Эва
Ночь была беспокойной. Ей снова снились кошмары. Огромный черный змей путами обвивал ее тело. Стягивал и душил, ломая кости, разрывая внутренности. Эвтида проснулась в поту от собственного крика, что вырвался из нее во сне. В страхе завертела головой по сторонам, но никакой опасности не было. Она лежала в собственной постели, запутавшись в простынях от ночных метаний. Кровать же Дии снова пустовала. Эва облегченно выдохнула. Может быть, она была плохой подругой, но сейчас ей было совершенно плевать, где та пропадает. Главное, что не придется объяснять, почему ее мучают кошмары, когда видеть снов ей вовсе не положено. Дие придется самой озаботиться своими проблемами. Эве нужно было решать собственные. Ополоснув лицо холодной водой, в попытке смыть с себя все произошедшее, Эвтида вернулась в постель. Эпистат не дал ей никаких указаний, а, значит, она могла бы задержаться здесь дольше обычного. Руки сами собой потянулись к клинку, что Амен отдал ей прошлой ночью. Он был идеален. Эва не знала, сколько он мог бы стоить, но была убеждена — ей еще не доводилось владеть столь дорогой вещью. Эфес идеально лежал в руке, словно был сделан именно под нее. Узор на рукояти не позволял металлу скользить в ладони, а острие было столь безупречно наточено, что девушка смогла бы с легкостью разрезать лист пергамента одним движением. Эва снова поднесла клинок к солнечному лучу, любуясь сиянием стали. Зачем было дарить ей столь прекрасное оружие? Неужели она бы отбивалась хуже и с обычным ножом? Он не валялся в его вещах, забытый и ненужный до вчерашней ночи. Клинок был новым, это точно. Он не мог быть и из оружейной охотников — слишком маленький для мужских рук, да и выглядят их кинжалы попроще. Слова эпистата не выходят у нее из головы. Амен хотел задеть ее, скрыв свои истинные мотивы. Должно быть, она начала сходить с ума, ведь совершенно нелепая крошечная мысль промелькнула в ее голове. Может ли она быть ему не безразлична? Проявил ли он искреннюю заботу, или ее одинокое сердце радо обмануться первой же брошенной от него подачке. Можно ли любить, ненавидя? Эва вновь и вновь прокручивает их ночной разговор. Не может перестать думать о том, что понимает его. Понимает, почему он озлобился и повел кровавую охоту за собой. Не пытался оспорить решения старших и выступить против гонений черномагов. Он ведет охотников из долга, а не из желания причинить другим страдания. Глубоко внутри он неплохой человек. Просто сердце его замерзло. Обычный человек с тяжелой судьбой, на чью долю выпало слишком много боли. Эвтида сидит в постели как можно дольше. После неспешно встает, чтобы расчесать волосы и заплести их в свободную косу. Нет ни сил, ни желания наряжаться как раньше. Она пытается дождаться, пока в столовой закончится общий завтрак, чтобы пойти туда одной. Ей совершенно не хочется общаться ни с одной живой душой ни по пути, ни во время еды. Ложка лениво лязгает по тарелке, перекатывая горох. Желудок скручивает узлом, а тошнота застревает в горле. Аппетита нет со вчерашнего дня. Еда отдается привкусом тлена на языке, не принося и малейшего чувства насыщения. Но Эва через силу отправляет в рот пищу, заставляя себя есть. Телу нужны силы, чтобы продолжать бороться. Закончив с завтраком, Эва медленно плетется по поселению непонятно куда. У нее нет поручений на сегодня, но спросить что делать ей не у кого. Видеть Амена после вчерашнего ей совершенно не хочется. Она еще не готова снова спокойно взглянуть в его глаза. Вопреки всему, что он сделал и кем являлся, ее продолжает неизменно тянуть к нему. Мысли всегда возвращаются к его имени, с горечью оседая на губах. И после его признания об истинных причинах своей ненависти к шезму, сломленная душа Эвы будто бы нашла в нем свою родственную. Словно прикоснувшись к его тьме, она нашла ее отклик в своей собственной, плещущейся внутри. — Эва… Тихий мужской голос вынуждает ее остановиться. Ливий спешно обходит ее, появившись из-за спины. И будто бы не существует в мире нужных слов, он