Помоги мне/Help me

Юнги начинал пугать сам себя. И с каждым разом всё сильнее и сильнее. У него никогда в жизни, даже в состоянии сильного алкогольного опьянения или после тяжелого сотрясения, после того как Намджун в очередной раз «случайно» толкнул его и он кубарем пролетел два пролета в подъезде по покрытой гранитом лестнице, не было провалов в памяти, а вот сейчас…. Проснувшись сегодня утром, Юнги отчаянно пытался вспомнить, что было вчера вечером, как он уснул и почему в его палате образовалась вторая постель, на которой сейчас сладко посапывал-похрапывал Тэхён. Нет, Юнги прекрасно помнил свои имя, фамилию, дату рождения, какой сейчас год, что он в Сеуле в больнице и по какой причине, но вот вчерашние день и вечер… Последнее, что отпечаталось в его памяти, — это то, как он случайно увидел в новостной ленте на Naver заголовки об очередном случае массовой стрельбы, телевизор и… всё. Больше он не помнил ничего. Как так? Юнги изо всех сил сожмурил глаза, пытаясь вызвать в памяти хоть что-то, но… там была лишь пустота. Настолько давящая и пугающая, что он снова начал задыхаться. Ему стало страшно. Он хотел сесть на постели, позвать кого-то, хотя бы разбудить Тэхёна, но его горло как будто сдавил кто-то тяжелой металлической рукой, а его тело… как будто бы было и не его вовсе. Юнги пытался двигаться, кричать, но это не помогало. Его тело оставалось бездвижно и как бы отчаянно он ни пытался сделать вдох, но это не выходило, а кислород в его организме заканчивался с просто катастрофической скоростью, и если бы не так вовремя появившаяся в его палате женщина-врач, то черт знает, чем бы это закончилось. Первым делом она повернула Юнги набок и, с усилием разжав руками его челюсть, помогла ему сделать вдох, а затем надела на него кислородную маску и ввела в капельницу какой-то препарат, буквально за пару минут расслабивший каждую мышцу в его теле и вновь позволивший Юнги дышать и нормально двигаться. И даже говорить. Оказывается, эта милая приятно пахнущая чем-то горьковато-цитрусовым омега в белом халате была психиатром, и она спокойным ласковым тоном объяснила Юнги, что у него вчера была истерика и нервный и срыв и что это вполне нормально, что его память стерла эти травмирующие воспоминания. Они проговорили почти два часа, и после… Юнги почувствовал себя куда спокойнее, понятнее и увереннее. Да, он считал себя очень сильным. И еще Юнги считал, что почти справился с тем, что было в перинатальном центре. А еще со смертью родителей и тем, что было между ним и Намджуном, однако… под тем, что казалось Юнги здоровыми, уже давно зажившими и зарубцевавшимися ранами, обнаружились покрытые прочной коркой нарывы, которые готовы были вскрыться при любом удобном моменте — попробуй только тронь. И психиатр объяснила Юнги, что это нормально — чувствовать что-то больное и плохое и что это всё на самом деле можно вылечить. Регулярная психотерапия и препараты — это то, что и правда было нужно ему сейчас. Очень сильно. Пока всё происходящее не стало необратимым и не привело к необратимым последствиям. И у Юнги… У него просто не было шанса сказать «нет». Он очень хотел быть здоровым и нормальным. На самом деле. А не притворяться таким. Поэтому… его согласие было очевидным. И лишь после этого разговора, убедившись в том, что он держит под контролем и свои эмоции и свое тело и готов ко встрече с внешним миром, психиатр разрешила Юнги увидеться с Чимином и Чонгуком, которые выглядели настолько уставшими, измученными и перепуганными, что он невольно вновь стал испытывать чувство вины за то, что так сильно испугал и расстроил их. Но… для Чимина и Чонгука это было совершенно не важно. Ничего, кроме того, что Юнги проснулся, был в сознании и наконец-то говорил с ними. Как обычно. Если бы Юнги только знал, сколько счастья он доставил Чимину и Чонгуку этим своим совершенно обычным поведением. — С тобой точно всё в порядке? — Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? Кажется, Юнги пришлось ответить на эти вопросы примерно сто миллионов раз, прежде чем эти двое ему поверили. И у них наконец-то завязался нормальный диалог. Чонгук с Чимином в самых общих чертах рассказали ему о том, что случилось вчера и что у Тэхёна, и без того балансировавшего на грани переутомления, тоже случилась истерика, поэтому врачи решили оставить