел ни на кого — лишь на выщербленный стол перед собой. Указательным пальцем он подбирал невидимые глазу крошки. Волнистая тёмно-рыжая прядь волос выбилась из длинного хвоста и падала на высокий лоб.       Повисла тяжёлая пауза. Все обдумывали сказанное Биллом.       — Так, может, проверим её слова сывороткой правды? — спросил мистер Бруствер, отвернувшись от окна, в которое с тревогой вглядывался весь разговор, и опёрся спиной о подоконник. Он бросил скептический взгляд на Билла. Белки его глаз ярко блеснули на тёмном лице.       — Да что это меняет, Кингсли? Дело-то уже сделано. Не убить же нам её теперь? — Мать всхлипнула, достала из кармана застиранный носовой платок с голубыми цветочками и промокнула красные глаза. — Чем мы тогда отличаемся от Пожирателей?       — Грюм бы наверняка не стал такого терпеть, — протянул Рон.       — Ты ошибаешься, — строго одёрнул его отец. — Ты толком не знал настоящего Грюма. Аластор никогда не одобрял напрасного кровопролития.       — Почему бы это ни произошло — из-за магического долга или по собственной воле — это неважно, — продолжила мать.       — Как это неважно, Молли! — возмутился отец, недоуменно посмотрев на неё.       — В любом случае, это такое пятно, которое не отмыть. Мерлин, Джинни! Почему ты вечно всё держишь в тайне? Никогда не придёшь, не обратишься за помощью? Неужели мы настолько никудышные родители? Скажи, где мы ошиблись! Чем провинились перед тобой?       — Я не хотела доставлять вам ещё больше проблем, чем уже было… — Джинни почувствовала, насколько слабо прозвучали эти слова после того, как завершилась Битва за Хогвартс. Может быть, если бы она написала родителям ещё осенью, то всё могло сложиться иначе?       — Да о чём вообще говорить с этой предательницей! — Рон вскочил из-за кухонного стола. Его глаза метали молнии. Он, как и Кингсли, очевидно, не до конца поверил в предложенную братом версию.       — Рон! — Гермиона, сидевшая с ним плечом к плечу, потянула его за ткань мантии вниз.       — Молли, наш сын погиб! Мы сами едва остались живы. А она — сделала все усилия, все потери напрасными! — Отец гневно ударил кулаком по столу, тоже вскакивая на ноги. — Теперь у нас точно не останется и шанса на мирную спокойную жизнь. Как хочешь, но как минимум Джинни больше не может оставаться с нами под одной крышей. Невыносимо даже смотреть на неё.       — Постойте, если то, что Джинни рассказала — правда, то Сами-знаете-кто может захотеть вновь встретиться с ней… И тогда мы могли бы…       — Поймать его на живца? Кингсли, ты что, сдурел? — Отец побагровел, гневно глядя на мистера Бруствера. — Я не стану использовать, как приманку, собственную дочь. Рискуя её жизнью.       — Да, это перебор. Мы найдём другой способ добраться до него, не прибегая к таким методам, — добавил Гарри, подаваясь вперёд.       — Я вас не понимаю, — раздосадованным тоном протянул Бруствер. — Но ведь это такой шанс завершить начатое! Пока у Гарри Старшая палочка — есть реальная возможность воспользоваться следящими чарами и неожиданно прибыть в нужный момент. Что ж мы, получается, вообще ничего не добились?       — Как это не добились? — не выдержал уже Перси, который всё это время не вмешивался в разговор. — Мы затребуем, чтобы Министерство прекратило преследование магглорождённых, выдало им подъёмные и выпустило из страны.       Джинни, затаив дыхание, слушала их перебранку. Её мнение, похоже, в расчёт совсем не бралось. Лично она вообще сомневалась, что Волдеморт ещё хоть раз захочет её видеть.       — Они на это не пойдут.       — Пойдут. У нас их Министр.       — Ты же знаешь, Перси, что Толстоватый не более, чем пешка. Они легко пожертвуют им.       — Не пожертвуют, если захотят сохранить видимость законности, — уверенно заявил Перси, поправляя очки.       — А дети? Пока он находится у власти, успеет родиться и подрасти новое поколение магглорождённых детей.       — Не всё сразу. Мы найдём, как этому противостоять.       — Этому противостоять можно единственным способом — убить Вол… Того-кого-нельзя-называть!       Все замолчали, гневно глядя друг на друга.       — И, кроме того, мы добились главного: Сам-знаете-кто лишился своего бессмертия, — в воцарившейся тишине вновь раздался голос Гарри.       Джинни посмотрела на него. В голове всплыли разрозненные яркие сны, легенды, которые зачитывал ей вслух Волдеморт. Она уже открыла было рот, чтобы сказать, что он ищет — и обязательно найдёт (почему-то Джинни в этом не сомневалась) — новый путь к бессмертию. Но…       Она ничего им не сказала. Они и сами должны догадываться, что, даже если один план Тёмного Лорда провалился, это не остановит его. Ведь он… почти всегда добивался того, чего хотел.       Папа вновь ударил по столу ладонью.       — Давайте отложим эти вопросы на потом, — резко высказался он. — А Джинни — пусть уходит! И дело с концом.       — Постой, Артур, ну куда она пойдёт? — Мать, всё это время молча сидевшая на своём месте, подняла заплаканное лицо.       — Молли!       — Не беспокойся за меня, мама, я что-нибудь придумаю, — вклинилась Джинни в их спор. Правда состояла в том, что она понятия не имела, куда ей деться. За то время, что она в одиночестве дожидалась рассвета, Джинни так и не смогла ничего сообразить. Но это было неважно. Всё теперь было неважным, попранным, выжженным, словно поле пшеницы после пожара. Возможно ли, что когда-либо на нём вновь заколосятся новые всходы? И на что они будут похожи?       — Молли, так и правда будет лучше, — вновь начал отец, положив руку матери на плечо. Кинул на Джинни расстроенный и вместе с тем твёрдый взгляд. Мама раздосадованным движением сбросила его руку и встала из-за стола. — Она может представлять опасность для всех нас. Для Гарри, для наших сыновей, для Гермионы…       — Нет уж. Она моя дочь — ясно вам? Я могу хотя бы написать Мюриэль. Может быть, она приютит Джинни на некоторое время.       — Но ведь там…       — Да, я знаю, — оборвала мама. — Решим что-нибудь. Даст обет, в конце концов, что от неё Сами-знаете-кто не узнает о его местонахождении.       Мама посмотрела на Джинни рассерженным взглядом и засуетилась в поисках писчих принадлежностей. Черканув пару размашистых фраз на куске пергамента и смазав последние строки нервно дрогнувшей рукой, прежде чем отправиться в сарай за совой, мать сказала:       — Джинни, пойдём в гостиную. Я хочу поговорить с тобой наедине.       Джинни кивнула и пошла следом за матерью. Мягкий дневной свет лился из окон, заливая знакомую обстановку вокруг.       — Детка, ты должна сказать мне правду. — Мама посмотрела на Джинни, широко распахнув свои карие глаза. Её светло-рыжие ресницы потемнели от слёз. — Я вижу, что ты что-то скрываешь. Скажи хотя бы мне. Я должна знать.       Джинни была почти уверена, что никакого магического долга не существует. Очевидно, мать думала также.       — Он снился мне… много раз после того, как кошмары закончились. — Слова давались Джинни с трудом. Ей не хотелось расстраивать мать ещё сильнее тем, насколько сильно Джинни уже опутала эта связь с лордом Волдемортом. Так, что и не вздохнуть. Едва ли родители когда-нибудь могли вообразить себе это наяву.       — Это были просто сны?       — Нет, не просто. — В горле пересохло. — Мы разговаривали. И я…       — О чём?       — О магии, об истории, о древних легендах…       — С кем? С Тем-кого-нельзя-называть? — Материнские глаза округлись. Джинни её очень хорошо понимала. Скажи ей кто-то полгода назад, что такое возможно, Джинни бы и сама посоветовала тому обратиться в Мунго.       — Да. Понимаешь, это были не сны… Не совсем сны. Это было как взаправду. Он был там… настоящий.       — Ничего не понимаю, Джинни. Как это возможно?..       Джинни сцепила ладони, с силой сжимая. Она не могла и не хотела сказать матери большего. Это казалось таким… личным.       Вдруг в дверном проёме гостиной появился Гарри. Он кашлянул и вопросительно посмотрел на маму.       — Миссис Уизли, позвольте, я тоже поговорю с Джинни недолго. Хотя бы пару минут наедине.       — Конечно, милый. Пойду наконец отправлю письмо.       Мама мазнула по Джинни сожалеющим взглядом, погладила Гарри по плечу и вышла в коридор. Они остались вдвоём. Джинни неохотно подумала, что ей не мешало хотя бы попросить прощения, но не могла выдавить из себя и слова. Гарри постоял немного, а потом опустился на краешек продавленной софы в пёстрой обивке.       — Знаешь, я поговорил с Луной, прежде чем отправиться сюда. Никто обычно не утруждает себя тем, чтобы выслушать её. Но сейчас пренебрежение слишком дорого стоит.       — И что она рассказала тебе, Гарри? — спросила Джинни с замершим сердцем, присаживаясь на кресло в отдалении.       — Что Тот-кого-нельзя-называть искал тебя. И ведь нашёл, верно? Что он сказал тебе, Джинни?       Она удивилась наблюдательности Гарри. Он и в самом деле сильно повзрослел. Джинни вдруг отчётливо увидела его; то, каким чутким он стал к близким людям. Как внимательно подмечал детали вокруг. Сама его жизнь год за годом вынуждала Гарри учиться на ошибках — своих и чужих. Джинни почувствовала острый укол неуместной нежности и отчаянного сожаления прямо в сердце.       — Что мы связаны судьбой, — призналась она с горечью. Всё равно пути назад — в спокойные, согревающие объятия Гарри — у неё больше не было.       — И ты поверила? — Он посмотрел на Джинни удивлённо.       — Я знаю, что это правда, — твёрдо ответила она.       — Послушай, даже если это и так — хоть я и не знаю, с чего ты так решила, — у него каменное сердце. Он будет использовать вашу связь только в своих целях.       Джинни промолчала. В глубине души она знала, что Гарри прав. Но всё её существо противилось его словам.       — Так, получается, ты добровольно помогла ему?       Джинни опять ничего не ответила, сжав губы. Что он хотел от неё услышать?       Верно расценив её молчание, Гарри встал и нервно заходил по комнате. Рука его взметнулась к волосам, лохматя чёрные короткие пряди.       — В это просто невозможно поверить! — с отчаянием произнёс он. И тут же добавил, кинув на неё пронзительный взгляд зелёных глаз: — Я не выдам твоей тайны. Но, Джинни, ты ошибаешься. Ужасно ошибаешься.       Джинни зажмурилась, как если бы от того, что глаза перестали бы видеть Гарри, а уши слышать его слова — правда бы стала какой-то иной.       — Как так получилось? Я думал, ты дождёшься меня. Нет, не так: я не сомневался, что дождёшься!       — Наверное, я устала постоянно тебя ждать, Гарри. — Джинни распахнула глаза, прямо встречая его взгляд.       — Так что же изменилось?       — Я не знаю, Гарри! — почти выкрикнула она и тоже вскочила на ноги. — Всё изменилось.       — Я люблю тебя! — тихо сказал он, ловя её за плечи.       — Прости меня, Гарри. Теперь всё так запуталось… — В груди собрался тяжёлый, болезненный узел, передавивший дыхательные пути.       — Сама-знаешь-кто не раз это проворачивал: путал мысли, обманывал, натравливал братьев против братьев, сыновей против отцов. — Взгляд Гарри метался по её лицу. — Знаешь, что он обещал мне, когда мы столкнулись с ним впервые на моём первом курсе? Что оживит моих родителей. Представь, Джинни! Для него нет ничего святого. Любая ложь для собственной пользы не смущает его.       Гарри отпустил её плечи и отошёл на пару метров, а потом вновь присел на софу. Джинни опустилась с ним рядом, почти касаясь ногами его колена.       — Знаешь, только мысль о тебе держала меня всё это время. Каждую свободную минуту на карте Мародёров я следил за точкой с твоим именем, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке. Что ты жива.       — Но я не была в порядке, — горько обронила Джинни, пряча ладони между коленей, чтобы остановить непрестанное их дрожание. Ей было противно от того, насколько эти слова пропитаны жалостью к себе. Голос вновь задрожал от едва сдерживаемых слёз. Джинни изо всех сил закусила губу изнутри в попытке отвлечься на боль. Во рту она вдруг почувствовала солоноватый вкус крови. — Мне просто повезло, что он оказался слишком щепетильным, чтобы ускорить вашу встречу посредством меня.       — Или слишком трусливым? — Гарри невесело усмехнулся. — Послушай, Джинни, ты же сама это прекрасно знаешь: Тот-кого-нельзя-называть — лжец. Ни одному его слову нельзя верить — я знаю его.       «Я тоже!» — хотела бы она сказать. Но она ни Морганы его не знала. А узнав по-настоящему, захотела бы шагнуть наперерез лучу смертельного проклятия?       — Джинни! Знаешь, что ещё Луна просила передать? Что понимает тебя и не сердится. Ей и самой было тяжело покидать мир фантазий. Но ты помогла ей справиться, и она верит, что и сама для себя ты сумеешь отыскать выход из плена иллюзий.       …До тётушкиного дома Джинни в полном молчании довели братья, помогая тащить по пустошам тяжёлый чемодан, набитый всяким хламом. Старые, поношенные мантии — Джинни была им даже рада, не нужно было бы больше мёрзнуть, — учебники, школьные принадлежности из тех, что удалось захватить, когда она бежала из Хогвартса, кое-какие тёплые и домашние вещи.       Ронов Сычик, отправленный матерью, вернулся быстрее, чем через час — Мюриэль жила неподалёку. Потом они обменялись ещё парой сообщений, наконец договорившись насчёт участи Джинни.       Тётка сидела за широким столом, застеленным чистой скатертью с белой бахромой по краю, и прихлёбывала чай из тонкой фарфоровой чашки. Ей всегда была присуща некоторая вычурность и демонстративность манер. Это невероятно смешило Джинни, когда та была маленькой, а потом только раздражало. Сейчас же ей было всё равно.       У окна, заложив руки за спину и не оборачиваясь на вошедшую, стоял мистер Олливандер. Свет, проходивший через его всклокоченные пепельные волосы, делал его похожим на седой одуванчик.       — Вот так дела, правда? Твоя мать, как всегда, озадачила меня по полной. Сначала вот Гаррик, теперь ты, — недовольно сказала тётушка Мюриэль, поднимая на неё голову. Мистер Олливандер слегка повернулся и улыбнулся в ответ на тётушкино ворчание. — Ты не хочешь нам рассказать, что там произошло для начала? Вообще-то у меня тут не приют для юных Пожирательниц.       — У меня нет Метки, — спокойно ответила Джинни. Ещё пару дней назад такой разговор показался бы ей диким, а сейчас голос её даже не дрогнул. — Мама разве не написала вам, что там случилось?       — В двух словах.       — Вол… Сами-знаете-кто спас меня однажды. А я — спасла его в ответ. — Джинни сдержанно выдохнула, переминаясь с ноги на ногу и гадая, сколько ещё раз ей доведётся рассказать эту историю — верную по форме, но не по сути.       — Вот так да! — Олливандер не удержался и обернулся от окна, широко распахивая свои выцветшие голубые глаза. — Сами-знаете-кто спас вас? Каким образом?       — Помог снять проклятие, которое чуть не убило меня и мою подругу Луну Лавгуд.       Две пары старческих глаз уставились на Джинни с нескрываемым интересом. Она поняла, что так просто ей не отделаться от их любопытства. Джинни подошла к столу, выдвинула один из колченогих стульев и без спросу присела на него. Похоже, тётка не собиралась прямо сейчас выставлять её вон. Большой хогвартский чемодан так и остался стоять у порога.       — Почему же он оставил тебя одну после этого? — недоверчиво поинтересовалась Мюриэль.       — Сами-знаете-кто надеялся покончить с Гарри в тот день, и ему очень не понравилось, что я прервала его.       — Кхм… — понимающе хмыкнул мистер Олливандер. Они с Мюриэль обменялись заинтересованными взглядами.       — И что ты собираешься делать дальше? — Тётушка решила сменить тему. — Я имею в виду, мне придётся тебя кормить, поить. Не уверена, что твои родители выделили какие-то средства на твоё содержание. А мои запасы не безграничны.       — Я не успела подумать об этом, тётушка Мюриэль. Но я могу поискать какую-нибудь подработку, — со вздохом ответила Джинни. Как это было заведено у неё в семье, разговоры о деньгах неизменно вызывали у неё чувство дискомфорта.       — Это было бы кстати, — обрадовалась Мюриэль. И добавила тоном, самым мягким из тех, на которые была способна: — И заодно не останется времени предаваться унынию. А на новый учебный год ты же поедешь в Хогвартс?       — Не думаю. После всего… Мне кажется, что мне не дадут нормально доучиться — лучше и вовсе там не появляться.       — Хогвартское образование сейчас обязательно для всех юных волшебников. Вам не позволят пропустить последний год, — вставил Олливандер, тоже усаживаясь за стол.       Джинни раздражёно дёрнула плечом.       — Посмотрим.       — Перекупщики с Лютного, по-видимому, обогатятся теперь. Сколько выгоды будет упущено. Кому-то надо сходить в мою лавку и проверить, насколько там всё плохо… — Он с надеждой посмотрел на Джинни, и она неуверенно кивнула в ответ.       — Знаешь, почему я на самом деле согласилась принять тебя? — сказала вдруг Мюриэль, побарабанив пальцами с артритными суставами по столу. — Не только из-за Молли. Я подумала, может быть, это не так уж и плохо, что ты присоединилась к Тому-кого-нельзя-называть…       — Я не…       — Не перебивай! — Тётушка Мюриэль недовольно посмотрела на Джинни, а потом вновь спокойным тоном продолжила: — Было бы ужасно жаль, если бы весь многочисленный род Пруэттов был вырезан этой войной на корню. Я говорила об этом своим братьям, но они никогда меня не слушали. Биллиус из-за своей принципиальности потерял обоих сыновей. Вот теперь ещё и внука… Мне жаль их. Отчаянные и смелые ребята. Но будет хорошо, если ты выживешь. Несмотря ни на что. Ты молода и здорова, у тебя ещё могут быть дети. И наша кровь — кровь Пруэттов — не уйдёт в песок.       Джинни с тоской посмотрела на тётку. Смутные мысли метнулись в голове, кровью обжигая вдруг щёки. Стараясь скрыть растерянность, в которую погрузили её слова тётушки, Джинни неопределённо пожала плечами.       — Что ж. Я думаю, сейчас как раз пришло время обеда. У нас со вчера осталось жаркое. Ты голодна?