XII
25 ноября 2023 г. в 18:02
Примечания:
Кого там интересовала судьба Луны? Я вам тут небольшой кусочек фансервиса принесла (авансом), который задолжала ещё со времен первой главы. (Тогда я никак не могла определиться с манерой повествования, да и легенда о Кухулине - крепкий орешек, её с наскоку было не взять). Не думайте, что я забыла про линию Луны, просто надо кучу всего в сюжете подбить к её появлению, да и Рольф едет издалека). Но я обещаю приступить к ней уже в ближайших главах.
Белый девичий силуэт двигался впереди, едва виднеясь в молочной пелене тумана между голыми чёрными деревьями.
Сид — мир потусторонний — и людской мир издавна были отделены друг от друга непроницаемой для человека завесой. Лишь туаты вольны были покидать этот другой мир, если бы того захотели, и забирать с собой приглянувшихся им людей. Но в последнюю ночь октября, на кельтский праздник Самайн, два мира сближались.
Врата миров также чуть приоткрывались, когда на земли сходил туман, и полые холмы являли множество своих обитателей. Кто только не встречался в этот миг на извилистых лесных или горных тропах — и хорошо, если после такой встречи безрассудный путник сохранял свою жизнь. Если ему везло, то попадались обитатели Благого двора — самые разнообразные фейри, настроенные к человеку благожелательно.
Но если удача в этот момент отворачивалась от путника, то могли повстречаться и жители Неблагого, враждебного к людям, двора. Звались они гвиллионами и ногглами, боглами и пуками. Неприятны, а то и смертельно опасны были эти фейри, появлявшиеся на пути. Путали, обманывали, шутили злые или убийственные шутки.
Но порой можно было узреть и иных — Аэс Сидхе, «людей холма».
Прекрасным и ужасным был Сид. Подобный глубине человеческого бессознательного, тенью нашего мира, отражением — искажённым, изменённым до неузнаваемости, — простирался он за гранью. Отчаянные смельчаки из смертных издавна пытались соперничать с прекрасными туатами, выходившими из Сида: за воинскую доблесть, за любовь Бин Сидхе — «женщины холма», богини, — за чудесные артефакты.
Рольф что есть силы преследовал ускользавшую беглянку, а среди мёртвого леса вперемешку с лаем его гончих псов нёсся высокий и чистый женский смех. На Рольфе была надета чудесная, ладно скроенная алая рубаха. Золотая тяжёлая пряжка, придерживавшая мантию, из-за бега с полной силой билась о грудь. Светлая, изукрашенная сверкавшей золотой нитью ткань мантии то и дело пыталась зацепиться за сучья и пни.
Собаки с поджарыми трёхцветными боками неслись впереди, почти настигая девушку. Ветки хлестали Рольфа по лицу, оставляя длинные кровоточащие царапины. Но и до царапин, и до мешающей мантии ему не было дела: Рольфа полностью захватил охотничий азарт, словно это он был поджарой гончей, преследовавшей белого оленя из владений Арауна, короля Аннуина.
Нет, не гончей — волком, в честь которого его назвали родители, пытавшимся догнать луну. Настоящую Бин Сидхе.
Он прибавил темп, и силуэт впереди тоже ускорился. Рольф влетел в лужу, покрытую корочкой льда — тот с сухим треском сломался, и Рольф замочил сапоги. Это его чуточку разозлило, но не остановило. Из открытого рта с выдохами вырывался белый пар, а горло саднило от холодного воздуха. Наконец, расстояние между ним и его жертвой начало сокращаться, и шаг за шагом он становился всё ближе. Он уже мог видеть отдельные сверкавшие пряди волос, развевавшиеся за спиной, услышать загнанно вырывавшее дыхание и уловить тонкий сладковатый запах пота, смешанный с дивным ароматом чего-то неназываемого, неземного, будоражащего. Так, должно быть, мог пахнуть лунный свет.
Вперёди дорогу перегородило лежавшее бревно.
— Осторожно! — невольно вскрикнул он, но беглянка всё равно не успела отреагировать. Запнулась о дерево и повалилась вперёд, пропахивая тонким телом, облачённым в белую лёгкую ткань, ковёр из бурых прошлогодних листьев. Собачьи челюсти защёлкали в сантиметрах от лица, когда она резко перекатилась на спину.
— Пошли прочь! — грохнул Рольф, прибавляя к крику удар хлыста. Гончие с недовольным скулежом отпрянули.
Настигнутая девушка постаралась отползти спиной и подняться, но он не позволил. Ловко подавшись вперёд, Рольф дёрнул её за тонкую холодную лодыжку на себя, тут же оказываясь сверху, и придавил трепещущее тело своим весом к мёрзлой земле. Испуганным зайцем дрожала под ним сидхе. Словно мех, сияли на тёмном фоне её светлые волосы, а голубые глаза под покровом пушистых ресниц в ужасе таращились на его лицо.
