У смерти твои глаза

- Обязательно делать это тут? Это выглядит подозрительно. - Что именно? - То, что здесь нет людей. - По-твоему, я должен открывать портал в мир мертвых посреди площади Кванхвамун? Феликс шмыгнул носом и поглубже зарылся в свой разноцветный шарф. - Если бы я захотел от кого-то избавиться, то привел бы его именно в такое место. Хёнджин в который раз за последние пятнадцать минут, пока они шли по вечернему Национальному парку, закатил глаза. У этого парня была просто феноменальная способность играть на нервах обычно бесстрастного и равнодушного ко всему шинигами. А еще настойчивая мысль, что его хотят убить, сколько бы раз ему не говорили, что это не так. Но тем не менее, сейчас он шел рядом, хоть и продолжал ворчать. После разговора в кафе прошло несколько дней. На протяжении всего этого времени Хёнджин пытался понять, правильно ли поступил, открывшись человеку полностью. Феликс производил впечатление того, кто держит слово. Но кому, как не Жнецу Смерти, выслушавшему тысячи исповедей, знать, насколько вероломны люди? И что даже самая милая и безобидная внешность способна скрывать монстра? Сколько себя помнил, Хёнджин всегда руководствовался разумом и логикой. Шинигами нельзя разжалобить, заставить пойти на уступки, сыграть на чувствах, которых просто-напросто нет. Отсутствие эмпатии – это то, что определяет сущность таких, как он. Что-то вроде встроенных заводских настроек. Без этого невозможно делать такую работу. Но он никогда не чувствовал себя обделенным из-за этого. Ведь он мог испытывать удовольствие от хорошей музыки или еды. Ощущать умиротворение, когда была возможность уделить время своему маленькому хобби. Чувствовал раздражение в людных, шумных местах и старался поскорее их покинуть. Недовольно морщился и фыркал от запаха сигаретного дыма или от плохого кофе. Ему хватало этих эмоций, чтобы вести вполне комфортное существование и не задумываться о том, что хочется чего-то еще. Чего именно – он не мог сказать, потому что иной жизни и не знал. Но почему-то вся эта история с Феликсом не давала ему покоя, сидела внутри тупой иглой, которая при мысли о светловолосом мальчишке начинала шевелиться и колоть где-то в районе солнечного сплетения. Странное ощущение. Незнакомое. Хёнджин надеялся, что после того, как Феликс поговорит со своим дядюшкой Гу и успокоится, оно исчезнет, и он продолжит спокойно работать. А Феликс будет дальше жить своей обычной человеческой жизнью, и со временем обо всем забудет – как и говорил Минхо. Грудь снова кольнуло изнутри, заставив недовольно поморщиться. - Что? – Шагающий рядом парень заметил эту легкую гримасу на обычно бесстрастном лице и с каким-то нездоровым ликованием вскрикнул. - Ага, тебе не нравится, что я тебя раскусил, да? И сейчас ты отведешь меня вооон на ту аллейку, где почти не горят фонари, и прикончишь каким-нибудь изуверским способом за то, что слишком много знаю. Я прав? Хёнджин на ходу сжал двумя пальцами высокую переносицу и тяжело вздохнул. - Феликс. Жнецы Смерти не способны лгать. Вообще. Совсем. Я говорю только то, что думаю. И я уже раз пятьдесят сказал, что не собираюсь тебя убивать. Уйми уже, наконец, свою паранойю, пока идея свернуть вон на ту аллейку не начала казаться мне по-настоящему привлекательной. От удивления парень споткнулся на ровном месте и чуть не свалился в куст самшита. - Мне показалось, или сейчас это была ирония? Не знал, что ты в нее умеешь. И что значит – не способны лгать? Все врут. Даже Джисон, хотя мамой клянется, что не брал мой геймпад, а кнопка из него сама выпала. И потом, ты соврал, когда сказал в самую первую нашу встречу, что пришел насчет пластинок! - Врать мертвым нет смысла. И тогда ты сам сказал про пластинки – я лишь не стал возражать. Феликс ненадолго задумался. - Но вы ведь не только с мертвыми общаетесь? Я имею в виду, с живыми людьми вы же тоже как-то взаимодействуете? Ты вот со мной общаешься. Хёнджин покосился на него. - И уже не раз пожалел об этом… Обычно с людьми мы контактируем только в случае необходимости. С родственниками умершего, например, чтобы дать возможность увидеть и