его здесь. И внезапно… разговор как-то стух. В палате повисла неловкая пауза. Как будто бы им всем было что сказать друг другу, но никто первым почему-то не решался начать. И спустя пару мгновений эту ответственность всё же решил взять на себя Чонгук: — Ты сильно испугался? — Обняв Юнги и прижав его к себе, альфа в который раз заглянул в его глаза, с ужасом пытаясь найти в них отголоски вчерашней пустоты, но те, слава богу и дьяволу, были совсем обычными и потрясающе полными живости и жизни. — Нет, — отрицательно покачал головой Юнги, однако, вспомнив слова психиатра о подавленных эмоциях и лжи, тут же осекся и поспешил исправиться: — То есть… наверное… да… Нет, точно. Да. Испугался. Сильно. Это всё… — Он сделал глубокий вдох и отвел в сторону взгляд, пытаясь подобрать нужные слова. — Это всё… Я не понимаю. Правда. Так… несправедливо. Это те же люди, да? — вновь подняв глаза на Чонгука, внезапно спросил он. И Чонгуку не оставалось ничего, кроме как кивнуть в ответ утвердительно и рвано выдохнуть: — Да. — И они… — Юнги снова замялся, но всё же задал так сильно ужасающий его вопрос: — Они могут прийти снова, да? В любое место? В том числе сюда? И единственным правдивым и логичным ответом на этот вопрос тоже было «да», однако Чонгук просто не смог найти в себе силы, чтобы озвучить его вслух, поэтому изо всех сил, почти отчаянно замотал головой: — Нет, — и со всей искренностью добавил: — Я сделаю всё, чтобы их поймать. Клянусь тебе. И это действительно было так. У Чонгука был целый миллион причин, чтобы уничтожить этих ублюдков. Клан, бизнес, Мэредит, репутация, деньги в конце концов, однако… главной из них была та, как бы странно и неправильно это ни звучало, чтобы Юнги чувствовал себя спокойно и в безопасности. И, кажется, ради этого Чонгук был готов пожертвовать всем. Даже собственной жизнью. Особенно ей, ведь на деле она не стоила и воны. Чонгук хотел сказать Юнги еще что-то, успокоить его и объяснить, что он в безопасности, под самой мощной и надежной защитой, ведь эту клинику охраняли сейчас лучше, чем Голубой дом и все президентские резиденции и правительственные учреждения в стране вместе взятые, но их разговор прервали внезапно появившиеся в палате медсестры, которые напомнили им всем, что у Юнги, вообще-то, сегодня назначена операция и что пора к ней готовиться, ведь и психиатр, и анализы свидетельствовали о том, что для ее проведения у омеги нет никаких противопоказаний, поэтому… и правда стоило начинать подготовку. И чтобы ничего не произошло и у Юнги не было лишних поводов для тревог и беспокойства, Чимин и Чонгук, обменявшись безмолвными, но весьма красноречивыми взглядами, решили до операции ничего не говорить ему о Мэредит, ведь с ней… всё еще было неопределенно и слишком неясно. Три остановки сердца за последние пять часов, полное отсутствие адекватных реакций и признаков того, что мозг и рассудок не пострадали и имеют хоть какие-то шансы на восстановление. Это точно не те новости, о которых стоило сообщать Юнги. Особенно когда он в таком состоянии. Особенно перед операцией, пусть и не такой сложной и жизненно важной, но все-таки, поэтому… самым логичным решением сейчас было молчать. И Чонгук с Чимином молчали. Вернее, они шутили, улыбались, всячески бодрились и поддерживали Юнги, и лишь когда его через четыре часа увезли в операционную, они сняли с лиц эти счастливые маски, выпуская на волю все те боль, беспокойство, отчаяние и усталость, что так тщательно скрывали. — Ненавижу всё это, — обведя полным отвращения взглядом палату, как будто бы это она была во всём виновата, скривился Чимин. — Взаимно, — тяжело вздохнул Чонгук и вопросительно посмотрел на Чимина: — Кофе? — Не откажусь, — кивнул тот, ощущая безмерную усталость в каждой клетке своего изнервничавшегося и измученного тела. Чимину и правда нужен был кофе. И плевать, что он шел сейчас пить его с тем, кто в ближайшем будущем причинит его другу невыносимую боль и совершенно точно войдет в список его непримиримых врагов. Всё это потом. А сейчас… Ему действительно был нужен кофе и хотя бы капля дополнительной энергии. Им обоим. И, возможно, еще немного помолиться. Не за Юнги. А за Мэредит. Ведь, кажется, ей и правда сейчас могло помочь лишь божественное провидение. Ну или самое настоящее медицинское чудо. Тут уж кто во что верит.