— Почему ты всё время убегаешь, моя душа? — спросил Рольф с улыбкой, убирая прядь волос с её по-детски округлой щеки. Должно быть, она была на пару лет младше его самого (если, конечно, не притворялась, будучи в силах принять любой облик).
— Потому что ты слишком идеальный, мужчина с золотыми волосами. Мне от этого больно дышать. Рёбра давят мне на сердце, которое стало невыносимо большим, и вот-вот проткнут его.
Кое-как высвободив из-под него руку, она коснулась волос Рольфа, растрепавшихся и неаккуратно упавших на лоб.
Не было никого среди уладов того, кто бы мог сравняться в быстроте и искусности с Кухулином. Превыше всех прочих любили его женщины Улада за ловкость в играх, отвагу в прыжках, ясность ума, сладость речей, прелесть лица и ласковость взора. Славился он и мудростью, пока не овладевал им боевой пыл, воинской доблестью, проницательностью и многими другими достоинствами. Лишь три недостатка было у Кухулина: его молодость, неслыханная самоуверенность да чрезмерная пригожесть.
Целый год искали улады по всему свету девушку, на которой мог бы жениться Кухулин, да так и вернулись ни с чем. И решил тут сам Кухулин посвататься к девушке Эмер, дочери Форгала Манаха. Многими добродетелями обладала Эмер, и только она отвечала желаниям Кухулина. Только она одна была достойна его.
— Что же скажешь ты про себя, девушка? — спросил Рольф, глядя ей в глаза — большие и прозрачные, словно вода в озере, лежавшем в кратере древнего вулкана Маунт-Мазама.
— Нетрудно ответить! Из всех женщин нет меня белее; я — воин, который не сдастся; невидимый страж; камыш, вокруг которого не ходят. Найдётся немало мужей, что не хотят допускать ко мне никого без их ведома и ведома моего отца.
— Против меня все они бессильны. Я — лучший из народа уладов, — со смешком ответствовал Рольф. — Тогда почему бы не соединиться нам? До сего дня не встречал я женщины, которой были бы по силам беседа и встреча со мной.
Взгляд его невольно спустился ниже острого подбородка и заскользил по сахарно-белой линии шеи.
— Хочу спросить, была ли у тебя супруга? — выдохнула девушка в стылый воздух.
— Нет, ни одна не была достойна стать мне женой до этого дня.
Взгляд Рольфа заскользил ещё ниже — туда, где в вырезе белой, просвечивавшейся рубахи была видна грудь девушки.
— Прекрасна эта равнина, равнина вне ярма! — восхищённо воскликнул Рольф, взглянув на неё.
Он нежно коснулся шеи сидхе, улавливая её сбивчивый пульс; провёл, лаская пятернёй, по гладкой прохладной коже. Девушка была бледна, словно снег в углублении Скалистых гор. Рука непроизвольно стала ползти вниз, желая коснуться мягких белых вершин. Беглянка со смехом перехватила руку Рольфа, прижимаясь к ней губами.
— Не войти на эту равнину тому, кто не поразит сто воинов у каждого брода от Ат Скене Менд на Олбине до Банкуинг Бреа Фейдельма.
— Прекрасна эта равнина, равнина вне ярма! — как ни в чём не бывало повторил Рольф, высвобождая кисть и беззастенчиво очерчивая изгиб тонких ключиц.
— Не войти на неё тому, кто не сумеет совершить подвига и поразить трижды девять мужей с одного удара, да так, чтобы оставить в живых по одному из каждой девятки, — произнесла она и, извернувшись, поцеловала Рольфа в щеку. Он на миг прикрыл глаза от щекотного чувства тепла, расходящегося под кожей от её губ.
— Прекрасна эта равнина, равнина вне ярма! — уже чувствуя отчаянный дискомфорт от такого тесного соседства с трепещущим женским телом, в третий раз воскликнул Рольф.
— Не войти на неё тому, кто не бьётся на поединке с Бенн Суаном, сыном Роскмилка, от Самайна до Имболка, от Имболка до Бельтайна и от Бельтайна снова до зимы.
— Как ты сказала, так и сделаю, — ответил Рольф, закрывая глаза от невыносимого напряжения, разлившегося во всём теле и болезненно концентрировавшегося внизу.
— Тогда я согласна на твоё предложение!
Ни на что не способен мужчина, в чьём сердце нет образа женщины, говорили древние кельтские мифы. Прекрасная сидхе невесомо коснулась его губ своими, оставляя на них ягодную сладость, и исчезла. Туман рассеялся, а приоткрытые ворота в Сид схлопнулись, оставив Рольфа одного лежать на земле — разгорячённого погоней и до невозможности возбуждённого.