Федь, привет, я растерялась, когда узнала причину твоего увольнения, мне жаль, но уверена, что у тебя будет всё хорошо, удачи!
Спасибо)Обидно, конечно, что Андрей так поступил... Нехорошо.
Да, полный пидорас, я согласен)У вас что-то наклевывалось ведь? Вы общаетесь?
Он сейчас сидит рядомОй) ну хорошо, удачи вам! Надеюсь, что встретимся еще и будем дальше общаться)
Конечно, без проблем! – И хули мы всё ещё не едем? – от резкого поворота головой у Андрея подлетает челка, Феде, что боковым зрением наблюдал за Андреем, это чем-то напоминает белые занавески на ветру. – Тебя побесить хочу, – насмехается. Андрей показушно цокает, но однако понимает от чего к нему такое отношение, он привык машинально выставлять себя жертвой по вине семьи или, скорее того, что передние зубки вонзились в корку жизни не так сильно, чтобы можно было откусить кусочек опыта. Однако он мальчик не глупый, и есть какие-то установки в голове, позволяющие понять, что для налаживания нормальных социальных контактов, а тем более каких то романтических отношений, нужно по возможности перестать слишком часто думать о себе и постараться выслушивать окружающих, беря на себя хоть какую-то ответственность. Все-таки Андрей, правда, понимает, что виноват и серьезно хочет извиниться, по-настоящему, он даже знает как, но робеет, это ему не поцелуйчики дарить за дверью кабинета папаши. Мотор машины загудел, и Федя принялся выруливать с парковки. Как только они начали движение по дороге, заполненной машинами, так как время близилось к обеду, в Андрее проснулась решимость, его просто переключили щелчком, виду он не подал, а стал отыгрывать излюбленный образ "шальной императрицы", он то и дело коротко кидал взглядом на Федю, призывно вскользь облизывая губы, то выгибался в спине часто моргая из-под чёлки. В общем делал всё, чтобы Федя наконец обратил на него внимание. – Че ты вертишься, как глист в жопе, у меня на глазу сбоку уже мозоль. – Пошёл ты, – дёрнулся Андрей, складывая руки на груди в жесте обиды, такого он точно не ожидал. – Я вообще-то твоего внимания хочу. – А я нет, – грубо отрезает, –Вообще обижаюсь. – А знаешь... мне нравится, когда ты такой злой, - рука Андрея оказывается поверх Фединой, что лежит на коробке передач, ему придётся приложить уйму усилий, чтобы пробить Федино решимое игнорирование. – Меня это возбуждает, – в конце фразы Андрей хитро усмехается, поднося указательный палец к губам, слегка прикусив. Федя, кажется, сдаётся слишком быстро, ну вот он просто не может, когда это Андрей так делает, любого другого он бы нахуй послал и без двойного контекста, а тут позволяет и не гонит, впервые такое. Он понимает всю катастрофу, и температура в машине неимоверно бежит кверху по термометру, что не спасает и открыто окно и еле работающий кондиционер. – Я обещал извиниться, – продолжает накалять, считывая реакцию. – Я обещал стараться, – рука с коробки передач перемещается на бедро. – Могу прямо сейчас. – Андрей, – выдыхает Федя крепче сжимая руль, до побелевших костяшек, чувствуя, как внизу концентрируется возбуждение, резко тормозит на светофоре, перехватывая чужую руку, что находится в опасной близости к его ширинке. – Ты, конечно, извинишься, а сейчас, пожалуйста, сядь и успокойся, не искушая судьбу, если тебе хочется доехать живым. Андрей сбавляет обороты штурма, возвращая руки на исходную позицию, пытаясь сдержать победную ухмылку, отворачивается обратно к окну, всё-таки жить ему хотелось больше, чем отсосать Фёдору. // Тащить свои пожитки на Федин пятый этаж пришлось по лестнице, лифт очень вовремя сдал позиции и отказался работать, отправляясь на временный ремонт. Если первые два пролёта Андрей преодолел на энтузиазме, то к третьему он понял, что устал, и его тело природа создала не для таких грузов. Намекающий взгляд на Федю не давал результатов, тот неторопливо шествовал за Андреем, листая безучастно новостную ленту в ВК. –Это твой этаж? – вложил в голос всю надежду, делая передышку, облокотившись на перила с многовековыми слоями полимеров голубого цвета. Федя отвлекается