* * *
- И после этого ты зовешь себя моим другом? – Пухлощекая мордашка Джисона выражала вселенское разочарование, как будто ему сообщили, что Джордж Мартин умер, так и не дописав «Песнь льда и пламени». - Слушай, я тоже не в восторге, но мы уже прокачали скиллы, пока приводили в божеский вид магазин, так что ничего особенного… - Под полным укора взглядом Феликс опустил глаза в свою миску и подцепил палочками очередную рисовую клецку. Пакет с соусом все-таки нашелся по пути к дому, плавающим в луже. - Ничего особенного?! – возопил Хан, потрясая воздетыми в праведном возмущении руками. – Мы только закончили с одним головняком, и ты сразу же вписал нас в другой! А дальше что?! Нашу квартиру тоже ремонтировать будем?! – Немного подумав, он задумчиво добавил. – Хотя ванную, может, стоило бы. На меня утром упал кусок потолка. - Не драматизируй, а? – Феликс отставил в сторону опустевшую посуду. - Это всего лишь помощь с ремонтом в кабинете у ректора. Большой плюс в студенческую карму, особенно с учетом, что следующий год обучения последний. Всего-то пару недель потаскаться в универ, стены там покрасить, потолок, бумажки разобрать. Ничего сложного. Джисон тяжело вздохнул и удрученно покачал головой. - Ликс, печально признавать, но по ходу, ты разучился отдыхать. Это путь к деперсонализации и саморазрушению, а еще один из признаков старости. Сначала ремонт в универе, потом ремонт дома, потом работа в офисе, жена, дети, ипотека и смерть от инсульта в тридцать пять. Я слишком молод для этого дерьма. - А как насчет обещанного ректором автомата по дизайну электронной музыки в конце семестра? - Во сколько, говоришь, надо быть? - К девяти утра. - Пиздец. - Согласен. Они просидели еще пару часов под сериал и обсуждения, кто страшнее в гневе: староста их группы, похожая на лисичку рыжеволосая взрывная Йеджи, или ее правая рука Рюджин, которая может не поморщившись выжрать пять стопок соджу подряд. Вскоре после полуночи Джисон начал отчаянно зевать и в конце концов уполз в свою комнату. Феликс принял душ, проплескавшись в ванной добрых полчаса, тоже ушел к себе и валялся на кровати, листая соцсети, когда на экране наконец всплыло заветное сообщение.Sexy reaper 13.08.2023 [01:17] Ты еще не спишь?
Fеelix 13.08.2023 [01:18] Нет, жду одного очень занятого и безумно горячего Жнеца Смерти Через несколько секунд Хёнджин шагнул из темного угла комнаты и слегка приподнял бровь, глядя на парня, который раскинулся на постели в соблазнительной позе в чем мать родила. - Ты же вроде хотел погулять? – Жнец облизнул губы, скользя потемневшим взглядом от светлых волос вниз по подтянутой груди и кубикам пресса, которые теперь стали видны более отчетливо (потому что волей-неволей приходится соответствовать, когда спишь с обладателем идеального тела, так что последние полтора месяца Феликс зачастил в тренажерку, к вящей радости Чанбина). - А я уже и забыл, - парень томно потянулся, глядя из-под полуопущенных ресниц. – Ты против? - Нет. – Хёнджин подошел ближе, дразняще провел кончиками пальцев по обнаженному худощавому бедру. – Но у меня есть идея получше. Наклонившись, он сгреб Феликса в охапку вместе с одеялом, легко поднимая с кровати. - Эй, что ты… – Тот завозился, пытаясь выпутаться из кокона, но последовавшее знакомое ощущение полета и бьющего ветра заставило замереть и крепче вцепиться в сильные плечи. После рассказа о том, что можно навечно застрять в пространстве перехода, эти перемещения стали слегка нервировать. Через несколько секунд Хёнджин аккуратно поставил его на ноги, и парень обалдело завертел головой, судорожно вцепившись в одеяло, которое удерживал на бедрах. - А где… а куда… - Он с откровенно охуевшим видом смотрел на белеющую под светом полной луны узкую