просто берет и прижимает ее к себе. Не произнеся ни слова жалости или напускного сочувствия. Обнимает, притянув ее лицо к собственной груди, как часто делал Исман. Столько тепла и человечности в этом простом жесте, что у Эвы щиплет глаза. — Что бы тебе не понадобилось, — шепчет он, уткнувшись в ее плечо, — что угодно. Дай знать. Я буду здесь. Так просто было бы полюбить его. Эвтида задумывается, что наконец-то может понять Феоною, потерявшую разум от чувств к нему. Ливий был замечательным. Он был открыт миру, нежен, заботлив. Полная противоположность холодного и замкнутого Амена. Мужчина осторожно гладит ее по волосам, пока она дрожит, обнимая его в ответ. Зарывается носом в его одежду, что источает сладкий аромат. Шафран и малина. Эва зажмуривается, прижимаясь к теплой груди сильнее, бездумно растворяясь в объятиях. Если хорошо постараться, Эва могла бы представить, что чувствует аромат граната.***
Уже возле дома лекаря Эвтида вспоминает, что так и не решилась отыскать Амена или Тизиана, чтобы сообщить им о своем намерении поехать в Фивы. — Не переживай, — привычные веселые нотки звенели в его голосе. — Думаю, Амен не станет слишком сильно волноваться. С ним было хорошо. Ливий не пытался сделать вид, будто ничего не произошло, и не смотрел на нее, словно на умирающую. Просто помогал двигаться дальше, ведь жизнь не останавливалась с замершим сердцем Исмана. Эва почти сразу рассказала ему, на что решилась пойти после смерти брата. Глубоко внутри ей было страшно. Вдруг он осудит ее, так быстро и бездумно решившуюся оборвать свои чувства? Назовет легкомысленной, глупой. Но в его глазах она увидела лишь уважение, с которым он смотрел на нее. Ливий уговорил ее поехать в город, чтобы поискать что-нибудь полезное в книгах, что он одолжил у своего наставника. Говорил, что Эва должна заняться делом, чтобы хоть ненадолго выйти из клетки, в которую сама себя усадила. Она не могла с ним не согласиться. Чтобы прийти к цели, нужно было начать двигаться, пусть и ведомой другими людьми. Его дом находился в богатом районе. Если бы не нужда, скорее всего, самостоятельно Эва в него никогда бы и не попала. Жилище было обставлено красиво и со вкусом, а вовсе не вычурно, как она того ожидала. Они расположились в зале, набросав на ковер все имеющиеся в доме подушки. Хозяин принес с кухни немного фруктов и легкого пива, чтобы не отвлекаться от работы. Уже несколько часов они сидели, перебирая бесконечные страницы в поисках упоминаний о черномагах. Эва читала те немногие издания, что были написаны на египетском, Ливий же — преимущественно на греческом. — Ты слышала раньше о Мудрейшей Алие, что умела с легкостью проникать в сознание нескольких людей одновременно, связывая их сны? — мужчина наклонился к ней, указывая на текст в своей книге. — Никогда… — Не удивительно, — нахмурился он. — Чем больше мы ищем, тем больше я убеждаюсь, что ваши познания о самих себе ничтожно малы. Кто-то старательно прятал от вас информацию о ваших способностях, уничтожая все записи об этом. — Но зачем? Это глупость какая-то! — Откуда мне знать. Из нас двоих шезму явно не я. Они читают вместе, пересказывая друг другу истории, пока солнце не начинает тянуться к горизонту. Эве хорошо и легко с ним, особенно когда он перестает язвить и выводить ее, становясь более серьезным и спокойным. Она ловит себя на том, что впервые за два дня улыбается. — Если пообещаешь всегда так улыбаться, я готов страдать на этом полу хоть каждый день. Эва спешно отвела взгляд, смущенная его вниманием. — Эй, эй. Я что, внезапно перешел на греческий, и ты не так поняла меня? Он мягко потянулся к ней, чтобы приподнять за подбородок, призывая взглянуть на себя. — Я просто радуюсь, что смог тебя развеселить, — его большой палец, едва касаясь, огладил ее челюсть на прощание, прежде чем убрать руку. — Мы засиделись. Я провожу тебя назад. — Не стоит, — Эва спешно замотала головой. — Ты вряд ли сумеешь вернуться так поздно. Я смогу добраться обратно и сама. — Но я хочу, — он