от созерцания милой пикчи для важных переговоров с котиком, это же куда интересней Андреевых страданий.. – Нет, иди дальше. Андрей кряхтит как старый дед, продолжая бороться со ступеньками, переставляет чемодан на уровень повыше, делая шаги, вкладывает в них всю свою оставшуюся энергию, он чувствует себя дрессированной животинкой, идущей по канату к вкусняшке. Становится обидно: он к Феде со всей душой, а тот ему кардио нагрузки и полный игнор. «Ебало кирпичом – чужие беды ни о чём», – сегодня девиз Феди. Когда Андрей страдальчески опускает манатки на пол, делая передышку, «добродушный» Фёдор, спрятав телефон в карман, оповестил, что они на нужном этаже и зазвенел ключами. Счастья у Андрея тогда были «полные штаны». \\ Федина хата ничего так, жить можно даже привереде в комфорте. Ступни в носках приятно скользят по светлому ламинату, постеленному в коридоре небольшой однушки. Чемодан и другие сумки успешно остаются до лучших времён стоять у прохода, сейчас Андрею слишком лень разбираться с этим, тем более есть куда более интересное и не столь энергозатратное мероприятие – осмотреть апартаменты. Помещение зала, по совместительству спальни, наполняет тиканье настенных часов квадратной формы и, к сожалению, без цифр, это какая-то особая часть декора, нежели полезная механика. В углу диван, двухместный в разложенном виде, Федя всеми руками и ногами за комфорт. Шкаф из темно-коричневой фанеры, с приоткрытой дверкой. Пару полочек с книгами и личной мелочью раскиданы по стенам с серыми обоями. Пол тоже с тем же светлым ламинатом под белое дерево, только на нём уже ковёр с закрученными узорами и лабиринтами в бежевых и зелёных оттенках – не новый на вид и явно переживший не одно поколение. Белая занавеска до пола, чуть отодвинутая в сторону, чтобы можно было пройти на балкон. Левее от окна компьютерный стол, хозяин которого не скупился на оборудование и являлся либо знатным геймером, либо просто не знал куда деть деньги. Ему бы каждый школьник позавидовал. – В дотку дашь погонять? – кричит Андрей на весь дом, пока Федя скрывается в ванной, чтобы помыть руки после улицы. – Посмотрим на твоё поведение, – Федя появляется в дверном проёме с синим полотенцем со звёздочками. Андрей еще раз пробегается по комнате, случайно, боковым зрением замечая атрибут холостяцкой жизни – грязные носки, что лежали у ножки дивана. Морщится, ведь такие незначительные вещи его бесили, он никогда не позволял себе разбрасывать носки по углам. Хотелось немного по выносить мозг, но перевоспитанием он займется в другой раз. Сейчас про извинение надо думать. – Чаю предложишь? – загадочно улыбается Андрей, приземляясь на скрипучий диван от чего смотрит теперь на Федю снизу-вверх. – Или ты предпочитаешь без формальностей?– делает незаинтересованный вид, убирая навязчиво свалившуюся прядку за ухо. Андрей красивый, Феде нравится его непринужденность и инфантильность по отношению к некоторым вещам. Сейчас, когда он показывает свои актерские навыки на уровне слёз МХАТа, становится так тепло, так сильно; почему-то на Андрея хочется не только смотреть, но и целовать и далее по списку неприличий, но… Без преувеличения у Феди такого никогда не было. Похоже, в Андрея он вляпался так же перманентно, как деревенский мальчишка, провалившийся ногой в навоз. – А как тебе угодно, – честно, Федя немного лукавил, не хотелось давать Андрею свободу. Всё же снимает с себя футболку, ловя чужой заинтересованный взгляд. – Делай со мной, что угодно, –выговаривает по слогам нетерпеливо подпрыгнув на диване, от чего тот вымученно скрипт. Федин прилив нежности перебивает навязчиво крутящаяся в голове память о мести. – Андрюш, ты знаешь, что ты маленькая сука? – Федя подходит ближе, касаясь ладонью чужой щеки. – Взял влюбил в себя, саботировал увольнение, теперь и жить напросился. У тебя совесть вообще есть? Андрей оскорбленно двинув головой, отрывается от чужого прикосновения, его это задело, для себя он решил исправляться: выбрал методику, но никто не заметил, потому что, чтобы окружающие заметили, нужно