полосу песчаного пляжа, которая окаймляла небольшую укромную бухту. Прибой с мерным успокаивающим шепотом набегал на берег, по воде тянулась ярко бликующая лунная дорога. Бархатно-черное глубокое небо было усыпано звездами, прямо над головой широкой серебряной рекой тянулся Млечный путь. Пахло солью, йодом и водорослями, и нагретой за день зеленью. – А?! - Ну ты хотел подышать свежим воздухом. Я подумал, что морское побережье подойдет. – Жнец отступил на шаг, обеспокоенно глядя, как парень в шоке озирается, поддерживая сползающее одеяло. - Это, конечно, очень круто, романтично и все такое, - выдохнул он, пытаясь получше подоткнуть коварную ткань, которую игриво норовил стянуть свежий бриз. – Но я, блин, без трусов! А если бы тут были люди?! - Но тут никого нет. - А если бы да?! - Мне перенести тебя обратно, чтобы ты оделся? – озадаченно уточнил Жнец. Феликс запыхтел, глядя на лицо, которое казалось выписанным белым серебром и тушью в лунном свете. Но очень быстро понял, что просто не способен возмущаться, потому что грудь распирало диким, каким-то первобытным восторгом, от которого начинало покалывать кончики пальцев, и хотелось орать во все горло. Он и мечтать не мог о таком свидании, о том, чтобы оказаться с Хёнджином на море. Обычно они ограничивались недолгими прогулками по городу и вылазками в круглосуточные кафе, остальное время проводя вдвоем в квартире Жнеца. Потому что только там можно было быть самими собой. Можно было дать волю желаниям, забить на общественное мнение и мораль. Касаться, целовать, обнимать, ласкать и делать множество других приятных вещей, которые нельзя сделать на людях. Можно было быть свободными. И поэтому сейчас, стоя на безлюдном пляже и глядя на то, как Хёнджин так мило хмурится, пытаясь понять, что он сделал не так, Феликс чувствовал, что еще немного – и его просто разорвет от невероятного, незамутненного счастья. - Нет. – Губы против воли расплылись в широкой улыбке, когда он наконец отпустил одеяло, и оно с легким шелестом упало на песок. Темный взгляд шинигами успел жадно скользнуть по подтянутой худощавой фигуре, прежде чем парень развернулся и, сверкая светлыми ягодицами, помчался к воде, задорно крикнув на бегу, - Это тебе надо тоже раздеться и искупаться со мной! Жнец с легкой улыбкой глядел, как он с радостным воплем влетает в воду, сразу окунаясь с головой, и выныривает через несколько метров, довольно отфыркиваясь. Под счастливый заливистый смех неспешно разделся и подошел к линии прибоя. Набежавшая волна мягко омыла ступни. Море было теплым, как парное молоко. Тихо шептало и звало погрузиться в невесомость мягкой черной глубины, сулило укачать и утешить в своих ласковых ладонях, взять на себя часть земного тяготения и бремени, давящих на плечи. Глядя на то, как посреди серебряной лунной дорожки мелькает в волнах светловолосая голова, Хёнджин глубоко вдохнул и шагнул вперед. Феликс отплыл недалеко от берега и лег на воду, раскинув руки и ноги и глядя в бескрайнее небо, полное звезд. Если немного прищуриться, можно представить, что он медленно взмывает в воздух, навстречу ярким мерцающим искрам, и летит сквозь них навстречу вечности, пока звездный свет легко щекочет кожу. И если теория существования параллельных миров правдива, то где-то там, далеко-далеко, существуют другие Феликсы и другие Хёнджины. Где-то они вместе, где-то еще не знакомы, но обязательно рано или поздно встретятся, потому что не могут не. И он более чем уверен, что ни в одной из сотен вселенных не было сейчас Феликса счастливее. Расслабившись в теплой воде, он чуть не вылетел из нее, когда спины что-то легко коснулось. Забарахтался, едва не нахлебавшись, и невольно вцепился в руки, тут же сомкнувшиеся вокруг пояса и удерживающие