улыбнулся, отправившись на поиски вместительной сумки. — К тому же, ваш эпистат явно настроен как можно чаще эксплуатировать меня в поселении. Я останусь там на несколько дней. Ливий уговорил ее забрать с собой несколько книг, которые она сочла наиболее интересными. В двух из них было собрано множество описаний сильной магии, на которую были способны шезму в прошлом. О большей половине из них Эва даже не слышала, не то что пыталась бы изучать. Третья была самой ценной из всех, найденных ими. Она была написана старцем Иопадом, что был черномагом и бежал в Грецию до того, как в Египте начались самые первые волнения. Книга была написана на греческом, так что Эва при всем желании не смогла бы читать ее самостоятельно. Лекарь пообещал, что они будут заниматься ее переводом в любое свободное время. — Только умоляю, до этого момента подтяни свое чистописание, — смеялся он, обнажая белые зубы. — Не хочу, чтобы мои старания пропали зря, ведь в твоих каракулях никто не сможет ничего разобрать. Эва не сильно, но весьма ощутимо ткнула его в бок, вызвав у него приступ кашля вперемешку со смехом. Она совсем привыкла к поездкам на колесницах, так что дорога вовсе не казалась ей страшной и опасной. Когда Ливий не доставал ее глупыми разговорами, Эва даже находила удовольствие в разглядывании пейзажа, окрашенного золотыми лучами закатного солнца. — Слезай, — мужчина спрыгнул с повозки, протягивая ей руку, — дальше пешком. Эвтида осмотрелась по сторонам, пытаясь рассмотреть вдалеке дома. — Но мы ведь ещё не доехали. До поселения еще миля, если не больше. — Да, но наш транспорт дальше едет в другую сторону, — он подхватил мешок с книгами из повозки, прощаясь с кучером. — Не бойся, осталось немного. Прогуляемся. Выбора не было. Потянув затекшие мышцы в ногах, Эва пошла вслед за ним в сторону лагеря. Идти и правда оставалось недолго. Всего через семь минут пути им стали попадаться первые дома, одиноко стоящие на окраине. Время летело незаметно, ведь Эва искренне смеялась. Ливий затеял глупейшую игру, в которой они по очереди принялись сравнивать друг друга с самыми забавными животными, которых только могли вспомнить. — Нет, правда. Ты с этими своими огромными глазищами просто вылитая антилопа. — Ох, ну а твой чарующий смех подозрительно сильно похож на крик шакала. — Вот этот? — он показательно и протяжно рассмеялся. — Да-да, знаешь… — Господин! Женский крик раздался за их спинами, обрывая Эву на полуслове. — Господин Ливий! Пожалуйста, подождите! — молодая женщина со всех ног бежала к ним из дома, что они почти прошли. — Здравствуй, Латифа, что-то случилось? Напрягшаяся было Эвтида расслабилась. Все в порядке, Ливий явно знаком с ней и, судя по всему, женщина не собирается причинять им вреда. — Я хотела поблагодарить вас за помощь, — она обхватила его руки своими и со слезами на глазах прижала к себе. — Муж еще болен, но ему стало лучше! Он вновь начал узнавать меня и детей. Эва взглянула на Ливия, что прямо сейчас не знал куда ему деться. Может, он и был падок на похвалу, но такая эмоциональная реакция Латифы заставила смутиться даже его. Усмехнувшись ему краешком губ, Эва понимающе отошла в сторону, решив прогуляться по участку, чтобы дать им немного времени. Это был совсем небогатый район. Двор у дома совсем запущен. Не видно ни зеленого деревца, ни скотины, хотя засушливые месяцы давно прошли, уступая более прохладной погоде. Эва прошла уже пару кругов, когда ее взгляд упал на странный черный камень, лежащий возле забора. Как она не заметила его раньше? Ведь он словно притягивает все внимание к себе. Она присела, чтобы рассмотреть находку поближе. Маленький, гладкий, с красными прожилками, словно раскаленный уголь. Она уже занесла руку, чтобы поднять его, но в последний момент отдернула ее, будто от огня. Она буквально чувствует его. Его энергию. Это не нормально, так быть не должно. Это пугает. Настолько, что Эва даже не решается прикоснуться к нему. — Извини, — Ливий спешно подходит к ней, кивая в сторону их изначального маршрута. — Пойдем, пока не стемнело окончательно? Эва вздрагивает от неожиданности. Кивает, оглядываясь на дом, в котором скрылась Латифа, и решает пока что никому об этом не рассказывать. Да и что она могла бы рассказать? Я нашла странный черный камень, до которого испугалась даже дотронуться? Глупость, да и только.***