хотя бы сказать об этом или сделать что-то стоящее. Федя оказывается быстрее и просто буквально ловит его на месте поцелуем, вкладывая в него все накопившиеся противоречивые чувства, кусает и дает понять, что нежничать с Андреем не собирается. Тот болезненно тянет глухое мычание, пытается отодвинуться, этого он заслужил – понимает, но хочется однако не так – это их первый раз, хочется без ненависти и скрытых обид, даже если статьи в интернете пишут о том, что самая лучшая почва для страстного секса - это конфликт, а, может, никто так и не пишет, но в голове у Андрея почему-то сидит эта аксиома. Федя гладит его по волосам, другую руку запускает под футболку, нащупывает худые ребра, обтянутые нежной кожей, Андрей же, подобно бесформенному лизуну, стекает на пол, становясь на колени. Федя не против, разрешает, ему интересно понаблюдать. – Я обещания сдерживаю, – звучит хрипло по сравнению с тем резонирующим на лирическом баритоне голосом. – Ну надо же, – Федя приятно удивлен. Андрей, подавив волнение, начал, расстегивать чужую ширинку, чувствуя затылком пристальный взгляд, не решается посмотреть вверх и опозориться, как только Федя по глазам поймет, что его член – это первый член во рту его ненаглядного. В сосочных делах Андрей – дилетант, пару видео уроков с сайтов, которые люди обычно посещают в браузере с вкладкой инкогнито, должны же помочь? Проделать все манипуляции со штанами у него получается ловко, однако предвкушение щекочет нервишки, как говорится «глаза боятся – руки делают». Решимости в машине у него было хоть отбавляй, а когда теперь он стоит лицом к лицу к делу, спесь куда-то пропадает, и щеки наливаются красным. Федя, конечно же, замечает неловкость, когда Андрей, подражая порно актрисам, цепляет зубами резинку нижнего белья и тянет его к щиколоткам. Федя не глупый, чтобы догадаться на этом этапе, что опыта у Андрея ноль. И выдает его с поличным медлительность и сосредоточенное выражение лица, как будто он контрольную решает. Становится смешно с того, что он молчит и пытается состроить из себя не пойми что, но, будем честны, даже это действует на Федю нереально возбуждающе. Андрей наконец-то обхватывает член рукой, делает пару медленных движений, считывая реакцию. У Феди как-то сам собой срывается томный вздох. Высовывает язык и касается опасливо кончиком, не решаясь обхватить губами... – Андрей, я не дебил, чтобы не заметить, если боишься – давай остановимся, – сказать это дается нереально трудно, прекращать не хочется, но на других Феде не наплевать. – Блять, ну ты и уебан, я только настроился, – Андрей оседает, убирая руки, еще больше краснея. Он не думал, что настолько палится. – Нет, стой я хочу. – Странно это слышать в таком контексте, особенно от человека без трусов, но просто будь собой, – он опять проводит ладонью по волосам, уж очень нравятся ему они, пусть даже жесткие от осветления, но уже ставшие самой лучшей вещью, к которой он прикасался. Ведет дальше к лицу, по жесткой щеке, на которой шуршащая поверхность от частого бритья ненавязчиво щекочет ладонь, Андрей ластится, разве что не урчит от удовольствия. – Хорошо... Я тебя понял. Снова пододвигается ближе, уже не так наигранно как начал, видно, что теперь по-настоящему. Проводит одной рукой и обхватывает губами, погружая в рот головку, посасывая, обводит языком, выпускает, а следом тянется ниточка слюны, потом берет наполовину, не торопясь двигает головой. Федя от неожиданности шумно выдыхает, продолжая держать руку на затылке, не надавливая, просто потому что так надо, вроде даëт понять, что Андрей на правильном пути. Тот старается спрятать зубы, но не всегда получается ими не касаться, челюсть слегка устает от постоянного напряжения. Выпускает член из рта, ради эксперимента проводит языком по всей длине, слыша, как Федя в очередной раз выдыхает сквозь зубы с приглушенным шипением. Самолюбие Андрея чужой реакцией полностью удовлетворено, он почти чувствует себя профессионалом, однако Федя просто не подает виду, что ему не очень-то и нравится сей процесс, не хочет