от того, чтобы снова уйти под воду. - Ты же в курсе, что и в двадцать два можно умереть от инфаркта? – проворчал он, прижимаясь к горячей груди и завороженно глядя, как мерцает в лунном свете прекрасное спокойное лицо. - В курсе, конечно. – Хёнджин крепче обнял его, провел ладонями вниз по спине и подхватил за бедра, вынуждая обвить себя ногами. – Только я тебя никуда не отпущу даже после смерти. - Ты же вроде говорил, что видящие уходят спокойно? – Парень очертил губами острую линию челюсти, слегка потираясь о подтянутый плоский живот. - Так и есть. Но я не дам тебе уйти. – Мягкие горячие губы скользнули вниз по шее. – Ты останешься со мной. - Но я же буду просто духом. Ты даже поцеловать меня не сможешь, не говоря уже о чем-то большем. – Феликс слегка поерзал и еле слышно застонал, когда снизу, под ягодицами, его коснулся быстро твердеющий горячий ствол. Занятый тем, что выцеловывал плечи и острые ключицы, слизывая с них солоноватые капли, Хёнджин резко поднял голову. - Ты думаешь, мне от тебя нужно только это? – Между ровных бровей пролегла морщинка. Почерневшие глаза смотрели пронзительно, испытующе, со странной настойчивостью. Феликс уже видел раньше этот нечитаемый взгляд, еще до того, как они стали близки. Когда в Жнеце уже начали пробуждаться чувства, но он еще не знал их названия и то, как их выразить. - Ну… нет? Не знаю? Еще помощь видящего, наверное. Ты же все время занят, самому некогда искать заблудших… – Разговор явно уходил куда-то не туда, в область зыбкую и непредсказуемую, как море вокруг них. Феликс почувствовал, как тонкие пальцы сильно, почти до боли впились в его бедра, и снова потянулся к манящим губам, стараясь отвлечь и сгладить внезапно возникшее странное напряжение. Конечно, он думал о том, как можно охарактеризовать их отношения. Они пара? Или друзья с привилегиями? Или это вообще какой-то новый, неизвестный психологии симбиоз? В какой-то момент Феликс до того загнался, что был готов пойти за советом к Бан Чану, как к более старшему и опытному. Остановило только то, что Чан был самым натуральным натуралом из всех его знакомых, а также невозможность рассказать все, не вызвав при этом подозрений и нежелательных вопросов. Спрашивать самого Хёнджина смысла не было. Что может ответить тот, кто только-только начал постигать эмоции, и до сих пор не знает определения половины из них? Так что в конце концов он просто решил забить и жить здесь и сейчас. Carpe diem, don't worry, be happy и все такое. Иногда было очень трудно сдержаться и не дать сорваться с языка заветным словам. Останавливал только страх встретить в ответ непроницаемый взгляд, который иногда появлялся у Хёнджина, пока Феликс пытался на пальцах объяснить ему, что означает и как ощущается то или иное чувство. Однажды пришлось потратить почти два часа, чтобы объяснить разницу между материнской заботой и тем, как заботятся друг о друге возлюбленные. Жнец выслушал, покивал и ушел в себя, сделавшись таким тихим и задумчивым, что парень начал переживать, что сказал что-то не то. Чем больше Хёнджин узнавал о чувствах, тем осторожнее становился Феликс в словах. Жнец доверял ему – и он не хотел потерять доверие, заложив в эту красивую голову неправильное представление о том, что может связывать двух небезразличных друг другу людей. И не хотел вынуждать его на ответное признание, пока тот сам не разберется в себе окончательно. Поэтому сейчас, когда Жнец в ответ на поцелуй замер, будто внезапно одеревенев, парень едва не запаниковал, совершенно не представляя, чего ожидать. Спустя секунду горячий влажный язык прошелся по его верхней губе, а затем Хёнджин разжал руки, удерживающие за бедра, и плавно отстранился. Без прикосновения к теплой молочной коже вода вдруг