поговорить с ним в последний раз. Либо обычное социальное взаимодействие – скажем, с официантом в кафе. Феликс насупился и пожевал губу, размышляя, насколько обидно это «уже не раз пожалел», но в конце концов решил плюнуть и вернуться к теме, которая на данный момент интересовала больше. - Я, конечно, интуитивно догадываюсь, но на всякий случай уточню. Родственников, так понимаю, у тебя нет? – Шинигами отрицательно покачал головой. – Друзей там? Приятелей? Хоть кого-то, с кем можно просто поболтать, выпить, сходить куда-нибудь. - Нет. - А как же другие Жнецы? У вас нет там, не знаю… корпоративов? Профсоюза какого-нибудь? Хёнджин снова посмотрел своим фирменным нечитаемым взглядом, хотя Феликс готов был поклясться, что успел увидеть мелькнувший в темных глазах немой вопрос «почему я с тобой разговариваю?». - Нет. Каждый из нас сам по себе. Звучало так спокойно и равнодушно, что Феликса аж передернуло. Он снова помолчал, напряженно размышляя, и в конце концов спросил: - Так получается… ты совсем один? - Да, - просто ответил Хёнджин, сворачивая на какую-то узкую, но (слава богу!) хорошо освещенную дорожку. Феликс немного отстал, глядя на стройную высокую фигуру, которая двигалась с небрежной грацией, омытая теплым золотистым светом фонарей. Каково это – когда ты совершенно один в двух мирах, среди мертвых и живых? Когда ходишь по самой грани, но не принадлежишь ни тем, ни другим. И рядом нет никого, с кем можно просто поговорить. Кто может поддержать и протянуть руку в трудную минуту. Ведь наверняка даже у Жнецов Смерти бывают плохие дни? Вряд ли вечность представляет собой сплошное безудержное веселье. А когда не с кем ее разделить… Сколько времени он так существует? Назвать такое бытие жизнью не поворачивался язык, и неожиданно Феликсу стало жаль этого отстраненного, холодного, неземного, невероятно красивого и чудовищно одинокого парня. Сам бы он свихнулся, ей-богу… Он уже не мог представить свою жизнь без шумного, надоедливого, чрезмерно энергичного, вечно во что-то влипающего Джисона. Без их посиделок до поздней ночи за сериалами, без марафонов по видеоиграм в выходные, без споров о том, кто сегодня готовит ужин. Без дурацких, заставляющих хохотать до слез историй об очередном неудавшемся свидании, без кучи дебильных мемов и картинок, которые они отправляли друг другу в какао. Он не мог представить свою жизнь без Бан Чана, к которому можно было прийти с любым вопросом, и тот всегда готов был выслушать, потрепать по плечу, дать совет, окружить какой-то отеческой заботой так, что на душе сразу становилось легче вне зависимости от того, в насколько глубокой жопе ты находился на данный момент. Без Чанбина тоже было нельзя. Этот здоровяк с добрым сердцем был почти таким же тактильным, как сам Феликс, и обожал тискать их с Джисоном, будто котят. Ворчал, что они гробят свое здоровье фаст-фудом, читал нудные лекции о пользе правильного питания и спорта, даже прикрутил в их квартире турник, которым никто, кроме самого Чанбина, не пользовался. И еще была куча хороших знакомых, одногруппников в университете, посетителей в музыкальном магазине, которые как-то незаметно из разряда постоянных покупателей перекочевали в категорию «приятели». Люди тянулись к общительному, улыбчивому, открытому Феликсу, как подсолнухи к летнему солнцу, и он привык греться и жить в лучах этой приязни. Нет, конечно, он не долларовая бумажка, чтобы нравиться абсолютно всем, и у него самого бывали моменты, когда никого не хотелось видеть. Побыть одному, подзарядить социальную батарейку (хотя Джисон утверждал, что у него вместо нее вечный двигатель), но такое случалось не то, чтобы часто. Феликс был солнцем, средоточием света и жизни. Хёнджин – одинокой неприкаянной кометой, которая мчится сама по себе сквозь ледяные безымянные глубины космоса, чтобы кануть во тьму и забвение. Он был закрытой книгой, и сейчас Феликс вдруг понял, что хочет открыть ее и прочитать его историю. Наверняка он не поймет половины, потому что обычное человеческое сознание не способно с ходу принять те вещи, которые составляют реальность потустороннего существа. Но