обидеть. Андрею становится в джинсах тесно и слишком жарко, но он закрывает глаза, самозабвенно продолжая раскрепощённо работать ртом. Руки Феди перемещаются на плечи, оттягивая увлеченного. – Если ты так продолжишь, я выгоню тебя из своей квартиры, – это больше шутка, чем реальная угроза, а минет Андрея не похож не качественный, но Феде и этого достаточно, только потому что факт того, что тот только с ним на такое решился – есть, и это уже что-то значит о чужих намерениях. Андрей подскакивает с пола, в глазах чуть мутнеет, но в реальность он приходит за секунды, робеет, стягивая футболку, пока Федя, не торопясь, отходит к дверному проёму, не отрывая от Андрея глаз. Но приходится всё же потерять его из виду и отойти в ванную за смазкой и презервативами (мало ли какую ЗППП Андрей принес. Не, ну а что?). – Откровенно. Андрей лежит на диване, опираясь на локти, сведя согнутые в коленях ноги. Худой, угловатый, нескладный вместе с этим по-болезненному бледный, единственное, что дает понять, что перед Федей человек, а не мертвец – это краснючее лицо и сбитое трепещущее дыхание. Андрей не девчонка: плоский, на груди у него темные редкие волоски, ниже по торсу тонкая дорожка загадочно уходящая вниз, – это не отталкивает, а только сильнее манит потрогать, провести поцелуями от шеи до пупка, по пути укусить в районе ключиц, зализав след, чтобы узнать как отреагирует на это чужое тело. – Есть, что сказать – говори сразу, – Федя забирается на кровать, подползая к Андрею. – Ну, я пробовал наедине с собой пару раз... Мне понравилось... – Андрей неуверенно разводит ноги, поднимая нерешительный взгляд на Федю, что навис сверху, закрыв собой свет. Ему стыдно, но так сильно хочется сказать: «Я всегда представлял тебя на месте своих пальцев. Я всегда хотел чувствовать тебя рядом. Я просто хотел...». Однако он молчит, плотно сомкнув губы, боясь, что любое спущенное слово с языка будет лишним. Федя упирается ладонями рядом с лицом, совсем близко склоняется, заставляя Андрея боязливо с шумом втягивать носом воздух. Все, что происходит, кажется таким иррациональным, особенно этот момент, когда глаза в глаза, когда прижимается носом к переносице, а, чуть погодя, припадает к губам, Андрей тянется к этому поцелую, как будто в этом был его смысл жизни, руки на шею складывает. Федя чувствует подрагивающие кончики пальцев, задевающие затылок, сам ведет другой рукой вдоль волосяной дорожки – совсем воздушно, едва касаясь, а, спускаясь к пупку, его касания чувствуются существенней, и он царапает ногтями. Андрей вздрагивает и его импульс передается путем соприкосновения губами. Федя отстранился, замечая, как обычный поцелуй в горизонтальном положении свел того с ума, и то, как он красиво выглядит сейчас обнаженный, возбужденный – его. Федя руку кладет на бедро, плотно прижимая Андрея к кровати, когда тот, решая оттягивать неизбежное, просится на повторный поцелуй, не унимается, опять делает попытку приподняться, но тяжелая рука ложиться на грудь и просто прибивает его к поверхности, заставляя утонуть головой в подушках. Андрей понимает, что бесполезно, Федя решил, Федя сделает, Федя получит то, что ему нужно и не надо вмешиваться. Сейчас он имеет полную возможность немного поиздеваться, даже если ему немного жаль, даже если и понимает всю уязвимую позицию Андрея, это так, не со зла, а ради исследования. Смазки для Андрея не жалел, вылил на пальцы приличное количество, разогревая в круговых движениях, пока тот бегал взглядом по потолку, ища за что зацепиться, чтобы не сойти с ума. Не успев и приблизиться к бёдрам, ощутил, как Андрей задрожал, предчувствуя, Федя ждёт, будто даёт тому последний шанс передумать и остановить то, что сейчас происходит. Руки Андрей свои не знает, куда деть, блуждает по простыне, то сжимает край подушки, до Феди дотянуться не может, но когда тот сам сжимает его руку, переплетая пальцы, в то время как входит первый палец, – это чувствуется как спасение от утопления в бассейне, в который ты по своей воли упал после витиеватой горки, но не рассчитал глубину и позабыл важный момент: плавать ты не умеешь. Он не замечает, как по Андреевым губам пробегает уголок красного языка, и тот бесшумно хватает воздух. Федя сосредоточен – он открывает книгу, она хоть и новая, но он уже дочитал до середины, до того самого момента, когда случается катастрофа. Первый палец – не особо приятно, когда Андрей пробовал сам было лучше; второй – тоже удовольствие сомнительное; слегка согнуть и надавить на стенку под нужным углом – что-то новое...