Добрались поздно, хоть и идти оказалось недолго. Солнце успело совсем скрыться за горизонтом, позволяя луне полноправно вступить в свои владения, когда Эва распахнула дверь своей хижины. Ночь уже, а Дии снова нет в ее постели. Вот же безумная девчонка. — Спасибо тебе, за все. И за то, что не оставил одну, и за это, — она забирает сумку с книгами из его рук, пряча под кровать, подальше от любопытных глаз. Пока что она не готова делиться найденной информацией ни с кем. — Может, мы и не сразу понравились друг другу, но раз уж нам придется проводить столько времени вместе, было бы неплохо наладить контакт, верно? — он улыбается, и Эва прекрасно понимает, что он снова шутит. — Ты как всегда прав. Продолжим налаживать его завтра, а пока поторопись к себе. Вдруг тебя поймают на улице после отбоя? — Скажу, что бегал к возлюбленной. Охотники поймут. Смутив ее в последний раз, Ливий закрыл за собой входную дверь. Дурак. Глупая улыбка застыла на ее губах. Пусть и в шутку, приятно было получать мужское внимание. Их перепалки даже стали приносить ей удовольствие, как только они перестали пытаться по настоящему задеть друг друга. Эва даже задумалась, как всего за один день она успела так сильно сблизиться с ним? Сегодня она выбрала простое черное платье, так что расстегнуть на нем застежки не составляет никакого труда. И едва она заканчивает с последней, входная дверь с грохотом открывается, едва не срываясь с петель. Амен врывается в комнату, словно смертоносный ураган. Его глаза пылают огнем, и Эва не на шутку пугается, отходя от него как можно дальше. Когда он не рядом, легко забыть насколько он опасен. Сколь крошечной Эва кажется рядом с ним, ведь она сама едва достанет ему даже до ключиц. Он мог бы лишить ее жизни одной лишь рукой, если бы пожелал. Мужчина наступает на нее, загнав в угол, пресекая любую попытку уйти. Клинок, что она теперь носит на поясе, со звоном ударяется о стену. — Где тебя носило? Почему не была в лагере весь день? — Я была в городе, — Эва попыталась отстраниться, вжимаясь спиной в каменную поверхность. — Наставник Ливия отдал ему книги из своей библиотеки, и мы искали, есть ли там подходящие для меня. — Весь день? — Там было много книг. Амен уперся кулаком о стену, так, что хрустнули костяшки. Его голос больше походил на рык, чем на человеческую речь. — Кто сказал тебе, что ты вольна разгуливать где вздумается? — схватив девушку за запястье, он дернул ее на себя, вынуждая смотреть в свое лицо. — Кто сказал, что можешь без позволения покинуть поселение, не сообщив куда направишься? Эва сжалась от возмущения, шумно втянув воздух. Он просто невыносим. Но она сможет с этим смириться, если постарается. — Я должна спрашивать твое разрешение на каждый свой шаг, господин? — Да, должна. Эва глубоко выдохнула, пытаясь хоть немного успокоиться. Должно быть, от нее все еще слегка пахло тем пивом, что они с Ливием выпили днем. Это не укрылось и от внимания Амена, делая его взгляд еще жестче. — У нас теперь одна задача, эпистат, — она пыталась хоть немного сбавить обороты, хотя и сама уже готова была закипеть от несправедливости. — Я не сбегу и никуда не денусь, пока не найду виновного в смерти брата. Мне моя жизнь больше не нужна. Все, что я делаю, я делаю только ради него. — Таскаешься по мужчинам, распивая пиво, ты тоже из великой цели, Эвтида? — Не смей, — ее голос сорвался на крик, когда она вырвала свою руку из его цепких пальцев. — Мне угрожай сколько захочешь, но не пытайся оболгать меня, когда я говорю об Исмане. Больше никогда не говори о нем. Ты просто… Договорить, что она думает о нем, Эва не успела. Навалившись сверху, Амен прижал ее к стене, с силой впиваясь в ее губы своими.