он может хотя бы попытаться. - Ты идешь? Парень очнулся от своих мыслей и заморгал, как сова на свету, глядя на Хёнджина, который успел отойти на десяток метров и сейчас обернулся, чтобы посмотреть, где застрял его неугомонный спутник. В мягком свете фонарей бледное лицо шинигами перламутрово мерцало, оттененное черными волосами до плеч. Несмотря на совершенную красоту, он по-прежнему пугал, рядом с ним мурашки устраивали на спине военные парады, но сейчас помимо уже привычной нервозности внутри рождалось какое-то иррациональное желание подойти, взять за руку с длинными тонкими пальцами и сказать, что все будет хорошо. Что он не один. «Ну да, ну да, сочувствие обычного, ничем не примечательного пацана – это именно то, что нужно могущественному непонятному Жнецу Смерти… Какой же ты беспросветный идиот, Феликс» Он расправил плечи, сунул замерзшие руки в карманы и подошел к Хёнджину. - Долго нам еще тут бродить? За последние десять минут я не видел ни одного человека. Жнец дернул уголком губ. - Мы почти пришли. - Это какое-то специальное место для вызова духов или что? - Нет. Достаточно того, что здесь тихо и нет людей. - Дома тоже тихо и нет людей, - проворчал Феликс. – А еще там тепло и светло. - А ты был согласен открыть проход в мир мертвых у себя дома? – в обычно бесстрастном голосе слышался намек на насмешку. – Что же сразу не сказал? Не пришлось бы ехать сюда. - Ладно, ладно, я понял. В молчании они дошли до конца дорожки, и впереди показался небольшой искусственный пруд. В теплое время здесь должно было быть красиво: цвели азалии, ивы опускали в воду ветви, покрытые серебристо-зелеными узкими листьями, похожими на маленьких рыбок. На скамейках вдоль берега наверняка сидели люди, разговаривали, ели, смеялись… Сейчас, под беззвездным зимним небом, пруд выглядел неприветливым, мертвым. Стоячая вода была непроглядно-черной и маслянисто блестела под светом фонарей. Сухие камыши тоскливо шелестели ломкими призрачными голосами под порывами холодного ветра. Ну просто идеальное место для убийства. И концы в воду. - Так. – Феликс замер под фонарем, всем своим видом выражая упрямую решимость. – Все, дальше я шагу не сделаю. Может, я и выгляжу как доверчивый идиот, но вообще-то у меня 63 медали по тхэквондо… Хёнджин не обратил внимания на очередной «тонкий намек». Осмотревшись и убедившись, что вокруг ни души, он кивнул сам себе, потер друг о друга ладони, встряхнул ими и уверенно развернулся к Феликсу. Поднял руку к его лицу, и парень попятился, внезапно смущенный каким-то мрачно-торжественным видом Жнеца и его близостью. - Эээ, ты чего? Куда руки тянешь? - Ты же хочешь увидеть своего дядюшку Гу? – Глаза, чернее и холоднее застывшего в зимнем оцепенении пруда, затягивали в бездонный омут. - Ну.. да, - прозвучало неуверенно. С каждой секундой вся эта затея начинала казаться все более глупой и менее правдоподобной. Ну какой здравомыслящий человек попрется поздно вечером в безлюдный парк с малознакомым подозрительным типом, который пообещал ему встречу с умершим? Феликс до сих пор не понимал, как относиться к тому, что услышал от Хёнджина о Жнецах Смерти и их функциях. Все несколько дней после откровений в кафе он ходил задумчивый, прочитал в интернете все, что смог найти о шинигами. Выходило примерно то же, что озвучил его новый знакомый, с некоторыми вариациями, но все равно все это выглядело слишком фантастично, чтобы быть правдой. «А телепорт на крышу?» - упрямо пищал тоненький внутренний голос, который сидел глубоко и очень хотел верить в магию. «Не было никакого телепорта, я просто напился» - говорил себе взрослый, серьезный (нет) Феликс, хотя знал, что сам себя обманывает. Было. Ребенок внутри продолжал твердить, что надо дать шанс чуду. Поэтому когда Хёнджин снова появился в их магазине (слава богу, Джисон в это время торчал в институте на пересдаче) и сказал, что сегодня они поговорят с дядюшкой Гу, парня чуть не разорвало от внутренних противоречий. Он все еще не верил Хёнджину, но а вдруг?.. Будто подслушав его мысли, шинигами неожиданно мягко произнес: - Мне нужно дотронуться до тебя, чтобы ты мог