и приятное. – С-сука, – Андрей резко двигает бедрами назад, снимаясь с пальцев, его будто лёгким током пьезоэлемента из зажигалки ужалили. Федя удивляется, запоминает реакцию, ловит чужие колени двигая обратно к себе и опять пальцами заполняет. Андрей необычайно притих, напряжение физически ощущается. – Бля... Федь, – почти шепотом, очень сипло. – Может, уже... – Чего? – Федя убирает пальцы, вытирая от смазки об простыни светло-розового цвета. Его сейчас крайне умиляет смущенный и не смелый Андрей, для которого походу сейчас сказать слово «секс» будет стыдно, словно он нашкодивший первоклассник, только узнавший об этом «запретном плоде». – Федя, блять, – Андрей наконец-то беспрепятственно смог подняться на локтях и посмотреть на виновника. – Ладно, сегодня, я не буду тебя учить просить, но мы обязательно вернёмся к этому вопросу, – надрывает упаковку презерватива под экзальтированный взгляд Андрея: он либо сейчас заплачет, либо растает. Федя вернулся к пытливым прикосновениям, нагнулся над Андреем, поцеловав выпирающую тазобедренную косточку, поднялся поцелуями выше, по впалому животу, руками бедра к себе ближе притягивает. Андрей от удовольствия глаза закрывает, круговые движения бедрами вырисовывает, притереться пытается, не терпится, хоть и очень страшно. Федя всё же приставил и плавно толкнулся. Входил не легко, но Андрей сжимался – охуенно. Тесно и жарко, Феде едва башку тут же не снесло. Закусив губу, входит, глядя, как дрожат чужие красные губы, а грудная клетка плавно сжимается. Андрей на него не смотрит, тихо хнычет, жмурится, то сжимается, то снова расслабляется. Федя вновь руку с Андреевской сплетает, у того хватка такая крепкая, аж дыхание замирает. – Андрюш, нормально? - хрипло спрашивает, замерев. Андрей выглядит так, будто ничего не слышит. – Нежнее что ли... – Понял, – Федя свободной рукой ласково погладил по груди и качнул бедрами. Войдя до основания, замер и выдохнул. Так горячо, так жарко... Такого у Феди никогда не было. Андрей прерывисто дышал, его спина взмокла, и руку он так же сильно продолжал сжимать, что Феде казалось: сломает все кости. – Мы всё еще можем остановиться, – Федя просто не может не заботиться о чужом удовольствии. – Только попробуй, – Андрей кое-как собирает слова во что-то связное. Сжался и снова простонал, свободной рукой ухватившись за Федино запястье, тот тоже тихо прикрыл глаза, начиная неторопливо двигаться. Сначала плавно и тягуче, давая Андрею привыкнуть, а когда тот чаще задышал, заерзав, пытаясь насадиться глубже, позволил себе ускориться. Феде ни с кем так не было, как сейчас с Андреем. Не хорошо и не плохо, но просто невозможно было трезво оценивать положение, когда Андрей так сжимался, неуверенно шептал его имя, сильнее раздвигая ноги, обвивал ими за спиной, чтобы было совсем совсем близко. Дыхание сбилось, стало рваным, сердце билось как бешеное. Андрей стыдливо стонал, извивался и отзывался на каждое движение, даже стал просить глубже-жёстче от этого Федю только сильнее клинило. Для Феди Андрей стал самым любимым музыкальным инструментом. Стоны, звуки, что он издавал – музыка, не иначе. Его вздохи – самые трепещущие флажолеты. Федя опустил взгляд, глядя, как член идеально входил, как наполнял, как Андрей послушно на нем раскрывался и как классно было сейчас его трахать. Он плавно вышел. Андрей мученически застонал, вильнул бедрами, но, ничего не получив, разразился вульгарной молитвой. – Господи, господи, блять, а-а. Федя метнул взгляд вниз, глядя на мокрого от смазки и раскрытого Андрея, шумно сглотнул. – Вставай, – скомандовал