начала казаться прохладной, и Феликс невольно поежился, когда в затылок дунул свежий ветер, заставив плечи покрыться мурашками. - Ты замерз. Идем. – Жнец повернулся к берегу и медленно двинулся к нему, не глядя на ничего не понимающего парня. Если бы Хёнджин был обычным человеком, то можно было предположить, что такая реакция вызвана обидой. Но он им не был, и Феликс искренне не понимал, что такого сказал, что могло его задеть. Они выбрались из воды и сели рядом на одеяле, давая коже обсохнуть на ночном ветру. Хёнджин накинул на плечи парня свой пиджак, и тот закутался в него, поглядывая на Жнеца, который молча смотрел на серебристую лунную рябь на воде. Молчание затягивалось, становилось все тяжелее, и в конце концов Феликс не выдержал. - Хёнджин-а… - он протянул руку и с непривычной для себя робостью коснулся теплого плеча. – Я сказал что-то не то? Прежде, чем ответить, Жнец подтянул колени ближе к груди и сложил на них руки. - Ты знаешь, что я еще не понимаю всех чувств, которые испытывают люди, так ведь? – Он продолжал смотреть на ночное море, и парень кивнул, хоть и не был уверен, что тот увидит. – У них столько оттенков, столько нюансов, и хоть я и пытаюсь, во всем этом иногда так трудно разобраться... Чаще всего мне приходится иметь дело с печалью, сожалением, скорбью и так далее – всем, что сопутствует смерти. Но благодаря тебе я узнал, что есть и другие эмоции. Он опустил подбородок на руки, продолжая глядеть вперед, а Феликс замер, чтобы не нарушить его задумчивую сосредоточенность. - Раньше весь мир был похож на монотонное черно-белое немое кино. Но с твоим появлением он обрел цвет, звук и глубину. Когда я вижу тебя, все вокруг сразу становится ярче, громче, насыщеннее. Как будто сама планета начинает вращаться быстрее. Да, мне очень нравится заниматься с тобой сексом. Когда ты отзываешься на каждое прикосновение, стонешь и шепчешь мое имя. Мне нравится вкус твоих губ, потому что они как квинтэссенция лета. Нравится, когда ты ласкаешь меня, целуешь и касаешься – в такие моменты мне кажется, что я попал в Чисан чхонгук. Прежде я даже не подозревал, что может быть так хорошо… Но дело не только в сексе. Он повел плечами, на которые с кончиков мокрых черных волос сбегали редкие капли. Феликс с трудом сглотнул пересохшим горлом, расширенными глазами глядя на точеный профиль и боясь пошевелиться. Сердце в груди забилось быстрее в предвкушении чего-то важного, чего-то, что должно прозвучать именно здесь, на безлюдном берегу ночного летнего моря. - Когда ты улыбаешься, в груди будто вспыхивает маленькое солнце. Твоя улыбка может осветить самый паршивый день и сделать его гораздо лучше. Мне нравится смотреть, как ты сидишь в телефоне. Как читаешь, ешь, смотришь кино, слушаешь музыку, морщишь нос, просто молчишь или спишь. Мне нравится все, что ты делаешь. Когда ты рядом, то, как магнит, притягиваешь взгляд. У тебя чудесный голос и смех, и я бы все на свете отдал, чтобы слышать его чаще. Ты добрый, заботливый и чуткий, преданный и смелый, теплый и яркий. Каждую минуту, которую приходится провести вдали от тебя, я мечтаю провести с тобой. Когда ты зовешь меня с помощью колец, я сразу бросаю все, где бы не был, и мчусь к тебе. Но как бы быстро я не появлялся, каждый раз меня душит страх того, что я могу опоздать, и с тобой что-то случится. И когда я вижу тебя – живого, сразу хочется обнять, вдохнуть твой запах и понять, что все хорошо. И никогда больше не отпускать, чтобы не переживать этот страх снова. Жнец замолчал, а Феликс забыл, как дышать, чувствуя, как краска заливает щеки и шею. От всего сказанного сердце заходилось в груди, как сумасшедшее, горло сжималось, а глаза начинало предательски пощипывать. Через несколько секунд Хёнджин