видеть духов. Когда вы поговорите, я заберу эту способность обратно, и ты сможешь жить дальше обычной жизнью. В горле почему-то пересохло от волнения. Феликс глубоко вдохнул, будто перед погружением в воду, кивнул, не доверяя своему голосу, и зажмурился, когда тонкие пальцы невесомо накрыли его глаза. Прикосновение было мягким и осторожным, а еще как ни странно теплым – хотя парень был уверен, что на ощупь Хёнджин такой же ледяной, как и на вид. Не то чтобы он думал о том, как его пощупать, но… От неожиданности он дернулся и тут же снова замер, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Теплое прикосновение исчезло. Феликс осторожно приоткрыл один глаз. Жнец стоял совсем близко и смотрел на него сверху вниз с улыбкой, надежно спрятанной в уголках полных губ. - И чего теперь? – скептически спросил парень, открывая другой глаз. – Я ничего такого не вижу. Хёнджин молча развернулся и двинулся в сторону густой тени под деревьями. На ходу он сделал какое-то странное движение правой рукой, будто что-то стряхивая с нее. Сначала Феликс подумал, что тот подобрал какую-то ветку, но затем отблески света тускло сверкнули на темном лезвии, и у парня упала челюсть. Копье. В руках у Хёнджина было копье. Узкий, длиной с локоть, наконечник из темного металла был слегка изогнут с одной стороны. С другой стороны лезвия выдавался короткий, хищного вида отросток. Длинное, почти с Феликса, древко из темного дерева лежало в изящной руке, как влитое. Серьезно, он что, достал его из воздуха?! Где он прятал этот дрын все это время?! - А… а как?! Что?! Жнец глянул на ошарашенного парня поверх плеча и приглашающе мотнул головой. Видя, что Феликс не двигается с места, продолжая хлопать глазами, отвернулся и легко взмахнул копьем перед собой. Клинок с тихим змеиным шипением рассек темноту, и она ожила. Что-то задвигалось, зарябило в густых тенях, пространство задрожало, в воздухе появилась слабо мерцающая прореха. Она бледно переливалась всеми цветами спектра и была похожа на завесу из тончайшего полупрозрачного шелка. Хёнджин опустил свое оружие и повернулся к Феликсу. - Подойди. – Ровный голос звучал по-прежнему мягко. – Не бойся. Он тебя ждет. Диким взглядом осмотревшись вокруг, чтобы убедиться, что весь остальной мир реален и остался без изменений, парень немного помялся, но все же заставил себя сделать первый шаг. Он осторожно приблизился к прорехе, остановился в паре метров от нее и вытянул шею, всматриваясь в мерцающую рябь. - Ничего не вижу, – прошептал он спустя пару секунд. – А что… Договорить он не успел. И без того огромные глаза расширились еще больше, он вздрогнул всем телом, прижал пальцы с округлившемуся рту. Мелькающие смутные тени за переливчатой завесой смешались, сложились в знакомую низенькую сухопарую фигуру с венчиком седых волос вокруг лысой макушки. - Дядюшка Гу… - Феликс? Стоя по ту сторону завесы, которая делала его очертания слегка размытыми, будто окруженными радужным ореолом, старик умиротворенно улыбнулся, глядя на потерявшего дар речи парня, который мог только разевать рот в попытках совладать с голосом, который внезапно куда-то пропал. - Все хорошо, мой мальчик. Уже все хорошо. Феликс с трудом сглотнул, чувствуя, как глаза начинает предательски щипать. Хёнджин, который тактично стоял в стороне, не вмешиваясь, слегка склонил голову набок, словно завороженный наблюдая, как мягкое сияние отражается во влажно заблестевших зрачках. - Дядюшка Гу… Простите, что тревожу вас, но я..., - парень шмыгнул и вытер нос тыльной стороной ладони, - … я скучаю. И я так испугался, когда нашел вас… - Мне жаль, что тебе пришлось это видеть, - мягко ответил старик. – Я бы хотел оградить вас с Джисоном от всего плохого. Но смерть – это не плохо, Феликс. Это нормально. Это спокойно и мирно. Лучше расскажи, как там магазин? Парень снова захлопал ресницами, явно сбитый с толку такой резкой сменой темы. Он начал рассказывать, как они с Джисоном справляются, о договоре с дочерью Гу, которая приедет летом и скорее всего захочет продать магазин. Со старика мигом слетела вся безмятежность, он ворчал, ругался и возмущенно