Федя, отвесив слабый шлепок по чужой ягодице. Андрей глупо захлопал глазами. А выглядел он сейчас как... Весь красный, растрёпанный с влажными губами и блестящими от накативших слез глазами и возбужденный до неприличия. Приподнимается – он вроде понял, что от него хотят, – и разворачивается спиной. Выгнулся, выпятил задницу, призывно вильнув ей. Федя на этот жест хмыкнул, усмехнувшись, нежно погладил по белой коже покрытой мурашками, а потом легонько отвесил еще один шлепок. Андрей зашипел, пряча лицо в своих руках. Федя вновь вошёл намного свободнее, надавил на Андреевы лопатки, заставляя сильнее прогнуться, потом положил ладони поверх красных пятен от шлепков, насаживая на себя. Двигался усерднее, Андрей мычал, закусив кончик подушки. Федя поменял угол, и Андрей, широко раскрыв глаза, вскочил, захлёбываясь в стоне, а после продолжил держаться на руках, всхлипывая от интенсивных движений. Федя останавливаться не собирался, сжав тазовую кость, впивался ногтями в нежную кожу – брал контроль. Андрей последний раз подскочил, как будто пытаясь сбежать, и кончил, так к себе и не прикоснувшись, безбожно пачкая постельное бельё. Пока приятный разряд проносился по телу, он плотно свёл брови к переносице, прокусывая губу, почему-то именно в этот момент испугался показаться громким. Ноги сладко свело в судороге и он, обмякнув, упал лицом в искусанную подушку, чудом держась на дрожащих коленях, пока Федя делал свои финальные толчки прежде, чем, замерев, уткнулся лбом в чужую спину с горячо выдохнутым: «Андрей». Вышел, переводя дух, прилег сбоку от Андрея, чмокнув его в плечо. Андрей недовольно пробубнил что-то о том, что Федя разлёгся. Не хочет он лежать на своей же конче, надо же. – Передохни несколько минут и продолжим. Андрей расфокусировано пялится на Федю, постепенно осознавая всю суть услышанного. Вот тут он немного не понял. – В смысле? – Отстирывать постельное белье, Андрюшенька, будешь вручную, у меня стиралка сломалась. Ну а я буду любоваться твоим грациозным прогибом, пока ты со старательным лицом будешь полоскать тряпье в тазике. – Нет, пожалуйста, скажи что ты шутишь, – Андрей недовольно пинает Федю, пока переворачивается и ложится ближе к стенке, чтобы не касаться пятна. – Давай-давай, – Федя довольно улыбается, в ответ пиная пессимистичного Андрюшу. // – Федь, у тебя порошок где лежит, –Андрей сидит на бортике в ванной, разглядывая яркую шторку с волком на фоне зимнего пейзажа, пока включенная вода бежит, наполняя красный выцветший тазик с простыней. – Под раковиной, на второй полке. Андрей кивает, будто Федя, находящийся в другой комнате, может это видеть, спускается на корточки у шкафчика. Дверка со скрипом открывается, являя взору кучу всяких вещей, от упаковок с мылом до фена при том, что у Феди короткие волосы. Зачем Феде фен? «Ну, максимум, для суицида» – делает для себя вывод. – А можно конкретнее? Его нет. Феде приходится побороть желание валяться на диване со свежим постельным бельём и встать ради того, чтобы ткнуть в лицо слепому Андрею картонную коробочку с порошком. Появляясь в ванной со спокойным лицом, хлопает Андрея по плечу, как бы говоря: отойди – и занимает его место. Андрей уже выключил воду и скучающе ждал, когда хозяин квартиры вручит ему хоть что-то для стирки. – Бля, он походу закончился, – признать это болезненно, он хотел доказать Андрею свою правоту, но облажался. – Ну... возьми, – в руках Феди появляется темное хозяйственное мыло, приличный такой брусок. – Я теперь хозяюшка по всем канонам? – Что-то не так? Не забудь: на вокзале всегда найдется свободная лавочка. – Иди ты со своей лавочкой, – Андрей брызгает Феде в лицо водой, тот как кот дёргается, недовольно фыркнув. – Мы почти традиционная семья. У нас будет патриархат? – забирает мыло, склоняясь над тазиком. – У нас ничего традиционного, да и единственное «гетеро» тут – это твоя гетерохромия. Андрей отвлекается от усердного полоскания, переваривая информацию. Интересно... до него всегда после секса долго доходит? – Бля-я-я-я-я а, подъёб засчитан. \\