тихо вздохнул и продолжил: - Когда я говорю, что ты нужен мне, я имею в виду не только твое тело и дар видящего. Ты нужен мне весь. Каждый день. Всегда. Ты как будто разбудил меня от долгого, муторного сна и заставил посмотреть на мир твоими глазами. Но мне не нужен весь мир, Феликс. Мне нужен только ты. Когда я думаю о тебе, внутри столько всего, что хочется кричать об этом на всю страну, на всю планету. Не от боли – от счастья. Когда думаю о тебе, мне кажется, что смогу свернуть горы. Смогу научить тебя летать. Я все могу, пока ты рядом. Но не могу понять только одного… Повернув голову, Хёнджин взглянул на замершего парня и мягко улыбнулся при виде огромных блестящих глаз и подрагивающих губ. - … Что я чувствую, Феликс? Есть ли вообще этому всему название? - Я тоже тебя люблю. Ласковый морской ветер сорвал с губ хриплый шепот и унес высоко вверх, к звездам, навсегда вплетая его в две судьбы вместе с этим бескрайним небом и бережно хранящим свои тайны ночным морем. Вместе с обоюдным порывом, в котором одновременно потянулись друг к другу губы и руки. Вместе с дрожащими пальцами, которые зарывались в черные волосы, и исступленному, бесконечному «… люблю… люблю…», которое горячим шепотом обжигало покрытую веснушками кожу. Вместе со стонами, звуками поцелуев и сбитым дыханием, которое они делили на двоих. Огромная луна раскачивалась в небе в такт медленному, чувственному ритму, в котором сливались тела. Хёнджин губами собирал с зацелованных губ хриплый бессвязный шепот и низкие стоны, и тихо стонал сам, упиваясь податливостью и мягкостью. Улыбался, слыша свое имя, произнесенное на сладком выдохе, крепко сжимал переплетенные со своими аккуратные пальцы и чувствовал себя самым счастливым существом во всех мирах. Потому что его собственный мир прямо сейчас был в его руках. Феликс не помнил, в какой именно момент вместо пляжа они оказались в квартире Жнеца. Помнил только, что встречал рассвет, опираясь ладонями об огромное панорамное окно, а Хёнджин прижимался к его спине, целовал шею и плечи и плавно двигался глубоко внутри, крепко обхватив его за пояс, потому что ноги уже не держали. После этого они провалились в глубокий сон, из которого вырвала ненавистная трель телефона Жнеца. Расставаться даже на несколько часов казалось пыткой, но реальность и прилагающиеся к ней обязательства настойчиво звали исполнять свой долг. Шинигами перенес его обратно в их с Ханом квартиру, так что парень даже успел позавтракать перед тем, как походкой зомби отправиться в универ, проклиная Йеджи и ее умильное «Ну Ликсиии!». В теле болела абсолютно каждая мышца, даже те, о существовании которых он не подозревал. Он отчаянно зевал и клевал носом на ходу. Но при этом не помнил, когда еще чувствовал себя настолько счастливым. День тянулся бесконечно долго, и Феликс почти уверился, что скорее умрет, чем доживет до его конца. Страшно хотелось Хёнджина и мороженку, а не вот это вот все. Под бдительным руководством Йеджи он ползал по углам, отковыривая плинтус, а перед глазами стояло изумительное стройное тело в лунном свете. Отдирал старый паркет в кабинете ректора, а в голове звучало тихое «люблю». Спасал Джисона от Рюджин, когда тот случайно опрокинул банку с краской, и мечтал о том, чтобы поскорее снова увидеть это совершенное лицо и прижаться губами к самым сладким, самым идеальным губам на свете. Когда они с Джисоном наконец доползли до дома, то чувствовали себя двумя хоббитами, пересекшими Мордор ради того, чтобы бросить кольцо в жерло Роковой горы. Умотанный за день добровольно-принудительным трудом, Хан отрубился на диване в гостиной почти сразу после ужина, а сам Феликс лежал на кровати и изо всех сил боролся со сном, гипнотизируя экран телефона. И разумеется, он