всплескивал руками. - Передай этой пустоголовой курице, что я запрещаю! - Да как я передам-то?! Скажу, что у меня послание для нее с того света? Кто такому поверит?! - Скажи, что это моя последняя воля! Вдалеке среди голых черных стволов, под которыми сгустились плотные ночные тени, мелькнуло размытое бледное пятно. Хёнджин, по-прежнему стоявший в стороне, не вмешиваясь в перепалку Феликса со стариком, разом подобрался и замер, напряженно всматриваясь в бесформенный силуэт, который двигался в их сторону. - ... Не будет она меня слушать! У нее упертость явно от вас! Если только мы с Джисоном не придумаем что-то, чтобы ее убедить. - Значит, придумывайте! Я не разрешаю! Вот же… Умер себе, думал, все переживания остались позади, а тут на тебе. Никакого покоя даже после смерти! - Феликс. – Негромко позвал Хёнджин, поднимая копье, и крепче сжал в руке древко. Все его тело напряглось, плавным, неразличимым глазу движением перетекло в другую позицию. Бледное пятно приближалось, ловко лавируя между деревьев. - Ну простите, я не хотел вас тревожить, честно. Просто хотел убедиться, что с вами все в порядке… - Уже нет! - Феликс! - Ну что?! – парень наконец перевел слегка раздраженный взгляд на шинигами, и его глаза в который раз за сегодняшний вечер изумленно расширились. От спокойно-невозмутимого Хёнджина не осталось и следа. Сейчас он напоминал замершего перед прыжком гепарда – гибкий, стройный, напружиненный и хищный. Копье, которое он держал на отлете, казалось продолжением руки – так уверенно сжимали тяжелое древко обманчиво тонкие, изящные пальцы. Бледное лицо по-прежнему бесстрастно, но непроглядно черные, обычно равнодушные ко всему глаза опасно поблескивали. - Уходи. Сейчас же. - Что случилось? Вместо ответа шинигами указал острием куда-то справа от Феликса. Тот обернулся и… - Господи-блять-боже-мой! Из глубины безлюдного зимнего парка к ним приближалось создание, словно сошедшее прямиком с картин Здзислава Бексиньски. Несколько пар тощих, голенастых ног несли на себе бесформенное месиво из торсов, голов, рук, будто сплавленных воедино чудовищной извращенной силой. Худые руки с длинными узловатыми пальцами отводили с пути ветки, отталкивались от стволов, корректируя движение. Головы, торчащие из рыхлой, творожистой плоти подобно отвратительным нарывам, таращились красными глазами сразу во все стороны, но в основном жуткие взгляды были устремлены на Жнеца и человека. Феликс с воплем в один прыжок оказался рядом с Хёнджином. Тот выступил вперед и крепче сжал копье, закрывая парня собой. - Это что за хуйня?! - Квисин. Уходи отсюда, быстро. Я разберусь с ним. - Но я… - Я сказал, беги! – рявкнул шинигами. Взмахнул свободной рукой в сторону прорехи, за которой маячило обеспокоенное лицо дядюшки Гу, и та беззвучно сомкнулась, не оставив следа. Не глядя больше на Феликса, Хёнджин сделал несколько стремительных, текучих шагов вперед, грациозно развернулся и резко взмахнул копьем, встречая налетевшего на него злого духа. Парень попятился, споткнулся на резко ослабевших ногах, плюхнулся на задницу и начал отползать назад, с ужасом глядя, как тварь яростно наскакивает на такого маленького и хрупкого по сравнению с ней шинигами. Тот вертелся волчком, отбивая тянущиеся к нему со всех сторон руки, которые так и норовили схватить за длинные полы пальто и вырвать из рук копье. Темный клинок оставлял на раздутом бледном теле длинные порезы, которые сочились пузырящейся черной жижей. Тварь зло шипела, завывала, гудела, как стая разозленных мартовских котов, головы щелкали зубами, руки отталкивали друг друга, пытаясь дотянуться до маленького, но верткого противника. Все происходящее было настолько нереально, напоминая оживший кошмар, что Феликс сам не заметил, как заскулил. Непонятно, как Хёнджин смог расслышать этот звук посреди какафонии, издаваемой квисином, но он резко повернул напряжённое лицо к парню и прорычал: - Беги! Это был первый раз, когда Феликс его беспрекословно послушался. Он перевернулся, на четвереньках рванул в сторону, спотыкаясь и теряя равновесие на негнущихся ногах, затем наконец выпрямился и побежал.