все-таки заснул, потому что ночью его разбудил не звук входящего сообщения, а горячие губы, прижавшиеся к виску, и тонкие пальцы, легко порхнувшие по щеке. Они говорили почти до утра. Лежа на плече Хёнджина, Феликс рассказывал о своих опасениях признаться первым. О том, как переживает за то, что Жнецу тяжело теперь справляться со своей работой, и чувствует себя отчасти виноватым в этом – ведь получается, что именно из-за их встречи в потустороннем существе проснулись человеческие чувства и эмоции. Хёнджин гладил его по спине теплой ладонью, осыпал поцелуями покрытые веснушками щеки, нос и плечи и уверял, что справится со всем – лишь бы Феликс оставался с ним. И оба верили, что это действительно так. Бывают разные ночи. Есть ночи для действия или для созерцания. Ночи для себя и для других. Ночи для секса, для безумства, для тихой печали. Некоторые ночи наваливаются, как камень. Иные непостоянны, как кошки: ускользают прочь, когда ты нуждаешься в утешении, а потом возвращаются, когда они тебе не нужны, садятся на грудь, крадут дыхание… Эта ночь была для откровений и тихой, щемящей нежности. Для легко скользящих по коже пальцев и тихого рассказа о своих потаенных страхах, которые подтачивали сердце несколько месяцев. Для смелости признать их и поделиться – зная, что не встретишь в ответ непонимания. Для легких, как прикосновение лепестка, поцелуев, и расправляющей крылья надежды, что все будет хорошо, потому что они есть друг у друга. Но рано или поздно любая ночь заканчивается. Рано утром Хёнджин перенес Феликса обратно в его квартиру. Оставлять его сейчас, такого сонного, разморенного и теплого, было больно почти физически. Больше всего на свете шинигами мечтал провести вместе целый день, а не несколько жалких часов, украденных у сна или работы. Он легко чмокнул кончик веснушчатого носа и осторожно убрал отросшую светлую челку со лба. В ответ парень что-то пробормотал и крепко уснул раньше, чем Жнец отступил от кровати, исчезая в тенях, чтобы вернуться к себе. Впереди ждал очередной день, полный мертвецов. Стоя под теплыми струями душа, Хёнджин думал о том, как было бы здорово, если бы Феликс был рядом всегда. Чтобы ждал его здесь, когда он возвращается домой, измотанный чужой скорбью, злостью, обидами и горечью. Чтобы пек на этой кухне свое печенье, наполняя весь дом потрясающим запахом и невероятным уютом. Чтобы в шкафу рядом с черными вещами висели его разноцветные футболки, а возле входной двери стоял его любимый скейт. Чтобы они проводили вместе все свободное время, хотя вроде бы и так уже. Но сейчас хотелось, чтобы он был полностью его. Чтобы принадлежал только Хёнджину. Конечно, любить кого-то и владеть им – это совсем не одно и то же. Но для него, ослепленного обрушившимися чувствами, которые после той ночи на берегу будто стали в сотню раз ярче и острее, разница была совершенно неочевидна. Феликс был нужен как воздух, как свет, как личное солнце, вокруг которого вращается пустая, безжизненная планета, на которой из-под слоя снега и льда вдруг начали тянуться зеленые ростки. Выключив воду, он потянулся за полотенцем, как вдруг услышал тихий скрип, какой бывает, когда водят пальцем по стеклу. Наспех вытеревшись, он шагнул из душевой кабины и огляделся. На запотевшем от горячего пара зеркале над раковиной, будто написанные невидимой рукой, проступали слова. Хёнджин слегка приподнял бровь. Видимо, телефон сел, раз уведомление приходит в таком виде. Прогресс давно дошел даже до мира мертвых. Подойдя ближе, он прочитал выведенное четким, каллиграфическим почерком:Ли Ёнбок Дата рождения: 15 сентября 2000 года, 06:18 Дата смерти: 15 августа 2023 года, 12:42 Место: Чун-гу, Сопха-ро 138 (Ечжан-дон 8-19) Причина: перелом шейных позвонков